Александр Кириллов - Моцарт

Тонкий психолог, он меньше всего говорит теперь о деньгах, о квартире, о недоброжелателях разного рода, в том числе и среди музыкантов, но касается самой воспаленной зоны Вольфганга: «Тебе не нравится в Париже, я думаю, что ты не так уж и не прав. [Т] ы вымáтываешься с учениками… из кожи вон лезешь, чтобы их найти и удержать… Усталый, изнуренный работой ты приступаешь к сочинению музыки и… Ты хочешь так продолжать жить изо дня в день в стране, которую ты не любишь? [В самом деле, удручающая перспектива каторги — в этом „изо дня в день“] … Я знаю, что это наименьшее из твоих желаний [он знает то , что Вольфганг сам неоднократно ему высказывал]. Ты хочешь покинуть Париж [И вдруг Леопольд задумывается, оказавшись как бы совершенно неожиданно для себя перед этой новой для него и сына перспективой. Хорошо , соглашается он, подумав, давай (вздыхает) рассмотрим это со всех сторон ], кто оплатит твою дорогу?.. [А дальше повисает такая мучительная пауза, что понимаешь — он хороший актер: умение держать паузу самое трудное в этой профессии]. Может быть, я?.. Кто оплатит твои настоящие долги?» Я восхищаюсь вами, герр Леопольд, хотя мне и неловко наблюдать за вашей игрой с сыном. Я вижу, что между вами нет больше искренности… дальше, кто кого переиграет.

В виде пробного камня отец организует письмо аббата Буллингера, которому Вольфганг полностью доверял как другу. В ответ Вольфганг вынужден оправдываться: «Вы пишите, что, отныне, меня вовсе не заботит то, что у меня есть отец, и мне теперь незачем больше открывать ему все мои мысли и во всём ему доверять. Каким бы это было несчастьем, если бы я нуждался в подобном увещевании». Не посмел отец с ним открыто объясниться, а Вольфганг сделал вид, что не понял, о чем речь, будто со дня отъезда из Зальцбурга ничего не изменилось в их отношениях. Жаль, что Леопольд никогда больше не напишет сыну письма́ подобного тому, какое было им послано 12 февраля 1778 года в Мангейм, где он говорил всё, что думал, горячо, сбивчиво, не заботясь о впечатлении, что-то с обидой, что-то с насмешкой, но в глаза и откровенно, как на исповеди. И Вольфганг никогда больше не сможет услышать отца с той сыновней доверчивостью, с какой он привык воспринимать его слова с детских лет. Их диалог будет в дальнейшем изобиловать множеством подтекстов, недомолвок, многозначительных пауз, свойственных психологическому театру. Леопольд, повторяя признания сына, сделает свои выводы и представит их Вольфгангу , как его собственные. А тот, не прекословя отцу, стараясь точно попасть в его тон — свои . Мне кажется, он так заигрался с отцом в эти игры, что даже наедине с собой забывал снимать маску. « [Х] отелось бы и [мне] выбраться из Парижа, который видеть я не могу, хотя дела мои идут сейчас всё лучше [он как всегда уступает обстоятельствам и напору родных на пороге успеха]. Не сомневаюсь, что если бы я смог здесь потерпеть несколько лет, то с честью справился бы со всем, что задумал». Но это же было и в фарватере ваших с ним планов, герр Леопольд? Однако свою «поддержку» сыну в форме раздувшегося мыльным пузырем недоумения, отец выскажет только после того, как сын уже будет далеко от Парижа: «Мне совершенно непонятно желание Гримма ускорить твой отъезд. Ты мог бы с успехом оставаться в Париже еще несколько дней [?!], дожидаясь моего последнего письма… Особенно, если ты был уверен, что заработаешь немного денег». Очередное лукавство, когда на деле у него всё уже договорено — будьте спокойны! В Зальцбурге только ждут скорейшего — нет, не ответа, но подтверждения на сделанное Вольфгангу (через отца) предложение. Плохо идут письма — факт; они могут долго идти, могут даже потеряться в дороге. Вольфганг может заболеть или не сразу выехать по серьезным причинам — то есть, всё дело во времени , а не в его выборе. Раздумывать при дворе архиепископа Коллоредо не принято, за всех всё решает князь. Ответить ему отказом нельзя, но и дать согласие без Вольфганга невозможно. Надо вынудить сына, как можно скорее, прислать свое «да».

И мимоходом, но достаточно внятно, ему дают понять, что они с Наннерль ради него готовы на всё, именно на всё . Разве «ты захочешь там рисковать, не принимая в расчет тех, кто тебя обеспечивает?..» Вопрос? утверждение? Нет, нет, нет — вопрóс: ты тáк хочешь , мы просто интересуемся с твоей сестрой? Если н ет прямого вопроса, может не быть и прямого ответа — одни предположения, намеки, размышления.

Л. «Ухудшение здоровья мадам д’Эпиней, сделает невозможным пребывание у неё». «Если мсье ф. Гримм отправится в путешествие, то тебе придется покинуть их квартиру». «И. Кр. Бах обещал написать тебе из Англии и что-нибудь, возможно, найти для тебя. Но это означает заниматься всё тем же ремеслом , только там, где тебя могут посадить в тюрьму за долги в 4 или 5 гиней». «Архиепископ же не только согласен на всё (ты получишь 500 фл.), но очень извинялся, что сейчас не может назначить тебя регентом… « [О] н всегда хотел платить тебе больше… одним словом, к моему изумлению, извинения более, чем вежливые».

И дальше, все возражения сына отметались ответами недвусмысленными и исчерпывающими:

В. «Я стал здесь очень известен 2-мя моими симфониями (из которых последняя была исполнена 8-го числа)». «Зальцбург не место для моего таланта. Музыканты там не пользуются уважением».

Л. «Музыка М. Гайдна (в антрактах спектакля) так понравилась архиепископу, что [Гайдн] был удостоен чести услышать о себе, будто [архиепископ] и предположить не мог, что Гайдн способен написать нечто — такого уровня, и теперь [Гайдну] положено вместо пива пить только бургундское. Какие прекрасные слова».

В. «Я хочу дирижировать за клавиром и аккомпанировать певцам».

Л. «Ты получишь декрет концертмейстера как и прежде… Мы будем иметь 1000 фл. в год» …клянусь тебе, как твой отец и друг, ты не будешь играть при дворе на скрипке… [Но] я готов держать пари, что прежде, чем ты позволишь исхалтурить твои композиции, ты предпочтешь сыграть их сам…

В. «Но в конце концов он опять поставит надо мной постороннего».

Л. « [O] н дает А.Ф.Парису [второму органисту] 5 фл. прибавки, чтобы тот взял на себя бóльшую часть служб».

НЕТ — зажигается на табло огромными буквами.

В. « Bо-вторых, [в Зальцбурге] нет театра, нет оперы».

Л. «Архиепископ заявил, что если ты захочешь написать оперу, он отпустит тебя… Он собирается взять еще и певицу в придачу к кастрату, чтобы иметь возможность ставить оперы здесь».

НЕТ — вспыхивает красным светом и панически мигает сигнал бедствия.

В. «Человек с суперталантом… чахнет, если остается на одном месте.

Л. «В Зальцбурге ты будешь на полпути между Мюнхеном, Веной и Италией… Остаться в Париже? — тогда все надежды, связанные с Мюнхеном потеряны… тогда потеряны надежды на Италию… ты сейчас слишком далеко отовсюду… Ты заработаешь известность в Париже, но тебя забудут в Мюнхене и в Италии».