Захария Станку - Ветер и дождь

— Послушай, Скимбашу, — спросил Диоклециан, — а что, собственно, здесь происходит? Мадам Мица не успела мне сказать…

— Все очень просто. Неужели ты не в курсе? Сегодня утром, как только сестра Борди, знаменитая Балаболка, узнала о смерти братца, она немедленно примчалась сюда из своего загородного имения и потребовала, чтобы Мица отдала ей фамильные драгоценности. По закону сестра Борди — его единственная наследница. Мадам Мица ответила, что у покойника действительно были какие-то драгоценности, но он никогда не доверял их ей, Мице. И она знать ничего не знает. Балаболка тут же устроила обыск, перевернула весь дом, но ничего не нашла. На этом Балаболка, разумеется, не успокоилась и сразу же обратилась в прокуратуру. И вот прокурор прислал сюда полицию.

— Да, теперь все понятно, — сказал Диоклециан. — Семейные драгоценности Борди — бриллианты, рубины и все прочее… Да-да, каждый раз, когда умирает богач, выходит какая-нибудь история из-за его фамильных драгоценностей.

Тем временем комиссар Ракеш уже приступил к обыску. Мужчин он обыскивал довольно быстро, выворачивал им карманы, снимал с каждого шляпу и ощупывал подкладку, все это под смех и восклицания обыскиваемых. С женщинами он вел себя иначе: сначала просил у них извинения, потом приступал к обследованию содержимого дамских сумочек, а если женщина была молода, он долго не отпускал ее и без всякого стеснения запускал руки под ее корсет. Одна молоденькая дамочка кокетливо хихикала, когда ее так бесцеремонно обыскивали, зато другая, постарше, очень некрасивая, устроила комиссару скандал и чуть было не закатила ему пощечину.

Наконец пришла и наша очередь. На меня и на Скимбашу полицейский комиссар даже не посмотрел и ограничился самым поверхностным осмотром. Закончив дело, Ракеш обернулся к даме в галифе и категорически заявил:

— Не нашел!.. Ни одного камешка!.. Вы их тоже не нашли. Где же прикажете искать? Гробовщиков я уже обыскал. Может, прикажете обыскать и лошадей? Уж не думаете ли вы, что кто-нибудь засунул драгоценности им под хвост?

И раздраженный полицейский для смеху приподнял хвост лошади.

— Прошу убедиться, мадам! Если желаете — можете проверить. А я этого делать не стану.

Балаболка побагровела от ярости.

— Брось шутить, комиссар! Со мной шутки плохи! Я пожалуюсь министру внутренних дел, и тебя выгонят со службы… Я… я сестра бывшего депутата… Мой брат, покойный Бордя, — известный человек. Одно время он был депутатом. Если б он не умер, он стал бы министром. Или даже премьер-министром… Как ты смеешь со мной шутить!

— Прошу прощения, мадам. Я хорошо знаю, кто был покойник. Я не раз листал его досье… Но драгоценностей, которые вы ищете, я не нашел. Их здесь нет. Где я вам их возьму?

— Не знаю, — раздраженно оборвала его женщина в галифе. — Меня это не касается. Достань мне их хоть из-под земли — мне это все равно. Но ты обязан найти их. Покойник не двинется с этого места до тех пор, пока не будут найдены драгоценности! Иначе я взорву дом, а заодно и всю вашу префектуру! На что вы годитесь, тунеядцы несчастные? Брать взятки у мелких воришек и проституток?

Люди, проходившие по улице, останавливались, привлеченные скандалом. Вскоре уже и по ту сторону ворот собралась внушительная толпа. Тем временем гробовщики вынесли из дома открытый гроб, в котором лежал покойный Бордя, и установили его на катафалк. Я взглянул… Бордя лежал в гробу в новом сюртуке, в белой крахмальной рубашке с черным галстуком. Лик его уже успел потемнеть, словно он налился изнутри какой-то лиловатой жидкостью.

