Игорь Смирнов - Записки падающего

Она пришла в том же халатике, с намокшими волосами. И не то что бы посвежела, а будто смыла с себя легкомыслие, сделалась озабоченной, серьёзной.

— Марк, вот что я хочу тебе сказать, — начала она почти мрачно, опускаясь на диван, аккуратно подбираясь своим небольшим в общем-то телом в затрапезном домашнем халатике на противоположном конце дивана. — Ты зачем пришёл-то? Помочь мне? — «Ну, да», — выдавил было я, но она продолжала, не дослушав: — Только ты один и можешь мне сейчас помочь…

— Ты на машине-то ездить умеешь? — спросила она неожиданно строго, и вообще неожиданно.

— Водить? — Я запнулся. — Водить — да.

— Ну и добро, ну и здорово!.. Мне надо перегнать одну машину из гаража в гараж, — и она посмотрела на меня, напротив, очень ласково, опять игриво, «по-кошачьи», как уже глядела однажды — непосредственно перед тем, как уйти в душ.

— Но у меня прав нет… — пробормотал я растерянно. — То есть, их вообще в городе нет — родители увезли…

Я подумал, как же это смотрится по-нашенски: отец всегда возит мои права вместе со своими в бардачке, потому что… да нет! — поэтому! поэтому наша машина до сих пор единственная, чей руль я держал в руках (казённые на водительских курсах — не в счёт). Да и держал-то — вот уж действительно! — из рук вон плохо.

— Подумаешь, нет прав с собой! — фыркнула Лида. — Да ты что, не мужик? Рискнуть не можешь? Кто тебя остановит, кому ты нужен! Да и остановят — так штраф не велик.

— Понимаешь… — начал я нерешительно, — я ведь очень плохо машину вожу. Отец мне даже загонять в гараж не доверяет, боится, что косяк сшибу…

— Да? — Лида уставилась на меня недоверчиво и вместе с тем презрительно, этак даже оттопырила нижнюю губу брюзгливо. — А вообще-то, глядя на тебя, похоже! — и она вдруг расхохоталась, даже откинула голову назад.

— Эх, пентюх ты наш! — она потрепала меня ладонью по плечу. Я сидел молча, угрюмо, глядя в одну точку перед собой. Да, я пентюх… Но я не всегда был пентюхом. Полным пентюхом. Ещё прошлым летом не был. Но кто об этом знает? Никто. По крайней мере, у нас в городе…

— Если хочешь, я могу рискнуть, — неожиданно выпалил я. Решительно, с вызовом даже. В глаза ей поглядел.

— Ого! Какие мы смелые! И откуда что берётся! — Лида состроила быструю злобную, раздражённую гримаску. — Ладно, не надо рисковать, золотко ты моё! Для тебя и другое дело найдётся. К машине-то сначала надо ключ взять!

— Ключ? — удивился я.

— Да, ключ! — передразнила она меня. Как будто это я темнил тут вокруг да около, запудривал ей мозги. — Сможешь?

— А что надо делать-то? — буркнул я.

— Вот это уже деловой подход! — она воздела указательный палец к потолку. — Вот тут уже чувствуется мужик!

— Так, в общем, — начала она. — В одно место надо сходить… за ключом. Адрес я тебе сейчас дам… — она сунула руку в карман своего халатика, потом в другой. — На вот! — подала сложенный вчетверо тетрадный листок в клеточку, не только помятый, но и уже какой-то засаленный, как будто уже сотню лет в кармане лежал. Сама же его и развернула. — На, читай!

— Ого! — вырвалось у меня. — На другой конец города.

— Да, — подтвердила она, этак даже надменно вскинув подбородок. Которого у неё и так не было. — А ты что думал, в соседнюю комнату, что ли?

— Да ничего я не думал, — не выдержал я.

— Скажи спасибо, что не в другой город вообще… — начала было она, но я её не дослушал, перебил:

— А как это вообще, нормально?.. Что я в другую квартиру пойду…

— Ой, смотрю я, ты трус! — протянула она, морщась. Я вдруг заметил, что она всё ещё в общем-то не протрезвела: голова у неё клонилась вниз, губёхи расползались. — Трусишка!.. Не бойся, на преступление не толкаю, — ободрила она грубовато. — Вот видишь, от той квартиры у меня даже ключи есть, — и она действительно показала мне связку, которую достала опять-таки, конечно, из своего кармана — похоже, у неё там целый склад был. — Моя это квартира, моя! И машина тоже моя. А что сама взять не могу, так… у тебя вон тоже права увозят!

