Наталья Самойленко - Давай пошепчемся...

Плетью улицы отхлещи.

Освежи, отмой цвет их пепельный

И разгладь асфальт от морщин…»

Травы вспыхнули изумрудами.

Ускоряю упругий шаг.

По зонту стучат капли крупные

С каблуками в такт — так-так-так…

Осыпан золотистой пылью луг —

Росы алмазы светятся огнями.

А воздух недвижим, тягуч, упруг,

Нарезать бы его сейчас ломтями

И надкусить… О, пряно-сладкий вкус,

Изыскано-пикантный, даже терпкий.

Кусочек съем. Ещё? Не откажусь!

Совсем чуть-чуть — на краешек тарелки…

Ах, размечталась! Или, может, сплю?

Но на губах — весны волшебной сливки.

И я шепчу: «Люблю, люблю, люблю…»

И тихо-тихо плачет сердца скрипка…

Жареные листья на земле —

с корочкой асфальта. Старый сквер.

Дерево на ветке-костыле

у забора. Тихо. Город сер.

По дорожке ясень раскидал

крыльев горсть мятежною зимой.

Ждал весну — могучий феодал,

наслаждаясь белой тишиной…

Снег сошёл. Ждала я волшебства,

но в лучах бледнеющей зари,

Семена ржавели в кружевах

бурых луж. Большие пузыри

нудный дождь пустил. Угрюмый май.

Сырость. Ночь. Бреду, бреду в бреду.

Пересохло в горле — это край.

Я дорогу выбрала не ту?

Жареные листья на земле

с корочкой асфальта. Город сер…

Потерялись в переплёте лет

Ясень, дождь, забытый старый сквер…

«Лохматым восхитительным потоком»

С небес стекает солнце — глянуть больно.

Дышать боишься, будто ненароком

Коснёшься и — исчезнет свет. Невольно

Пытаешься вдохнуть травы — пьянящий —

Чуть дерзкий аромат и млеешь. Нежность

Цветов в росе и шум ручья звенящий

Тревожит сердце. Но во всём неспешность:

В движениях раскидистых деревьев,

Вальсирующих с томным майским ветром,

Реки в бурляще-ласковом напеве,

В медовом свисте иволги приветном.

Всё ярче краски, и насыщен воздух

Акацией, сиренью, медуницей.

Весна — вдруг ощущаешь ясно, остро,

И капли наслажденья на ресницах…

Да, всё когда-нибудь исчезнет,

Как будто высохнет слеза.

В пролётах темных грязных лестниц

Шаги растают, голоса.

В труху размелет письма ветер.

Забудут ритмы и слова.

Черты изящные в портрете

Узнают ли? Едва… едва.

Вчерашний снег в весеннем парке —

Вчерашний день. Вчера нас нет.

Всё в прошлом — строки и ремарки,

И заголовки из газет…

Блёклые бабочки воспоминаний.

Яркой нет ни одной.

Оторопь? Да. Череду ожиданий

Пьёшь, как бокал штрафной,

Полный до самых краёв тайным смыслом

Чуждых тебе идей,

И вкус отвратительный, горько-кислый,

Но наливают — пей.

Верю, считая, что нет ни желаний,

Ни дороги прямой.

Бабочки, бабочки воспоминаний.

Яркой нет — ни одной.

Улиц заезженные перекрёстки,

Спины горбатые переулков.

Молча стою в тупиковом отростке.

День. Восхитительная прогулка

В ту жизнь, где раньше на синих скамейках

Сплетничали смешные соседки,

Там, где руки в монпансье-карамельках

И рамы окон в марлевых сетках.

Сбиты колени, локти в порезах,

Выше качели, выше и выше.

И платья, пошитые из отрезов,

И первый парень влюблённый рыжий.

Воспоминания, и сердце ноет.

Улица, серый дом, перекрёсток.

Улыбаюсь? Да. Нас сегодня двое.

Старый двор и я — в джинсах подросток.

Капельки росы на стекле.

Время позднее.

Тлеющие угли в золе —

Небо звёздное.

Одинокой девой луна

Смотрит в озеро,

А над ним туман-пелена,

Ивы прозелень.

Задувает ветер свечу.

Тянет холодом.

Я с тобой давно не шучу,

Бью глаголами:

«Уходи, вон Бог, вон порог —

Расстаёмся мы.

Километры наших дорог

Стали вёрстами».

Половицы скрип, тишина —

Делать нечего,

Дом пустой, стою у окна —

Искалечена.

Половинка сердца — ушла,

Слёзы колкие.

Ничего спасти не могла

Под осколками.

Закипела заря жёлто-красным огнём небосвода.

Облака точно пар над багряным горячим котлом.

Пробудился Ярило — могучий честно́й воевода,

Нежно землю накрыв долгожданным и сладким теплом.

Зашумели леса, отряхнулись от зимних туманов.

Заиграла листва в ослепительно-ярких лучах.

Золотистым огнём в травах вспыхнули ро́сы-фонтаны.

Янтарём засверкала водица в прозрачных ручьях.

Прикрываю глаза, наслаждаюсь сиянием — млею.

Каждой клеточкой тела впускаю, впускаю весну,

И тону, и тону, в исцеляющем жарком елее…

И вдыхаю — вдыхаю любовь, волшебство, тишину.

Жизнь свою написала набело,

Поменяла судьбы окрас.

Из былых, в потертостях, записей

Выбрав ту, что мне удалась.

От неё шагнула по-новому.

Путь держу, да за днями в год,

но твердят вокруг: «Непутёвая!

Не везёт тебе, не везёт».

Хохочу в ответ (делать нечего),

Выбираясь из передряг:

«Не ругайте меня, я — женщина,

Просто что-то пошло не так».

Блестит дождя серебряная россыпь,

Стучит по мостовой — тук-тук, тук-тук.

Я встречи жду, часы пробили восемь.

Весна кругом, а в сердце стынет осень.

Вчера ты слово бросил, злобно бросил.

Я жду, но только — капель перестук.

Под фонарями проскользнули тени,

Размылись силуэты. Ты? Нет, нет.

Под кожей снег колючий да метели.

Весна, а руки вмиг похолодели.

Я на пределе, слышишь, на пределе —

Не дописали мы любви сонет!

Спит город твой в уютной колыбели.

Мой город — одинок, угрюм и сед.

Откровенностью за откровенность —

Мальчик мой, я не так молода,

Напускная сухая надменность

Временами сквозит. Не беда?

Безрассудную трепетность речи

Заменяю сварливостью. Грусть,

пробираясь по телу, калечит,

гнет меня, словно сломанный куст.

Одиночество то проклинаю,

То томлюсь и зову, без него

То безмолвна, то скорбно стенаю:

«Озорство, плутовство, баловство…»

Но вживляюсь, впиваюсь, врастаю,

Растворяюсь, сливаясь с тобой

На подножке в последнем трамвае,

Где вагоновожатый — любовь.

Иду в толпе. Размытые портреты

Тревожных лиц под кистями дождя,

Бредут, бредут, дорогу бередя.

Несут в себе секреты и запреты,

Приметы и заветы, и обеты,

Сквозь зубы о приличиях цедя.

Шепчу: «Я здесь». Слова уносит ветер,

Срывая с губ мольбы невольный крик.

Шагать неторопливо, напрямик,

Мешает рой пикантно-грязных сплетен,

Среди которых человек бесцветен —