Андрей Латыголец - «Годзилла»

Все встали с мест и с блеском в глазах провожали наш почётный караул. Мы торжественно взошли на сцену, развернулись посредине лицом к залу, задрали вверх носы и стали по стойке смирно. Потом за трибуну поднялся командир части, толкнул речь и начался двух часовой концерт. На сцене появлялась самодеятельность, даже привезли каких-то певичек и они, двигая перед нами своими задницами, возбуждали во взглядах остальных солдат нездоровые крики и бурные аплодисменты. Были арабские танцы и танцы с переодеваниями. В моих глазах стояла пелена и я то и дело пожёвывал свои пересохшие губы, ожидал, когда всё закончится и нас отпустят. Ближе к концу мероприятия ноги стали затекать, я искоса поглядывал на ротного и видел его здоровенный кулак. Мол, стой и не двигайся.

«Гарыце вы ў пекле разам са сваім чырвоным святам», — повторял про себя я, лишь бы занять голову мыслями. Гнев помогал некоторое время поддерживать себя в тонусе.

Концерт закончился. Нас поблагодарили и устроили фотосессию. Пришлось ещё и улыбаться на фоне офицерья.

На отбое был старшина Станкович, и нас состав почётного караула отбил в девять вечера.

— Молодцы, хлопцы, не подвели! — сказал он нам. — Сегодня на сцене стояла гордость второй роты и все так должны стараться. Пока я здесь начальник, про вторую роту говорить будут хорошо, либо вообще ничего.

Я лежал на койке и слышал, как за окном содрогая стены, молотили берцами землю остальные роты и улыбался.

***

Между караулами и внутри казарменными буднями выпадали дни, когда нас целым автобусом вывозили в город. Однако, присутствовать нам зачастую приходилось на весьма, как по мне, сомнительных мероприятиях, но всё же, выезд в город был небольшим облегчением на наши исхудалые плечи.

В тот раз нас повезли во Дворец Спорта, смотреть, как президент Лукашенко играет в хоккей. Я заметил, что на участии «батьки» во всевозможным показах своего культа личности, солдатню свозили из разных частей города и даже регионов страны, дабы заполнить пробелы на пустующих трибунах и зарядить немногочисленных болельщиков с отрядами таких же, как и мы загнанных «бээрсээмщиков» поддержкой, канонадой бурных аплодисментов и свистков. Президент это дело любил, а тупое раболепие ему только угождало.

Я единожды видел его в живую, когда нас на первом курсе университета отправили на Площадь Победы, лицезреть, как глава государства возлагает к вечному огню президентский венок. Я помнил эту высокую фигуру в черной шапке со строгим бледным лицом и с интересом вглядывался в его грозные черты.

«Вось ён, перада мной, апошні дыктатар Эўропы».

В армии мне предоставилась ещё одна такая возможность.

«Маз» не спеша катил по городу, являя нам во всей красе огни вечернего Минска. На Проспекте Победителей я даже ужаснулся изваянию нового здания Чижа, построенного возле Троицкого предместья. Как-то давно там не бывал и не обращал на него внимания. Нечто величественное и в то же время уродливое было в его корабельных формах, нависая над печальной набережной Свислочи.

Выйдя из «Маза», нас, первую и вторую роту, построили в походную колону перед входом. Командовал парадом прапорщик Станкович.

— Так, бойцы, шоб вели себя соответствующе и папке не было стыдно за охрану.

В фойе Дворца Спорта нам разрешили приобрести всяких вкусностей и тут же погнали на трибуны. Наши роты разместили почти в самых первых рядах, я сел с Лесовичем, Гораевым и Гурским. За нами увязался паренёк из первой роты, я запомнил его ещё по карантину на субботнем информационном часу. Он тогда возмущался нравами сержантуры, задавал ненужные вопросы и вообще был печальным бойцом, постоянно жалуясь на свою хворь, улюлюкивая, что его не должно было быть в армии. К его сведению, в армии не должно было быть и пятидесяти процентов всех призывником, и каждый второй думал, что оказался там случайно.

Появился «батька». В тяжелых доспехах и с клюшкой в руках. Начался первый тайм. Играли с ветеранами российской сборной и через пять минут первый гол. Полузащитник сделал отличный пас, и президент открыл счёт.

— Хлопаем заготовками и свистим! — донеслись позади нас наставление «фазанов».

Мы вяло захлопали.

— На кости хотите упасть в сушилке, печальные? — послышался голос Кесаря. Наши ладони разразились градом оваций.

Лукашенко проехал совсем рядом с нашим сектором и с благодарностью кивнул в нашу сторону.

Мне было противно и неуютно, учитывая тот факт, что около года назад, в декабре 2010 года я стоял у Дома Правительства и меня теплила наивная надежда государственного переворота. Прошёл год, ничего не изменилось и вот я здесь, сижу и хлопаю «батьке», прогнувшись под систему.

В перерыве между таймами мы снова отправились с пацанами в буфет и от нас всё не отставал паренёк из первой роты.

— Ребята, одолжите денег на пирожок и воду, я вам завтра всё отдам.

Мы наскребли ему около пятнадцати тысяч в надежде, что он отвяжется.

На втором тайме его с нами рядом уже не оказалось, а мы сидели и взирали, как Лукашенко атаковал мастеров спорта.

Пас, «ветераны» наигранно отступают, «батька» обходит защиту слева и справа, удар — гол. Трибуны неистово ликуют. Чистая победа.

На следующем перерыве мы стали поглядывать по сторонам. Молодчика из первой роты ни где не было и ничего не заподозрив, мы вернулись.

Игра закончилась со счётом 3:0. «Батька» нарезал пару кругов, кто-то бросил ему букет цветов и он не растерявшись, на ходу подхватил его в руку, помахал болельщикам и спешно удалился к выходу.

В фойе при общей перекличке не дочитались одного бойца, тут же принялись шерстить. Пропажей оказался наш банный лист. Мы рассказали взволнованному Станку, что видели его последними и даже дали денег.

— Слинял, сука. Ах ты ж ёб твою мать, и когда я ответственный…

Охрану вывели на улицу и подключили местный «омон», разделили по группам и во главе с сержантами стали прочёсывать Дворец Спорта вдоль и поперёк. Меня, Гурского и Нехайчика под началом Потапа отправили чуть ли не под самую Стеллу. Я с озабоченным видом смотрел себе под ноги, делая вид, что ищу беглеца, пиная перед собой ошмётки снега.

Признаться, я даже немного завидовал ему, сейчас он, видимо, в тепле и уюте.

К десяти вечера поиски не удались успехом и нас снова построили возле ледового. Туда уже прибыли милицейские «уазики» и по городу затрубили тревогу.

Вернулись в часть мы к началу одиннадцатого. Нас троих завели в линейку и озлобленный комбат ещё минут десять допытывал нас о дезертире.

— Ничего, сегодня-завтра его поймают, далеко не уйдёт.

***

На разводе во внутреннем дворике министерского плаца я затупил с ответом статьи заступающему в дежурство полкану, запнувшись и своими словами пересказав статью применения оружия. Затупили в тот раз ещё и Ратьков с Мукой, Гурский и Нехайчик. Я видел, как на нас негодующе посмотрел Кесарь, а Потап обернувшись, раздосадовано покачал головой.