Татьяна Лебедева - Осень нелюбви

Но я только растирала слезы по лицу. Ты спрашиваешь меня, почему? Вопрос пришелся по адресу. Это я была Илюшей, это я неожиданно предавала того, кто меня любил, того, кто смотрел на меня с надеждой, кто предлагал мне остаться навсегда. Анька бросала Илюше обвинения и упреки, а они хлестали по щекам меня. Я не знала, что ей сказать, я не знала, как ее поддержать.

— Как же мне больно! — всхлипывала она в трубке. — Даша, я просто хочу сейчас на Контрактовую.

— Да, под тот самый куст.

— Просто сидеть, курить, смотреть в небо и ни о чем не думать.

— Аня, все снова будет хорошо. Просто поверь!

— Ты обещаешь?

— Да.

— Мы снова будет там сидеть и снова будем счастливы?

— Да.

Я притормозила на светофоре. Справа подъехала машина и остановилась рядом со мной. Я почувствовала, что оттуда на меня внимательно смотрят. Голова моя сама собой повернулась вправо, и мои заплаканные глаза столкнулись с горящим, испепеляющим меня взглядом. Это был Валера Плехун. От этого взгляда по моей коже пробежал мороз. Заметив мое смятение, Валера ощерился злобной улыбкой и начал выплевывать в мой адрес одно за другим ругательства. Я их, естественно, не слышала, но догадывалась по движению губ. Ругал он меня грязно. В это время светофор мигнул желтым, я ударила по педали газ, и мой Мини Купер рванул с места. Справа тоже послышался рев мотора. И снова между нами завязалась бессмысленная гонка. Валерино Пежо обогнало меня на полкорпуса и вдруг абсолютно неожиданно свернуло на мою полосу. Я затормозила что было сил, чтобы не врезаться в него. Между нами оставались миллиметры. Красные фары мелькнули перед моими глазами дьявольским взором, моя машина заскользила по влажному асфальту, и меня бросило на разделительную полосу.

Я видела, как Валера вильнул хвостом и на всех парах умчался вперед, а я пыталась выровнять Мини Купер. Но на разделительной полосе светло-серой рваной лентой лежал лед. И машина, как легкая снежинка под дуновением ветра, закружилась вокруг своей оси. Я ошалело жала на тормоз, чтобы остановить этот страшный хоровод, но вместо этого меня завертело еще сильнее, и я полетела в неуправляемом страшном танце через все три полосы, поперек дороги. Я успела заметить, как справа от меня появился желтый автобус. Я закрыла глаза. Но толчка не почувствовала. Маленькая легкая танцовщица пролетела в нескольких сантиметрах от страшной желтой морды и выскочила на обочину. Я продолжала жать на тормоз, машину кидало из стороны в сторону, пока передо мной не выросла бетонная опора моста. Мозг думал очень четко и быстро. Страха не было. Я смотрела на спидометр и рассчитывала, какой силы будет удар. Вроде бы я успела достаточно снизить скорость. Все это длилось секунды, но сознание работало быстрее, растянув точку времени в длинную прямую. Я наблюдала медленное приближение огромной бетонной колонны. Удар был лобовым. Я слышала, как с треском складывается в гармошку капот, а потом выскочила подушка безопасности, и закричала сигнализация. Я была жива! Я подвигала руками и ногами, они были в порядке. Правая ладонь до сих пор судорожно сжимала телефон. Я открыла дверцу и выползла из машины. Передние колеса были вывернуты. Из-под смятого капота какая-то жидкость вытекала на асфальт и широкой лужей стремилась к проезжей части. Рядом остановился мужчина на Опеле и опустил переднее стекло:

— Жива? — крикнул он. — Бога благодари! Это просто чудо!

— Да-да. Все в порядке, — пролепетала я.

— Помощь нужна?

— Нет, не надо. Спасибо.

— Есть кому помочь?

— Да, — уверенно кивнула я.

И я набрала Рому, сказала, что попала в аварию. Просто сразу выпалила без предварительного приветствия и заходов издалека. Единственное, о чем он меня спросил, где я нахожусь, и после моего ответа сообщил, что будет через семь минут. Я спрятала трубку, оглянулась на сжатую гармошкой машину, на огромную бетонную опору моста, летящие по проспекту стаи пронзительных фар, и только тогда на меня начал накатывать страх, он обволакивал тяжелым покрывалом, и моему мысленному взору представали картины увечий, крови, маминых слез. Пара секунд, всего лишь пара секунд, от которых зависят жизнь и смерть.

В сумерках Ромина машина резко вынырнула из поворота и остановилась позади моей. Рома бросился ко мне, застегивая на ходу пальто.

— Ты цела? Ничего не задето? — тревожно спросил он.

— Я в порядке.

— Ты дрожишь, — он внимательно рассматривал меня. — Иди садись в мою машину погрейся, а я посмотрю, что здесь можно сделать.

Я прошла и села в теплый салон. Меня действительно начало знобить. Мелкая дрожь шла изнутри через кости, мышцы, кожу и заканчивалась стуком зубов, щеки мои уже пылали от жара.

Рома вернулся. Он сел рядом со мной на водительское сидение.

— Машина очень сильно пострадала. Честно говоря, я даже не уверен, что ее можно спасти. Но все же будем надеяться, — сказал он, глядя вперед на мою машину. — У меня есть отличный мастер, я дам тебе номер телефона. Он сделает все возможное, — Рома повернулся ко мне. — Ты очень испугалась?

— Нет. В момент аварии я ничего не боялась. Мне стало страшно после.

Мы помолчали. Он не отводил взгляд, рассматривал меня. Мы снова были наедине, совсем близко друг к другу в тесной, пахнущей кожей и сигаретами машине.

— С какой скоростью ты ехала?

— Девяносто. Может, больше, — я пожала плечами.

— Тебе очень повезло, — выдохнул он.

Помолчали.

— Ты вызвала эвакуатор?

— Нет.

— Я вызову.

— Ром, — я сделала паузу. — Спасибо тебе, что приехал.

— Не за что, — он мотнул головой.

— Ром, я хочу у тебя попросить прощения, — медленно произнесла я.

Он опять отвернулся от меня лицом к машине.

— Этого не нужно. Я отвезу тебя домой.

— Я была эгоистичной и ничего не понимала.

— Это старая тема. Давай не будем.

— Я думала только о себе. Я обидела тебя, прости меня, пожалуйста. Я больше не буду говорить об этом. Я вижу, что тебе неприятен этот разговор, — и я заканчиваю. Я только хотела, чтоб ты знал, что я поняла: ты был прав. Не знаю, станет ли тебе от этого легче…

— Ты не против, если я закурю? — спросил он.

Я отрицательно помотала головой. Он щелкнул зажигалкой.

— Тебе отдохнуть надо, Даш, и прийти в себя, — он выдул в окошко белую струю дыма.

«Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: «Не стой на ветру», — пронеслось в моей голове.

— Я так и сделаю, — ответила я.

— А я уезжаю отсюда, на год или на два, — он помедлил, но все же повернул голову, чтоб посмотреть на мою реакцию. — Еду с Юрой-Америкой работать в Сочи.

— То есть ты не женишься? — выпалила я — и тут же прикусила язык.

— Нет! На ком? — удивился он.

— Ни на ком.

— Странная ты.