Кит Стюарт - Дни чудес

Помимо своей воли Элизабет широко улыбнулась.

– О господи, – простонала она, – наркорейд!

Несколько недель спустя после переезда в нашу ужасную квартиру в Бристоле полные достоинства родители Элизабет, принадлежащие к верхушке среднего класса, приехали из Бэгшота, чтобы привезти вещи Элизабет и, разумеется, взглянуть на тот кошмарный городской пустырь, куда я затащил их дочь. Зачем-то мы решили пригласить их на бранч в кафе «У Большого Билли», и, пока мы безуспешно пытались завязать светскую беседу, к двери подъехал полицейский микроавтобус. Это была облава в доме, где находилось кафе. Родители Элизабет сидели спиной к окну, а Лиззи и я с плохо скрываемым ужасом смотрели, как из машины выскакивали копы в полной амуниции.

– Ох, Том, а ты все продолжал рассказывать о театре «Олд Вик» и о том, как Питер Устинов весь сезон ставил пьесы в Королевском театре, а в это время снаружи стоял тот коп с тараном.

– Все прочие в кафе продолжали поедать свои булочки с беконом, даже когда копы вытащили из здания того мужика и швырнули на дорогу.

– «Это непредсказуемый район, папочка. Пожалуйста, не обращай внимания на вопли». Счастливые дни.

– Времена были более невинные.

Мы наблюдали, как соседнее семейство задвигалось, маленькие дети заскучали и устали, родителям не хотелось отпускать старшего. «Ты точно взял паспорт? Обязательно купи в самолет бутылку воды. Позвони, как прилетишь. Доброго пути».

– Я остановилась у них, – сказала Элизабет.

– А?

– Мои родители – я остановилась у них. На поезде недалеко до Уэстбери. Если Ханна позволит, я могу быть у вас через два часа. – Я кивнул, продолжая вспоминать наши первые годы, то, как все начиналось; Элизабет, успокоившись, заговорила вновь: – Я купила ей японские комиксы, о которых она всегда говорит. Не знаю, те ли они, мне трудно в этом разобраться. В последний раз, когда мы болтали, она…

Замолчав, Элизабет взглянула на меня. Выведенный из задумчивости, я тоже посмотрел на нее. Я не сразу отреагировал:

– В последний раз, когда вы болтали?

– Том…

– О-о…

– Том…

– Когда вы болтали? Каким образом? Как долго вы… Хочу сказать, я всегда говорил ей, что она может звонить тебе или писать письма.

– Я знаю.

– Но она сказала, что не хочет. Вот что она сказала.

– Это началось года два назад. Она добавила меня в друзья. Я удивилась, как ты сейчас, правда. Поначалу это был короткий обмен репликами, с промежутком в несколько недель. Она обычно начинала чат, спрашивала меня о чем-нибудь, потом выходила из Сети. Но потом мы начали говорить подолгу. Все это исходило отсюда.

– Она мне не рассказывала.

– Том, не сердись на нее.

– Я не понимаю.

– Она беспокоилась. Беспокоилась, как бы не обидеть тебя.

– Но она… но я сказал… О чем вы говорили?

– О-о, не знаю. О всякой всячине. Она много спрашивала о моей работе, чем я занимаюсь, где живу. Рассказывала о школе, о подругах. О том, чем занята. О театре.

– Она рассказывает тебе о своем здоровье, о сердце?

– Том, конечно.

Я почувствовал, что мир как бы сжимается, что за мной захлопывается дверь ловушки. Я чувствовал себя неправым и каким-то глупым. В моем сознании промелькнула мысль: я слишком привык думать, что у нас все получается, что я хорошо делаю свое дело. Но этого было мало. О господи, конечно мало!

У меня на лице, вероятно, отразилось потрясение и смущение, потому что Элизабет потянулась ко мне и накрыла мою руку своей ладонью:

– Том, в основном она говорит о тебе. О вас. О довольно странных вещах, которые вы делаете. Она рассказала мне о своих днях рождения, о пьесах, которые ты ставил для нее. Ханна боготворит тебя.

Я видел все как в тумане. Ранняя поездка, сложности с парковкой, удручающая встреча в паршивом кафе где-то на краю зала прибытия. Слишком много.

– Не могу понять, что происходит, – сказал я. – Театр закрывают, Ханна очень больна, Лиззи. Не знаю, смогу ли я из этого выпутаться.

– Сможешь, Том. Сможешь и сделаешь это. Я знаю. Что бы ни случилось, я знаю. Я всегда в тебя верила. Всегда. – С этими словами она крепче сжала мою руку, и я, мельком взглянув на наши переплетенные руки, заметил нечто совершенно неожиданное. Последнее откровение. Она проследила за моим взглядом и робко посмотрела на меня. – Видишь, я так и не освободилась.

На ее пальце по-прежнему было надето обручальное кольцо.

Операция «Спасение театра» началась. Это кодовое название для нашей миссии по спасению театра. Оно не слишком оригинальное, но мы экономим свои интеллектуальные ресурсы для более важных вещей. Я собрала телефоны всех участников, а также их адреса электронной почты, а Дженна создала чат-группу для волонтеров, чтобы у нас могли проходить онлайн-конференции. Благодаря чудесам современной телекоммуникации я могу руководить всеми делами, не вылезая из постели. Джеймс сказал, что подготовил рекламные материалы, Шон держит нас в курсе ремонта, который он делает за кулисами. Задание Теда – отвлекать папу. По городу будут расклеены афиши, а если Дейзи сумеет очаровать редактора новостей, то даже появится публикация в местной газете. Каким-то образом папу надо оградить от этого. К тому же Дженна открыла страничку в «Myspace» с заголовком «Спасите „Уиллоу три“», заполнив ее снимками театра, сделанными хмурым днем и поэтому особенно грустными и жалкими. Она хочет записать видео, на котором я приглашаю публику на день открытых дверей, а затем разместить его на нескольких сетевых форумах. «Ты выглядишь больной и бледной, но это потрясно, – сказала она. – Это настоящая золотая россыпь. Это круче, чем парень с лазерным мечом из „Звездных войн“».

Мы с Джеем пытаемся спасти нашу дружбу. Несколько дней назад он появился у моей двери, я пожала плечами и впустила его. Вот так. Начались занятия в школе, но он приходит на ланч каждый день, делает нам сэндвичи, а потом возвращается сразу после уроков. Я дремлю на диване, пока он, сидя на полу, играет в видеоигры. Иногда я просыпаюсь и вижу, что пришли Дейзи и Дженна. Они ссорятся друг с другом, и я счастлива, что слышу их. Я разговариваю с Салли по телефону, и она рассказывает мне, что дела дома совсем плохи: они с Филом либо игнорируют друг друга, либо ругаются. Именно тогда я понимаю: это не Джей заботится обо мне, а я о нем. Он до сих пор не понял, что происходит дома. Надеюсь, скоро поймет.

По вечерам на меня накатывает энергия, и я пишу. Я прекрасно понимаю, что грандиозный финал этого дурацкого предприятия будет не в мою пользу. У меня есть основная идея, нужно только логично изложить мысли. Я пишу наброски и планы на листах формата А4, потом забиваю все это в компьютер. Не очень представляю, что делаю. Потом отправляю по имейлу небрежные эпизоды и невнятные идеи Салли в надежде, что она сумеет скомпоновать их в каком-то порядке.