Александр Гуров - Короткая зима

Квартира была обширной, и при обоюдном желании на её просторах можно было не встречаться довольно долго, а соскучившись, быстро подкараулить друг друга в стратегически важных точках и тут же начать непринуждённый разговор о том о сём. Вася славился лёгким характером, умением поддержать беседу и искренней любознательностью. Всё это Актриса ценила в нём и не докучала ему особенно часто.

Последний дом по Крюкову каналу, это, если встать лицом к Фонтанке, слева. Во двор Вася заходит проверить бессменный караул. Для всех, кто хоть однажды видел знаменитую картину, висящую на стене Васиной каморки, двор навсегда переполнен буйной тропической зеленью, опоясанной хлипкой ленточкой ограды, решётка, словно ржавая тесьма на букете с толстыми стеблями, с трудом удерживает деревья вместе. Выгнать этот сюжет из головы уже невозможно. Стволы стремятся вверх, хотят перерасти дом, вынырнуть на поверхность и повертеть кроной во все стороны, так и выйдет, если им по злому умыслу не помешают городские службы. Дом расселён и полуразрушен, здесь никто не живёт, даже неизвестно, живёт ли здесь охранник в будке, поставленной для устрашения в центре двора. Философ ли он? Истлел ли?

Вася продолжает идти, до начала зимовки остались какие-то пустяки, сотня шагов, нырок в арку и четыре лестничных пролёта. Метель улеглась, на той стороне светится верхушка гигантского Троицкого собора, из-за домов он выглядывает словно восточный сказочный шатёр. Прежде чем свернуть в арку, Вася выходит на набережную, со стороны может показаться, что он что-то внимательно разглядывает. Там, где у воды сходятся Большая Подъяческая с Никольским переулком, все вы, конечно, тоже замечали два ненужных выступа по обе стороны реки. Да-да, это вовсе не закутки для романтичных алкоголиков, а бывшие сходы на берег Измайловского трамвайного моста, мелькнувшего на секунды в киноленте «Кортик» пятьдесят четвёртого года и канувшего в Лету в пятьдесят восьмом. Историю этого моста рассказал Васе Феникс, закадычный друг. Прямо перед Васиным отъездом на зимовку Феня и легендарный Николай Иванович заскочили на его московскую квартирку на втором этаже, где под Васиным окном, как известно, красовалась амбициозная надпись: «Фотограф рЕмонт обувИ», неслучайно составленная Васей в период ночных бдений из двух соседствующих вывесок. Из слова фотография он всего лишь изъял две последние буквы и развесил их у себя на стенах: «и» с многозначительным многоточием и утвердительное «я». Именно из-за этой исковерканной надписи и привязалось к Васе это нелепое прозвище «Итальянец». Вася Итальянец. Так вот тогда Феникс и рассказал ему эту историю, присовокупив к рассказу свеженькую повесть, Феня любил всё перетаскивать на бумагу, и вот сейчас повесть об Измайловском трамвайном мосте лежала у Васи в рюкзаке за плечами. Пожалуй, будет хорошо прочитать пару абзацев сегодня. Вася достал рукопись, придвинулся поближе к фонарю и начал читать:

«Старушка Ковалёва садилась в трамвай с той же неотвратимой регулярностью, что каждый из нас по утрам чистит зубы, а если прибавить к тому её природную тягу к новым числам и картинкам в отрывных календарях, в ближайшее время она сдаваться не собиралась. Свои традиционные поездки на другую сторону Фонтанки она бессознательно начала предпринимать ещё в младенческом возрасте. Позднее она только укрепилась в своих привычках, а пока под управлением худощавой, жилистой бабушки её вносили в трамвай, и он вёз их, стуча по Измайловскому трамвайному мосту, на тот берег, и угораздило же родителей быть прописанными именно на этой стороне, а все необходимые вещи и учреждения оставить на той. О, эти первые чудесные поездки по городу были незабываемы, но Зина Ковалёва их всё-таки смогла позабыть, мозг сохранил только счастливую память, как же это было хорошо, подробностями начала пути он уютно устелил нижние полочки необъятной черепной коробки и с упоением принялся загружать поверх новейшую, полезнейшую информацию, он был жаден до свежих впечатлений, всё шло в ход, лишь бы только утолить его безумную жажду, но и к девяноста шести годам он так и не насытился в полной мере.

Со дня рождения и до сегодняшнего дня у Зины было два фактических адреса проживания, но для того, чтобы жить на два дома, ей совсем не обязательно было выходить из своей комнаты. Никольский переулок и Большая Подъяческая стремительно сходились, заостряя дом и делая его похожим на клин, в переулке он заявлял о себе как дом номер восемь, а на Большой Подъяческой резко становился тридцать девятым. Во времена зинаидиной юности два окна, выдвинутые на остриё дома, надёжно закрывал от зимних метелей рекламный щит с нарисованной на нём гигантской рукой, рука на плакате без всяких кривотолков указывала прохожим на необходимую к прочтению агитацию. Именно в персте указующем и проделала маленькую дырочку Зина. Перст как бы теперь совсем терял ориентиры, зачем-то указывая всему миру на любопытствующее Зинаидино лицо.

И всё же давайте начнём по порядку. Зинаиде один год, и трамвай номер шесть вовсю мчит её на бабушкиных руках на ту сторону. Выдохи пассажиров замёрзли на стёклах, а вдохи никто и не считает, за стёклами зима. Утеплённый кулёк по имени Зинаида смотрит на морозные узоры, на усатого дядьку напротив и даже не думает орать, трамвай — единственное место на свете, где орать Зинаиде совсем не хочется…»

Остальное потом, дома. Теперь этот мост, как и вечно зелёный двор на углу, никуда от него не денется. Его уже не стереть из бедной головы. Вася решительно нырнул в арку и поднялся на последний этаж, по дороге нащупал в рюкзачке длинный резной ключ со шнурком, вставил его в замок, повернул и вошёл в залитую светом квартиру. Актрисы дома не было, спектакль был в самом разгаре. Свет Актриса не выключала ни на секунду, всё должно было круглосуточно гореть и переливаться огнями, а уж есть в квартире обитатели или все разошлись по делам — это не важно. Актёрских гонораров хватало. Свет должен гореть.

Согреться, поставить чайник на плиту и ждать от него свистка о готовности, вот самый блестящий план, который стоит сейчас воплощать в жизнь. «Ах, ты ж, дьявол! — стукнул себя по лбу Вася. — Забыл же булочки со сливками!» Актриса очень любила именно эти сладости из булочной номер двадцать шесть, что притулилась в подвальчике рядом с Сенной площадью, ещё она любила печенье «Курабье» и утверждала, что именно в этой булочной всё производят так, как надо. Вася ещё с прошлой зимовки добровольно взял на себя обязанности поставщика этих редчайших сладостей ко двору Актрисы, а сейчас отчего-то позабыл о них, ведь был же рядом, но забыл. Теперь нужно быстро сбегать назад на Сенную, но уже коротким путём и без остановок, а то сейчас только присядешь, пригреешься и моментально растечёшься по комнате, будет не до выходов в промёрзший свет.