Андрей Латыголец - «Годзилла»

А один раз вообще залез на какой-то платный порно-паблик, и съел Чучваге весь трафик и вошёл в минус. Пришлось отдавать деньги.

Но что поделаешь, за удовольствие следовало платить.

***

В конце августа мне стукнула «сотка». За день до этого я обрился на лысо, тем более Студнев намедни выказал недовольствие по поводу моих отросши волос. Я воспользовался моментом и сделал, по «шакальим» меркам, неуставную причёску.

В последнее время за армейскими традициями стали послеживать и любые их проявления жестко пресекались. Пару «фазанов» из «автобата» даже угодили на кичу.

Однако основной массе «годзилл» у нас на базе повезло, в любой другой роте, как и в нашей, их насчитывались единицы, и все эти обряды инициаций практически были незаметны, правда, вероятность разоблачения всё же существовала.

На обеденной пайке, подходя с отстойнику, я забил масло. Ответственных в «стелсе» практически не было и я, оглядевшись по сторонам, лихо швырнул свою «шайбу» под самый потолок. Масло тяпнулось о бетон и намертво прилипло к пожелтевшей штукатурке. Гораев побоялся проделывать такие акробатические этюды и прилепил масло к подносу, что, по сути, ввиду перестраховки, тоже можно было засчитать.

Отныне, вплоть до самого дембеля, мы вводили целибат на поедания масла, самонарекаясь «дедами». Не знаю, зачем я это делал, видимо, просто морально подводил черту под завершающимся этапом службы, мысленно выходя на финишную прямую. Расслабил ремень, расстегнул верхнюю пуговицу и смело всунул руки в карманы. Конечно, такие действия мы проделывали ещё и «по слонячке», когда нас никто не видел, и сразу же по уходу «фазанов», чтобы как-то отличаться от иных служивых, пытались следовать армейской моде. Индюк среди прочих слыл самым стильным в этом плане «фазаном», порой на его кителе было расстёгнуто сразу по три пуговицы, а ремень висел на самым яйцах. Секач не признавал за нами права преемственности перед прежними «фазанами» и, завидя такое нарушение формы одежды, прокачивал в сушилке, постоянно заставляя подтягивать наши ремни.

Выйдя со «стелса», ко мне сразу же обратился рыжик Рылькевич:

— Пуговичку застегни, военный.

Я улыбнулся и сразу же исполнил указания «слона».

Наши «фазаны» шепнули им, что сегодня их день и они могут немного пошалеть. Конечно, я мог забить на эти бредовые традиции, но всё же, прожив в армии почти год, стал немного военным человеком.

— А теперь вспыхни!

Я вспыхнул прямо перед «стелсом».

Вечером меня пару раз пресанули, я побегал за сигаретами и получил с десяток лосей от Падьи, Бохтыша, Диля и Карпа. Гораева заставляли жать в сушилке и мы кое-как отмучились. Правда, ненавистный уже никому Говарков, уличив нас за этим делом, приказал разойтись, а нас с Лёхай завёл в канцелярию.

— Вы это бросьте, что за дурь, вам правда нравится вот так унижаться?

— А что, весело, раньше в караулах от этого вешаться хотелось, а сейчас даже ностальгия какая-то…

— При мне в роте будет порядок и я вам обещаю, что его наведу, с вами или без вас.

Первый день моей так называемой «дедухи» ознаменовался бутылкой холодного пива.

На КПП ко мне приехали школьные товарищи и привезли немного алкоголя. Пару раз они приходили ко мне «по слонячке» на четвёртый пост и приносили сладости. К слову, после того, как нас перевели в «фазаны», я напрочь открестился вызывать к себе в ответки знакомых. Кто хотел, приезжал сам.

В пустую банку кваса мне перелили литр пива и мы, разместившись на лавочках на подступах к КПП, делились в теньке воспоминания из детства.

Друзья рассказывали мне свои совершенно неинтересные истории и мне приходилось кивать им в такт, и для приличия смеяться вместе с ними над их глупыми шутками. Пиво было приятным и мне как-то следовало отблагодарить оказанное мне вниманием.

Запыхавшийся, с двумя баулами пайка, ко мне подлетел качёк Станов.

— Петрович, разреши угостить ребят со своего взвода, а то они там в роте чахнут.

За такие вольности в свое время мы могли получить по самое не могу, и даже не пытались подходили к своим «фазанам», всячески шифруя свои махинации. К Чучваге по первому часто приезжала его девушка, а с ней ещё пара пассия, и он вскоре раступившись, нашептал подругам вызывать по очереди из роты остальных бойцов. Садились вместе и трапезничали на широкую.

Теперь мне было чхать на все эти запреты и я с барско-«дедовского» плеча разрешил.

— Смотрите только всё по уму делайте, и чтоб никто не пасекал, — сказал я Станову.

Мои друзья только посмеивались, мол, ничего себе у нас законы, надо ещё к кому-то подходить, просить. Но что, по сути, они могли знать о недоеданиях и недосыпаниях, костях и «красных драконах», неуравновешенном Секаче, которому закон не писан, о том, что за одного страдают все, и если ты повесишь с прибором на это правило, станешь изгоем и козлом. Да и не хотел бы я, чтобы они знали и вообще кто-то с этим в жизни сталкивался.

— Ты как заправский военный тут, — сказал мне кто-то из них.

— «Дед», ёпта, — подытожил я.

***

31 августа 2012 года я был в положенном отпуск на десять суток. Для «годзиллы» это было достаточно большим сроком, на тринадцать дней после меня собирался ехать только Гораев и то, потому что числился командиром отделения.

Обычным рядовым полагалось десять суток, рядовым «годзиллам» — пять.

Свои плюс пять суток я получил ещё по случаю прибытия в карантин нового пополнения. В части ладили концертную спартакиаду. В актовом зале играла музыка, на стадионе проводились мероприятия.

Меня с Гурским нарядили в костюмы бобров и указали развлекать публику. Швоке весьма понравились мои танцы и кривляния, и он настоял на том, чтобы ротный добавить мне к отпуску.

В первый свой день свободы я сразу же отправился пьянствовать. Дома не засиживался. Мама наготовила еды на целую неделю, но ел я уже без особого маниакального желания, набить желудок до отказа, чтобы потом становилось тяжело дышать. В армии всё давно было положено и родители заметили, что моё лицо значительно округлилось.

Друзья-однокурсники практически не расспрашивали меня об армии, за что я им был особенно благодарен. Это были ребята, с которыми я тесно общался в университете, весьма интересные и остроумные персоны. Никита вещал всевозможные угары в присущей ему жеманной манере, Игорёк приглашал посетить парочку концертов, с Вовой мы в плотную принялись обсуждать идею, как только я дембельнусь, о создании нового музыкального проекта, наевшись всеми этими несерьёзными группами, в которых мы играли.

Укрылись в леске на Степянке и попивали своё пиво. Я выдул два литра и моментально осоловел. Напиваться в доску не хотелось и к полуночи мы разошлись по домам.