Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

Импульсивные жесты и разговоры на повышенных тонах мне не мешали. Я все думала и думала о своем.

Телефонный звонок, как обычно, заставил меня подпрыгнуть.

«Игорь, а-а-а, что делать? Что, уже шесть?»

— Привет, я задержусь на часик. Вы в гостинице?

— Да! — на голубом глазу ответила я. — Хорошо, ничего страшного. Пока.

— Пока.

Время было начало шестого. И, к моему великому счастью, все стали прощаться и двигаться к машинам.

На обратной дороге мы застряли в пробке.

Я держала телефон в руке и каждые пару секунд смотрела время. Уже полседьмого. Сердце стучало, как метроном. Звонок, я выронила телефон из рук.

— Аллё, Игорь? — отвечаю я, не зная, что делать и что врать.

— Вы где? Я стучу в дверь. Собака лает.

— Да, мы тут прокатились с Дашей. Мы уже подъезжаем, минуты три осталось, — сказала я, увидев знакомые дома.

Когда нас высадили около нашего переулка, я увидела Гарика в джинсах и черной футболке, он стоял, облокотившись на свою машину, одна рука в кармане, в левой сигарета.

— Привет, где вы были?

Я подумала, что лучше не врать, потому что, как известно, ложь порождает другую ложь, и так без конца.

Мы поднялись к нам, Масик хотел сначала съесть Гарика, потом передумал. Я убрала в мусорку его описанную салфетку и налила свежей воды в миску. Много рассказать я не успела. Игорь меня прервал очень повышенным тоном:

— Ты что, блин, дура совсем, что ли? Ненормальная? Мало того что селишься в этой дыре для эмигрантов, ты еще, как мать Тереза, нелегалов прикармливаешь! Еще ребенка с собой потащила, а если бы вас там убили? Ты не представляешь, как они тут всех достали, гадят там, где живут, весь город засрали, воруют, грабят, насилуют. От их вони дышать нечем!

Я робко прервала этот «фонтан»:

— У тебя что-нибудь украли? Или тебя изнасиловали? Может, ограбили твоего знакомого? — ораторствовала я, постепенно повышая голос. — Может, тебе под дверь эмигрант насрал? Знаешь, милый, у меня на этот счет есть свое мнение!

И меня оборвал хохот Гаспара:

— У тебя своё мнение? У тебя! Смешно, у людей вообще не может быть своего мнения! Не смеши меня, ради бога!

Такой глубокой мысли от парня-модели я уж точно не ожидала. Понятно, что он читал, но читать мало, надо еще понимать книги.

Да, у людей нет своего мнения, от самого рождения до смерти мы являемся одновременно и накопителями, и передатчиками информации. С детства мы видим мир глазами своих родителей, потом глазами друзей, писателей, режиссеров и сценаристов. Средства массовой информации, жизненный опыт и размеры внутреннего мира и понимания вещей формируют наше мнение относительно всего происходящего вокруг. Мнение может меняться, но человеческая особенность поддаваться иллюзиям никогда! Я понимала, что Игорь прав. И от того, что он был прав, я заорала, как потерпевшая.

— Да пошел ты на хрен! Долбаный придурок! Буржуй недобитый! Садись в свою сраную дорогую машину и вали в свой вымышленный мир! — этого мне показалось мало и я еще добавила: — Фашист!

Игорь улыбнулся, как-то обмяк, плюхнулся на угловой диван и, прервав немую сцену, сказал:

— Не думал, что ты можешь так орать.

— Не думала, что ты носишь джинсы, — и мы засмеялись.

— И сраная машина не моя, я взял ее напрокат. У вас есть поесть что-нибудь? Я очень голодный.

— Сейчас посмотрю, — полезла я в холодильник, и в нос мне ударил запах какой-то кислятины. О, салатик, пора тебя выбросить, не могла вспомнить, сколько он тут простоял.

— Есть сыр, немного хлеба, два яйца, фрукты и молоко.

— А в миске что? — спросил Гарик, глядя, как я ее держу в руках.

— А, это позавчерашний салат, — сказала я неуверенно. Может, ему уже три дня?

— Ну-ка дай посмотреть, — сказал он, вставая с дивана.

— Ложку дай.

Я стояла в шоке — неужели он будет это есть? Он сел за стол, взял кусок багета и приступил к еде, ел быстро и жадно, макая хлеб в миску. Я смотрела на него и еле сдерживала рвотный позыв. Как можно есть несвежий салат? От одного его вида меня мутило. Чтобы меня не вырвало, я пошла в ванную и сняла Саске с сушилки, он был отбит у Дарьи мною утром, с титаническими усилиями, для стирки.

— О! Чего это ваш друг такой плоский стал? — улыбался Игорь и пошел к раковине. Начал мыть миску.

— Да вот, водные процедуры, — улыбнулась я и отнесла его Даше в комнату.

— Чего делать будем? — спросил он и, растягиваясь на диване, включил французские новости. Так обыденно, словно мы были уже лет десять женаты.

— Может, прогуляемся? — робко ответила я.

— Куда, в Квартал красных фонарей? Тут как раз есть такой рядом.

И мы снова засмеялись.

Он смотрел новости, а пошла в свою спальню и достала из чемодана вышивку с нитками. Я всегда в последнее время носила и возила ее с собой. Как-то несколько лет назад, чтобы отвлечься от мрачных раздумий, я взяла в руки кусочек канвы и мулине. Мне нравилось делать стежок за стежком, а потом по выпуклым ниткам проводить пальцами. С обратной стороны у меня были сплошные узелки и запутанные переплетения, но это ж изнанка, кто ее видит. Главное, чтоб снаружи было красиво.

Я села на пол и облокотилась спиной на диван, где лежали Игорь и Масик, все еще в душе немного опасаясь, как бы ему не стало плохо из-за моего салата. Масик свернулся калачиком у него под боком.

— Чего там вышиваешь? — не отрываясь от ящика для промывки мозгов, спросил Гарик.

— Да так, — протянула я ему незамысловатый по своему виду, но не содержанию геометрический славянский узор, шитый красными нитками.

— Красиво, типа как на вышиванках?

— Ага.

Магическим образом простая вышивка крестиком соединяла меня с тысячами моих ушедших предков. Волшебство узоров-оберегов, которыми испокон веков женщины в нашей стране вышивали рубахи своим мужчинам, уходящим на войну. В ней была вековая мудрость нашей земли и наших пращуров.

В детстве я не понимала, что такое Мать-сыра земля, которая помогала былинному герою Илье Муромцу, и как вообще кусочек грязи может кому-то помочь. С возрастом я стала это понимать и острее чувствовать силу родной земли. Корни — это генетическая память земли. Я была русской женщиной, как миллионы других женщин, живущих в нашей стране. Россия — это я! — это была непреложная истина. Мое прошлое в недрах этой земли. Мое будущее в моей дочери. Я могу вам нравиться или не нравиться, мне все равно. Впрочем так же, как самой России.

Дарья сняла наушники, укрыла своего друга, у которого вместо глаза был какой-то шаринган, и вышла к нам. Заглянула в холодильник.

— Мам, я есть хочу.

— Я тоже, — сказал Гарик.

Я есть не хотела, но аппетит, как известно, приходит во время еды.

Мы вышли на улицу, было около девяти вечера. Припаркованная у тротуара серая спортивная машина выглядела нелепо среди своих менее удачливых собратьев. Впрочем, так же, как и туфли на ногах Игоря.