— В общем… — голова у Лиды опять дёрнулась вниз, как будто она засыпала на ходу, но она тут же встряхнулась, продолжила, я бы сказал, слишком даже живо: — Поедем завтра с утра… Да, самое время. Никого там не будет. Там и сейчас никого нет, — пояснила она скороговоркой, — но завтра — верней. Ты зайдёшь туда один, без меня. Но лучше — сначала позвони. Если там кто-то есть, всё-таки, спросишь чего-нибудь, ну хоть меня. Нет, меня — лучше не надо… Ну, придумаешь…

— И что дальше? — спросил я. — Если там кто-нибудь есть?

— Ну, спустишься вниз, придумаем чего-нибудь, — ответила она раздражённо. — Да нет там никого! Хватит панику-то разводить! В общем, я, наверно, с тобой и не поеду… Ни к чему это. Есть у меня и другие дела. А ты и сам отлично справишься, парень что надо, вон какой, — она смерила меня острым, придирчивым взглядом. — А ключи-то от машины — ты ещё не забыл? — ключи лежат там в письменном столе, в ящике.

— В котором? — полюбопытствовал я.

— Там всего один, — отрезала она. — Найдёшь… Машинные-то ключи отличишь от простых?

— Думаю, что смогу, — я пожал плечами.

— «Думаю»! — передразнила она. — Эх, ты мыслитель! А я ведь помню тебя ещё таким, — она показала рукой от пола — диванной ножки короче. — Задницу утирала тебе!

Я потупился скромно вниз. «Вряд ли, ты такие детали помнишь, — подумал про себя. — А если и помнишь, так и я про тебя тоже кое-что помню — как где-то в деревне вместе облегчались под каким-то стогом, ты — по-всамделишнему, а уж я просто из солидарности, за компанию… Мне тогда, наверно, не было и пяти лет… Никто не верит, что с такого возраста что-нибудь можно помнить… А я вот — пусть тоже без деталей, один только факт — помню.»

— Ну, вот тебе ключи, вот адрес… Принесёшь всё завтра снова сюда. И нюни-то раньше времени не распускай, всё у нас получится! А сейчас — чаю хочешь?

— Нет, чаю не хочу, спасибо, — пробормотал я. И уже поднимаясь с дивана: — Пойду я. — «Мне ещё надо всё осмыслить», — чуть не сказанул было, да вовремя опомнился — засмеёт. Не удержался всё же, интеллигента напоследок изобразил, нарочно: — Постараюсь твоё доверие оправдать…

— Ну-ну, ты уж постарайся, — тоже вставая, напутствовала она.

«Точно, что-то есть в лице у нее монгольское, — вдруг подумал я. — Не зря Мандро говорил, что монголо-татары на самом деле мы, русские, и есть… Нисколько не изменились… Хотя чего только нам, бедным, не пришлось вынести. Многострадальные монголо-татары. Всегда монстрами их изображали».

Вышел, наконец-то вырвался на улицу, — явно, посвежел воздух. Да нет, просто у Лидки хорошая душегубка была! Тоже, наверно, говорит, что не любит застой в квартире… Нет, очень кстати было подышать сейчас… Перебирал ногами, как автомат, ни о чём не думал, пока шёл на остановку. В такой же отключке в подошедший автобус сел. Опомнился, только уже приближаясь к нашему двору. Огромному, как дивизионный плац. И ещё более пустынному, чем вчера. И какая-то грустная тишина над ним висела… хотя не было, конечно, полной тишины — всякие там возгласы доносились, музыка, урчанье машин. Просто звуки эти сливались в неясный гул… монотонный, вечный… В армии я что-то похожее слыхал — только однороднее и звончей — вот именно, едва слышный непрекращающийся звон, и не над плацем, а над полигоном, безлюдным, пустынным, когда тёплое южное солнышко садилось над ним. Закатывалось. И мы были б рады закатиться вместе с ним за дальний край поля. Но оставались, оставались на этом его краю, как робинзоны на берегу океана. И проходили дни…