Дойна Галич-Барр - Колокола и ветер

Те края были богаты дубравами и виноградниками, разбросанными по окрестным холмам. Во время католического Рождества, когда у детей школьные каникулы, любители лыж могли воспользоваться хорошо подготовленными лыжными трассами. Даже те, кто не очень хорошо катался на лыжах, могли наслаждаться маршрутами на небольшой высоте; тут от лыжника не требовалось быть мастером спорта, как на лыжне в Колорадо или близ озера Тахо в Калифорнии. В окрестных гостиницах, построенных из дерева и камня, у камина разговаривали о прошедшем дне и достигнутых успехах. Взрослые пили горячий напиток из яблочного сока с вином и корицей, который здесь готовят в дни праздников по старинному шотландскому рецепту. Некоторые любят горячее вино похожего вкуса, но с двумя-тремя зернышками перца – оно хорошо согревает, особенно когда зимы суровы, как в этой части срединной территории Америки. А дети наслаждались горячим шоколадом и какао.

В другое время года эти места славились своими певчими птицами. Особенно много их было в окрестностях монастыря. Птиц явно привлекали пение, колокольный звон, но и молитвенная тишина, окружавшая монастырь.

Благоухание ладана, привезенного из Иерусалима, придавало особую торжественность нашим собраниям. Изнуренные и грешные, мы вели сокровенную беседу с иконами, обращались к Иисусу Христу. Больше всего я молилась ему – ощущая лучащуюся теплоту, как будто он сходил с иконостаса и купола, где были отчетливо видны ласковый и строгий лик и благословляющая рука.

Все восхищало меня, как и остальных посетителей. Здесь были и мужчины, и женщины. Они прибыли в этот женский монастырь из всех штатов Америки. На этом континенте монастырей не так уж много, между тем здесь они, быть может, нужнее всего. Единство всего христианства зиждется на вере в крест, на котором Иисус страдал ради нашего и своего воскресения. Тогда его чудесные деяния вызывали страх у сильных мира сего, а теперь у них вызывает панику даже упоминание его имени. Гордая и самовлюбленная власть инстинктивно чувствовала, что он не просто смертный, одаренный и мудрый человек, а чудотворный целитель.

Сегодняшняя отпавшая от Христа власть убеждена, что он смертен, но не уверена, что он для нее безопасен. Они верят в деньги и престиж, но все же лишаются покоя, когда звучит имя Иисуса Христа.

Их пугает сама мысль о потере власти, сознание, что кто-то сильнее, могущественнее, деятельней, чем они, – но не благодаря силе оружия и денег, количеству клинков и атомных бомб, а исключительно благодаря чудесам, совершаемым верой в Бога Отца. Их пугала Христова проповедь, сила веры и доступность примера. Его добронравие передавалось от человека к человеку, без курьеров, гонцов и компьютеров. Они высмеивали его тогда, высмеивают и теперь, и называют презрительными именами. Обрекли его на смерть, а смерть еще больше укрепила веру. Смерть не уничтожает того, что вечно, все подлежит власти Всемогущего, Христа и тех, кого они избирают посредниками между земным и небесным.

Бог обогатил меня, дав мне возможность молиться и святой Параскеве Пятнице, нашей славе, покровительнице моей семьи. Я чувствую ее целительное присутствие. Она продолжает творить чудеса и теперь, когда она не на земле, а в раю Божьем. Молюсь тебе, святая Параскева, не только в нужде, когда мне нужно указание пути, не только в скорби и кошмаре жизни, но и когда я счастлива. Люблю писать иконы с твоим ликом и крестом в твоих руках. Все эти лики различны, ибо в каждом я прозреваю твои чудеса и твою доброту.

Я чувствую, что скоро найду Андреяну. Это будет чудо Божье и чудо святой Параскевы – молюсь им, чтобы они помогли мне справиться, выполнить желание ее родителей.

Сегодня начнется работа над мозаикой с твоим ликом. Она будет при входе в мой новый дом. Я украшу тебя золотыми райскими птицами, красками эфиопских тканей. И одену тебя не в черное, а в светлый плащ зари, в цвет рождения солнца. В ущелье монастыря в Эфиопии этот цвет имеет нежный, пастельный, розоватый оттенок. Такого цвета, наверно, лилии в Божьих кущах. На заднем плане, как тень, ветвь эвкалипта будет целовать твой крест, который проступит сквозь воздух, пронизанный непостижимыми солнечными энергиями.

– Какое счастье, – громко сказала я, вскрыв письмо. Я долго держала в руках большой конверт с итальянскими марками, нюхала и гладила его. Я думала, она забыла о нашей встрече и разговоре, хотя казалась человеком глубоким и постоянным. «Она все помнит», – подумала я радостно. Магдалина сообщала, что приедет в Чикаго с подругой, что хочет меня видеть. Посылала свои статьи о выставке и о нашей встрече.

Сначала я удивилась, что они выбрали зиму, чтобы приехать в город, продуваемый всеми ветрами, где зима может быть суровой, хоть и красивой. Приезжают перед Рождеством. Дезидерата привезет своих детей, ее муж будет с ними. Она останется надолго, может быть, до самой весны. Меня обрадовало это известие, я решила взять краткосрочный отпуск, чтобы принять их и побыть вместе с ними. О причинах посещения я не размышляла.

Я сразу сообщила обо всем родителям, которые после моего переезда тоже переселились в Чикаго. Они были счастливы, что у нас будут гости, особенно их радовало, что я впервые хотела, чтоб меня навестила подруга.

Они не сообщили о дне приезда, но он настал скорее, чем я ожидала. Я получила букет белых маргариток с базиликом и билеты в оперу для меня и моих родителей. Гости поселились в центре Чикаго, в отеле «Четыре времени года», с видом на замерзшее светло-серебристое Чикагское озеро. Была суровая зима со знаменитым чикагским ветром. Снег вечерами поблескивал в свете лампочек, которые по случаю зимних праздников украшали деревья.

В чикагской опере всегда гастролируют самые известные в мире оперные певцы. Давали «Аиду». Марго встретила меня перед театром и пригласила зайти к Дезидерате. Только теперь я поняла, что Аиду поет она. Комната была полна цветов. Рядом с ней был супруг. Во всех его движениях сквозили нежность и любовь.

Я не могла вымолвить ни слова – настолько меня потрясло ее сходство с отцом. У нее был приятный мелодичный голос. Платье в египетском стиле украшал большой крест – похожий на тот, что я написала на портрете Дельты, но не подходящий к ее роли в «Аиде».

– Я вижу, вы смотрите на меня с удивлением, почти испуганно, словно мы уже встречались прежде. Может быть, вы слушали какую-нибудь из моих опер или я вам кого-нибудь напоминаю?

– Мне знаком ваш крест. Поговорим об этом после представления. Я была бы рада, если бы вы все смогли приехать ко мне.

– Марго столько рассказывала мне о вас и о вашей выставке, я читала статьи в итальянских газетах, – сказала она по-английски.