Андрей Латыголец - «Годзилла»

— А что же это вы, сержанты, плохо стараетесь, вам и лычки для этого висят, чтобы вы процесс контролировали. Но оно и хорошо. Там плац надо возле трибуны подчистить. Так что все остальные готовьтесь к отбою, а вы ребятки, — обратился к нам Вера, — переодевайтесь и ожидайте в расположении, сейчас припишу к вам сержантика.

Поступок Кесаря не удивил, а наоборот, придал к его персоне ещё больше ненависти и моего личного неуважения.

Вскоре мы втроём переоделись в повседневу, Лесовича не отбили с нами за компанию, и приставили ещё двух Ратькова и Мукамолова, которые должны были заступать в следующий караул.

За нами закрепили Вилю и под его началом, мы отправились в холодную за сподручным инвентарем. Взяли скребки с лопатами и пошли чистить плац.

Не знаю, как другим, но лично мне чистка снег даже нравилась, можно было молча подумать о своём, выпуская из-под носа и рта тёплый пар воздуха. Глаза были стеклянными, мороз убивал всякие зачатки сна и мы бойко бросая за бордюр слипшийся снег. Виля с большего помалкивал, лишь иногда покрикивая на нас поторапливаться и не молоть попусту языками. Впрочем, он был добрым малым, совсем недавно получив лычки младшего сержанта.

Снег ленно сыпал нам на головы, было слышно, как за частью проезжает транспорт, а со столовки пахнет горячим супом. Под ложечкой больно засосало. Есть хотелось страх, как сильно, и чтобы не думать о еде, я вспоминал своё детство.

***

В карантине во время всяческих передвижений по части, а в особенности по пути к «стелсу», мы каждый раз горлопанили одну единственную песню «День Победы». Пару куплетов и припев. Ничего сложного. В роте же нам дали на разучку сразу три текста. И если в карантосе у нас было минимально времени, чтобы что-то разучить, в роте оно совершенно отсутствовало; в беспрерывном движении, постоянно озадачен, не присесть и не пёрнуть. Время появлялось лишь на вечернем просмотре телевизора, сидя на стуле друг за другом в несколько рядов, да и то, если мы вовремя успевали подшиться и совершить все иные процедуры.

Как сейчас, помню: «Прощание славянки», «Песня охраны» и беларусская «Абаронцы». Песни эти мы, конечно, выучили не сразу. Пару раз не покурили, постояли в сушилке на костях, но некоторым из наших и вправду тяжело давалось запомнить эти заурядные строки. Мы с Гурский пытались своими басовитыми голосами выручать положение, но этого было недостаточно.

— Пацаны, покажем как надо петь?! — обратился Гнилько к своёму периоду.

И весь «фазаняткик» заревел «славянку». Они превосходили нас по численности: восемнадцать ртов против пятнадцати запуганных желторотиков создавали впечатление целого батальона, да и физическая подготовка «фазанов» значительнее превосходила нашу. Я, Гурский, Сташевский, Раткевич, Индюков и Гораев ещё что-то из себя представляли, остальные же были дохликами и недоростками.

Вечером наш период поставили на кости и продержали в сушилке около часа. Потные, с дрожащими руками, мы положив перед собой листки с текстами песен, заучивали слова под неустанным контролем появляющихся то Кесаря, то Потапа, то Гнилько.

— Если так и дальше дело пойдёт, мы вас скоро пиздить начнём, — сказал Кесарь.

— Да я бы уже начал, — вмешался Гнилько.

— Подождите вы, — осёк их Потап. — Сперва надо прощупать, кто чем дышит, а то вдруг стукача цыпанём, я на кичман за вас ехать не хочу.

Вечером на отбое нас построил прапорщик Станкович. Кости болели, в душе сидела обида на всех и на себя.

— Я знаю, пацаны, вам сейчас не легко, — обратился он к нашему периоду. — Но надо как-то переждать, перетерпеть это время. Вун Петрович (это он про меня) высшее образование, учитель, ёпта, Гораев тренер по футболу, а стоит с вами восемнадцати-девятнадцатилетними и жмёт, не фыркает, потому что пацаны нормальные, я это точно знаю, и за них горой стоять буду. А слёзы эти ваши, жалобы, зачем они мне? Помните, именно первый период покажет, кто вы на самом деле есть.

Как потом оказалось, кто-то из наших жаловался прапорщику на прокачку. Но Станок был свой в доску, всё прекрасно понимал, ведь и сам служил в этой роте десять лет назад и, как говориться, растолковал по понятиям. С каждым разом это мужик нравился мне всё больше и больше, и в некотором роде его слова заставляли держаться, не сорваться к чертовой матери и не натворить дел.

***

Перед заступлением роты в караул, обычно, проводилась подготовка к наряду вместе с заступающим начкаром в специально отведенном для этого мероприятия учебном классе. Класс располагался на втором этаже двухэтажного здания, в котором размещался штаб заместителя начальника части по материальному обеспечению майора Прохаренко или как его прозвали солдаты Муссолини. Строение находилось около КПП, в двух минутах ходьбы от казарм.

Под руководством достопочтенного Веры мы и отправились в его мрачные стены. «Фазаны» недовольно перешёптывались и из их переговоров я понял, что заступать в караул с ротным, было полнейшим напрягом.

В уютном классе мы расселись по постам и сменам, по три человека за парту, как и следовало суточной смене. Со мной на четвертом посту теперь числились улыбчивый простофиля Курюта и застенчивый коротышка Ромашев. Перед нами лежали караульные уставы и иные армейские практические методички. Вдоль парт тянулись макеты, изображающие все пять постов, а на стенах висели плакаты, сфотографированные ещё в начале нулевых со сценами солдат на постах, какие-то облезлые овчарки, полосатые шлагбаумы и полосы препятствий.

Вера тучно погрузился на стул руководителя и, посмотрев на нас своим кривым лицом, сказал:

— Ну что, ребятушки, как обычно, вы все прекрасно знаете мою систему «блиц опроса» — сержанты жмут за своих подчинённых. Первый период я пока трогать не буду, но вы особо не расслабляйтесь там, через неделю-другую будем и вас опрашивать.

Потап захихикал, Тавстуй и Кесарчук недовольно поёжились на своих местах.

Труднее всего в этом случае было второму разводящему, на «ближняке» было три поста и, следовательно, девять человек, Кесарь имел в подчинении шестерых, однако «дальняк» был практически полностью укомплектован «фазанами».

— Поехали! Дубков?

— Я! — вскочил женоподобный «фазан».

— Сидя отвечаем. Высота караульно стакана?

— Не менее двух метров.

— Везет тебе, Тавстуй, — ехидно ухмыльнулся Вера.

— Ракута? Какая длина цепи у караульной собаки?

— Не менее 2,5 метров, — бойко ответил лопоухий ефрейтор.

В итоге все «фазаны» из «ближняка» ни разу не ошиблись. Третий пост состоял из первого периода, в новый караул заступали Мука с Ратьковым, которых сразу же назначили на второй, а Нехайчика посадили за ТСО.