Старший гробовщик, который, по-видимому, уже потерял терпение, подошел к полицейскому комиссару.

— Господин комиссар, нам пора ехать. Госпожа Мица говорит, что, если мы еще задержимся, покойник опоздает на поезд… Для него заказан специальный вагон, и, если его вовремя не прицепят к пассажирскому поезду, идущему в Стольнич, придется ждать потом целые сутки.

Комиссар пожал плечами.

— Покойник не покинет двора, пока не будут найдены драгоценности. Хотя я уже обыскал решительно всех, не исключено, что драгоценности все же у кого-нибудь из присутствующих. Видимо, придется повторить обыск. На этот раз я заставлю всех раздеться догола. Это относится и к женщинам. Даже в первую очередь к женщинам…

Молодой человек по фамилии Скимбашу вдруг набросился на полицейского:

— А мы тут при чем? Обыщите еще раз мадам Мицу. Обыщите ее хорошенько и не забудьте заглянуть ей под юбку. Мадам Мица ничего не имеет против того, чтобы ей заглядывали под юбку.

Другой человек, которого я давно знал в лицо — это был известный карикатурист Рацэ, — тоже вмешался в разговор:

— Нет, — сказал он, — мадам Мица здесь ни при чем. Мы все знаем, кто она и откуда взял ее в дом покойный Бордя. Но драгоценности не у нее. Мадам Мица, конечно, не без греха, но она все-таки не воровка. Я готов за нее поручиться…

— А у кого же, по-вашему, драгоценности? — спросил полицейский.

— У покойника! — серьезно ответил Рацэ. — Если вы и в самом деле хотите найти драгоценности, обыщите покойника! Он ведь был великим мошенником. Боярин, ученый, тонкий знаток живописи, но в то же время — жулик. В Бухаресте, пожалуй, не было второго такого жулика, как Бордя. Однажды он даже сидел в тюрьме за жульничество. Я убежден, что он сам же и украл свои драгоценности. Украл, чтобы унести с собой в могилу. Ему не хотелось оставлять их мадам Мице, а тем более своей сестре, с которой он почти двадцать лет не разговаривал. Вы только посмотрите на нее — и все вам сразу станет ясно… Одну минутку, мадам, разрешите запечатлеть ваш несравненный образ…

Карикатурист тут же раскрыл свой блокнот, который он постоянно носил с собой, и принялся за работу.

Мадам Балаболка презрительно повернулась к нему спиной. Но Рацэ не остался в долгу:

— Спасибо, мадам! Я хотел запечатлеть ваше лицо, но слегка ошибся. Оказывается, оно находится в другом месте… Спасибо за то, что вы меня поправили…

Комиссар полиции задумчиво посмотрел на карикатуриста и сказал:

— Господин Рацэ, мне кажется, ваши слова не лишены основания. Это идея! Вполне в духе покойного…

И полицейский тут же приказал служителям погребальной конторы:

— Снимите гроб с катафалка! Немедленно! И поставьте его вот сюда… Так!

Гробовщики выполнили приказание и поставили гроб посередине двора. Ветер играл холеной бородкой покойника. Все, не отрываясь, смотрели на чернобородый лик с запавшими и почерневшими веками. Вокруг гроба началась легкая давка.

Комиссар полиции Ракеш, не обращая внимания на любопытных, принялся обыскивать покойника. Сначала он вывернул карманы его сюртука. Они были пусты… Ракеша это не остановило, и, продолжая обыск, он принялся ощупывать белую подушечку, на которой лежала голова усопшего. Я пристально следил за движениями руки полицейского — у него была широкая, сильная рука с короткими пальцами — и одновременно за выражением его лица. И я увидел, как оно вдруг преобразилось: рука что-то нащупала, в глазах полицейского вспыхнул огонек. Еще одно движение, и полицейский с нескрываемым торжеством извлек из-под подушечки то, что он искал. Драгоценности были завернуты в платок. Он развернул его и показал женщине в галифе: