Сергей Новиков - Соседи

— Ты хули крутишь? Давай мне не крути нах. Галина Фёдоровна сказала, что второго должен платить вперёд. А сёдня третье. Ноябрь уже, кстати, что ли? — неожиданно отвлёкся Федя. — Короче, я час жду.

Сошлись на том, что с меня — деньги, с него — их забрать. При этом Федя выговорил, что подниматься со станции он не будет. Потратиться на лишний вход в метро пришлось мне.

Федя опоздал на полчаса. К моему удивлению, он приехал в приподнятом настроении. С детским буквально восторгом рассказал, как по ошибке доехал до конечной, не пересчитывая сунул деньги в карман верхней одежды — надетой по случаю спуска в метро (но не застёгнутой) рубашки, — а на прощание помахал из дверей вагона, ни к селу, ни к городу прокричав:

— Вечером ждём, не опаздывай!

Будто я случайно встретился с дорогим другом, которого давно не видел, и сей радушный товарищ пригласил меня приятно провести вечер в их с супругой очаровательном обществе.

Однако несусветное Федино замечание насчёт гостей оказалось вроде как пророческим.

Вечером, проходя под ведущей во двор аркой, я увидел большую группу пьяных немых гастарбайтеров со второго этажа. Они активно общались. Амплитуда движений позволяла догадаться о том, что пьяные гастарбайтеры орут. Похабные жесты — о том, что они немилосердно сквернословят. Кроме того было ощущение, что у них сильно заплетается язык. «Случилось что ли что», — подумал я, но подумал без тревожности и даже с какой-то ленцой.

На площадке между вторым и третьим из темноты вышел милиционер и вежливо осведомился, куда я направляюсь. Я растерялся и приветливо молчал, ожидая требования предъявить и проследовать.

— Так куда вы направляетесь? — повторил милиционер.

— К нам это, к нам, товарищ лейтенант, — вдруг залебезили пьяные голоса с освещённой открытой дверью площадки третьего. Там в картинной позе (изображая, надо думать, импозантных владельцев апартаментов) опирались на перила Галя в ночной рубашке и Федя в трусах.

«Придурки, заткнитесь, он же старший лейтенант», — мелькнуло в голове.

Но Галя плотно вошла в роль.

— А мы-то тебя с пяти часов ждём, думаем, что ж ты не идёшь! Товарищ лейтенант, в гости он к нам, три недели уж не заходил, родственник-то наш, э-э… как его, племянник, всё звали-звали…

— Я сегодня к нему на метро ездил, приглашал, — вдруг добавил Федя.

Вышло так, что Галин бред про три недели и гостей Федя разбавил чистейшей правдой. Ведь действительно — и ездил, и, что самое интересное, — приглашал.

Я кивнул и уже собрался хоть что-нибудь сказать представителю власти, но милиционер меня опередил:

— Предупреждаю вас. Эти люди проживают здесь незаконно. Они не имеют права не только сдавать жилплощадь, они даже сами на ней находиться не могут. Год назад всем жильцам дома была предоставлена равноценная жилплощадь в другом районе города. А они до сих пор не съехали. Имейте в виду, их будут выселять принудительно.

Во время этой речи Галя с Федей согласно улыбались и кивали после каждого слова. При этом на милиционера они смотрели с жалостью и сочувствием — так, как обычно смотрят на слабоумных.

— В общем, я вас предупредил, — старший лейтенант развернулся и пошёл опечатывать двери на втором. А Галя с Федей, мимо родственных объятий которых я едва проскочил, быстренько мне всё разъяснили. Оказалось, что этот милиционер был ненастоящий. Он здесь вообще из-за гастарбайтеров со второго (оказывается, в выходные состоялось очередная битва за жилплощадь; по версии Гали на немых напали бандиты, нанятые жэком, которому негде селить дворничих-лимитчиц, но немые отбились, зато милиция теперь вот в подъезде прописалась, и свет гаснет по пять раз за вечер). А настоящий милиционер насчёт их безусловного права проживать в квартире в курсе.

— Мы живём где, я тебя спрашиваю, нет? — заканчивавший Галино разъяснение Федя произнёс эту угрожающую синтаксическую конструкцию с абсолютно доброжелательной интонацией. После чего охотно ответил сам себе.

— В центре! Историческом столицы нашей родины городе-герое Москве. А нам где дали? В ебенях! Я их даже выговорить не могу. Вот они пусть и едут в ебеня, менты эти всякие умные. Мы пока равноценный переезд не выберем, никто нас отсюда не погонит без нашего согласия. А мы ещё не выбрали.

Проходя под аркой следующим вечером, я почуял, что около подъезда как-то нехорошо. При этом никаких гастарбайтеров и милиционеров во дворе не наблюдалось. Подошёл к железной двери подъезда двери, дёрнул. Дёргал осторожно: дверь была опечатана. И, как выяснилось после безрезультатного дёрганья, накрепко приварена к косяку.

За спиной защёлкали дверцы припаркованного у подъезда автомобиля. Оттуда вышли водитель автомобиля (тоже снимавший комнатку у моих арендодателей), Федя с сыном и пожилая собака Грета.

— Вот так вот… — сказал Федя закуривая. — Я-то с собакой пошёл погулять, главное. Сын работу искать уехал. А Галина Фёдоровна не знает ещё. Спит там наверно — свет-то не горит.

Сначала я подавил приступ хохота — постмодернистское сознание мгновенно подсунуло очень уместную цитату: «А мужики-то и не знают!» Точнее, баба, конечно, не знает, но какая ж разница.

Потом я представил, как пьяная Галя проснётся.

Как станет шарахаться по пустой, тёмной квартире. Будет пялиться на часы, пытаясь сообразить, что сейчас — раннее осеннее утро или поздний вечер. Включит телевизор, потом попробует вспомнить, куда все подевались и давно ли они отсутствуют. Начнёт ждать, поглядывая на молчащий телефон. А минут через тридцать после Галиного пробуждения в квартиру вползёт запойный ужас, он же — беспричинный страх перед существованием. Минут через десять этот змеящийся монстр, не дождавшийся, чтоб его задобрили водкой, транквилизаторами или попыткой суицида, внезапно раздуется, как клобук громадной кобры, и в квартире станет нечем дышать. Галя, неловко трясясь, выбежит из квартиры, споткнётся и на четвереньках устремится вниз, спасаясь от жирной ядовитой гадины, которая ненадолго застрянет в слишком узкой для ней парадной двери. А внизу Галя, которой покажется, что она уже спаслась, попытается открыть дверь подъезда.

Галю стало жалко, смеяться расхотелось. Однако через секунду жалость сменили другие эмоции. Во-первых, меня внезапно заполнила острая и горячая радость за трезвого себя, а во-вторых, воображение быстро нарисовало вторую серию.

Галя дёрнет дверь и поймёт, что та не откроется. Хозяйка, конечно, почти сойдёт с ума и начнёт исступлённо колотиться в гулкий холодный металл. Но тут к двери подойдёт Федя и станет ей всё объяснять. Что он-то с собакой пошёл погулять, главное.

Похрюкивая, я придушил несколько раздирающих лицо улыбок. Простился с хозяевами и в прекрасном настроении отправился на ночлег к товарищу.