Дойна Галич-Барр - Колокола и ветер

Дорогая моя Вера, мне часто снится эфиопский монастырь, я слышу во сне колокола. Я просыпаюсь – во сне – и вижу родителей, но они мне чужие. Только деревья меняются. Шум их листьев нереален, как голос, который никак не можешь услышать. Я там, когда я здесь, а здесь, когда я там. Поэтому я тебе доверяюсь. Я боюсь ослепнуть или оглохнуть, если однажды глаза Изабеллы сомкнутся раньше, чем мои. Не знаю, сумела ли я, хотя бы через пение, сказать ей, как я ее люблю.

У Изабеллы в комнате часто стоят белые маргаритки. Должно быть, эти цветы имеют для нее особое значение. Не знаю почему. Похоже, ей необходимо любоваться этими свежими цветами, чтобы отогнать воспоминания: ведь все происходит в настоящем, в это мгновение, а не в прошлом. Всё в тех событиях, которые с нами случились, так прозрачно, тонко и неуловимо. Иногда я боюсь, что и моя обретенная, новая и старая, биография поистине нереальна, вроде Изабеллиного таинственного собеседника и слушателя. Меня радует ее искренность, ее потребность всем этим делиться с нами, но, по-моему, она и сама не верит, что ведет эти разговоры с кем-то, кто действительно существует. Мне даже немного хочется, чтоб его не было, чтоб это открытие не состоялось.

Может быть, потребность в слушателе – ее самозащита? Я пытаюсь разгадать секрет ее таинственного спутника. Вижу, что и ты думаешь обо всем этом, ищешь ответов, которых, в сущности, нет. Ты спрашиваешь меня, как будто я могу сказать что-то новое, а ведь я уже высказала свое суждение. Слушатель Изабеллы и меня взволновал, он вызывает дрожь – не тем, что он так таинствен, а тем, что тревожит ее. Может быть, самое интересное – как раз то, что мы никогда его не обнаружим, а будем лишь в мечтах вызывать его образ. Благодаря этому он никогда не исчезнет.

Дорогая подруга Марго-Вера, таинственные события интересней всего. Они неясны, непознаваемы, непредсказуемы, и оттого в них есть особая притягательность. Пока остановимся на этом. Быть может, он вернется в момент создания великих произведений. Я уверена, что Изабелла ощущает его присутствие, даже когда его не видит. Важно то, что он положительно влияет на ее творчество, которое все чаще относят к высшим достижениям духовного искусства двадцать первого века.

Изабелла моложе, чем я, а понимает меня лучше, чем мать, удочерившая меня, даже лучше, чем ты, дорогая подруга, которую я знаю много лет. Она богата духовно и интеллектуально. Ее рассказы всегда интересны и поучительны. Я чувствую, что Бог неотлучно рядом с ней. Где бы она ни была и что бы ни делала, она слышит ветер, который разносит звон колоколов. Теперь и я это чувствую.

Это можно назвать и воображением, фантазией, даже трансом, ибо так мы переходим в мир иной, мир спокойствия и веры, где ощущаем вечностъ только через Священное. Все прочее преходяще: наша слава, аплодисменты, одежды и красиво написанные статьи в газетах.

Мои дети очень любят ее – как говорят американцы, «эти люди за нее». А кто был бы не «за нее»? Ведь и твои читатели ее любят, просят ее электронный адрес, хотят переписываться с художницей (не знаю, почему ты скрыла, что Изабелла врач), которая посещает малоизвестные христианские святыни. Требуют продолжения серии очерков о ней. Может быть, и они жаждут установить личность слушателя, которого ищет эксцентричная художница – пусть даже она его выдумала. Он вроде фантома, вызывающего страх, а может, и эротические мысли: мы боимся его, но и хотим, чтобы он был с нами. Читателей больше занимает слушатель как ее движущая энергия, меньше – как истина. В Изабелле есть какая-то приветливая скромность, теплота и необычайно сильная связь с верой. Думаю, что она, закрыв на время свою врачебную практику, идет от монастыря к монастырю, чтобы искать, находить, собирать духовную энергию, которую в живописи оставили великие мастера. Все прочее, я убеждена , – лишь ловко упакованный маркетинг. Насколько же она мне дороже!

Изабелла известна своими изображениями библейских сцен непревзойденной красоты и мощной экспрессии. Не думаю, что она этим счастлива. В ней всегда живет какая-то печаль и надежда, что она найдет человека, который ее поймет. И которого она не потеряет. Это должен быть человек мудрый, верующий, как она сама, сходной судьбы, творческая личность – возможно, известный писатель. Что будет, не знаю. Молюсь, чтобы это случилось. В ней столько любви, которую ей некому дать.

После встречи с ней мне стало легче. Долго мне было невыносимо тяжело думать о своих родителях. Я думала, что мое рождение их разлучило. В разговоре с игуменьей я поняла, что оно их навсегда сблизило. Они выбрали Изабеллу, чтобы она исполнила их желание. Знали, что она будет необходима мне в жизни. И предана мне. Мне стыдно сказать тебе, но я не чувствую такой близости с родителями. Я не видела их улыбок, они не обнимали меня и не ухаживали за мной. Я их не знаю, хотя меня потрясла их судьба. Я люблю тех родителей, которые меня удочерили, воспитали и вырастили, но их я тоже потеряла. Эта потеря была тяжелой, вызвала депрессию. Мои дети знают их как бабушку и дедушку, помнят их и любят, за что я им необычайно благодарна.

Марго, ты заметила, что в каждой работе Изабеллы есть ангел с темно-синими глазами? Он есть и на тех иконах, которые она нам послала. Пока он с ней, она будет создавать произведения, сопоставимые с работами великих мастеров. Только у него есть ключ, который может открыть врата понимания и дать ответы на многие вопросы, которые мы вместе ставим. Мы желаем ей счастья и исполнения желаний. Я верю, что в ней еще не угасло желание иметь ребенка. Недавно она мне писала, что я заполнила эту пустоту. Хорошо тем, с кем она общается повседневно.

В ней есть еще кое-что, о чем ты знаешь: она пишет и рассказывает так же хорошо, как рисует. Но есть и кое-что, чего ты не знаешь: она сказала мне, что заканчивает роман о наших судьбах.

Все критики твердят, что в новых ролях мой голос обрел божественную красоту. До моего сознания это еще не дошло. Возможно ли, что моя глубокая вера, православие и посещения женских монастырей свершили это чудо? Скоро мы увидимся с Изабеллой. Я буду два вечера петь в белградской опере партию мадам Баттерфляй.

Знаешь ли ты, что первое представление этой оперы Джакомо Пуччини провалилось? Он сказал друзьям, что после небольших изменений опера будет иметь успех и станет очень популярной. Сочиняя именно эту оперу, он ощутил присутствие высшей силы. Доверился друзьям, сказав, что чувствует себя избранным, что его рукой водил кто-то другой, что он ощутил, как расширилась его грудная клетка и кто-то, точно воздушный шар, вошел в его сердце. Экзотическая композиция этой оперы (как и его незавершенного произведения «Турандот») подтвердила необычный духовный контакт, ибо божественное бесконечно и неограниченно. Замыкать творческую силу в пределах культуры одного народа – не что иное, как искушение и соблазн.