Захария Станку - Ветер и дождь

Кафе «Корсо» не страдало отсутствием клиентов ни днем, ни ночью. Здесь можно было встретить самых разных людей: дельцов и мошенников, ведущих роскошную жизнь за счет темных торговых махинаций; генералов в отставке, бывших судей и прокуроров, давно вышедших на пенсию; писателей, годами ищущих темы для своих произведений на дне кофейных чашек; журналистов, вечно гоняющихся за сенсациями, важных дам уже не первой молодости и молоденьких барышень в цвете лет, юных красавцев, живущих на содержании пожилых дам, маклеров и посредников, бывших попов, банкротов — всех не перечислишь…

Увлекшись разговором, я забыл, что еще не видел утренних газет. А впрочем, что интересного я мог в них обнаружить? Зарубежные новости — одни и те же, вечно одни и те же, сводящиеся к тому, что мир идет к войне… Война… Она уже шла в Испании… Шла в Китае. Кровавые стычки, мятежи, военные перевороты, забастовки, подавляемые оружием, происходили и на других континентах. Кровавых событий было так много, что мы потеряли им счет. В газетах столько писали о войне, что многие читатели уже не хотели о ней даже слышать. Они были уверены, что все обойдется одними разговорами, новой мировой войны не будет… Какие еще новости мог бы я прочитать в газетах? Убийство на улице Стикларь. Новые любовные похождения знаменитой кокотки Арабелы Кырну. Подобные известия меня не интересовали. Я давно уже перестал быть газетным репортером.

Может, именно поэтому я удивился, когда, глядя в окно кафе, вдруг заметил, что на Каля Викторией происходит что-то необычное. Сначала появились полицейские в парадной форме, с резиновыми дубинками в руках. Потом под окнами кафе стали собираться уличные зеваки.

Я спросил:

— Что там такое, господа? Кажется, на улице что-то происходит?

Миту Елиан, знавший решительно все на свете, удивился:

— Неужели ты ничего не знаешь? Ты же газетчик… Странно… Как был неотесанным мужланом, таким и остался!

— Оставь в покое его крестьянское происхождение, — вступился за меня Балбус Миерла. — Я ведь тоже из крестьян и горжусь этим. А у него и без того достаточно пороков, заслуживающих осуждения.

В зале было жарко и душно. Миту Елиан вытер пот с лица белоснежным платочком и сказал:

— Да, Балбус! Ты действительно был мужиком! Но ты стал интеллигентом, ты учился в Германии. Немцы дали тебе образование. Ты освоил великую немецкую культуру… Немецкая культура составляет сердце нашей цивилизации. Немец — это прежде всего человек высокой культуры. И ты, Балбус, давно стал культурным. К тебе неприложимы эпитеты «мужлан» или даже «крестьянин».

— Не дай бог, — сказал я Елиану. — Не дай тебе бог дожить до такого дня, когда эти «культурные» люди придут к власти. Они ведь учились у Адольфа Гитлера. А эта культура совсем не похожа на ту, о которой ты говоришь.

Миту Елиан даже подскочил от возмущения:

— Гитлеровская Германия! Да оставьте вы меня в покое с этим пугалом! Германия Гитлера!.. Чушь! Германия останется Германией, кто бы там ни был у власти. А наши легионеры… Они ничего не имеют против меня. Не будь я евреем, я бы и сам вступил в «Железную гвардию».

Он сделал короткую паузу и продолжал:

— Легионеры!.. Они полны энергии и силы! Они смелые люди! В их душах горит революционный огонь! Я убежден, что они скоро придут к власти и будут править Румынией в течение веков. Может быть, даже тысячелетий, как пророчествует Гитлер.

Балбус Миерла, весьма довольный этими высказываниями, покровительственно похлопал своего друга по плечу и сказал, что он хороший еврей. Поэтому ему и нечего опасаться за свое будущее: легионеры, несомненно, позволят ему работать преподавателем в какой-нибудь еврейской школе. Разумеется, лишь до того дня, когда евреи и еще кое-кто — тут Балбус выразительно посмотрел на меня — будут окончательно ликвидированы.

Высказав все эти мысли в самых торжественных тонах, Балбус подозвал официанта и приказал:

— Еще стакан пива! — Потом он снова обернулся к нам: — Пожалуй, вкус к пиву — это лучшее из того, что я приобрел в Германии. Истинная философия, пиво и респектабельный живот — все это взаимосвязано и неотделимо одно от другого. Видите, какой у меня живот? С таким животом пора бы мне уже получить кафедру в университете. Я хотел, чтобы это была кафедра социологии. Если бы умер Гогу, это уже не было бы проблемой — я сразу получил бы его место. Но Гогу держится хорошо, он еще не скоро умрет… Надо бы ему помочь в этом деле.

Я спросил Балбуса, означает ли это, что легионеры всерьез собираются прикончить старого заслуженного профессора? Балбус ответил, что, к сожалению, профессор Гогу не значится в списке людей, подлежащих ликвидации.

— Почему?

— Он втайне помогает легионерам. Деньгами… Кроме того, он встречался с нашим вождем, с капитаном. Я не знаю, о чем у них шел разговор, но мне совершенно ясно, что в тот день, когда мы приступим к расстрелам, профессора Гогу, увы, никто не тронет.

Пока мы так мило беседовали с Балбусом Миерлой, его друг Миту Елиан прошелся по кафе и, вернувшись, сообщил, что его информация подтверждается: сегодня на Каля Викторией произойдет большое событие. Поэтому там собралось так много полицейских и зевак.

— А в чем дело? — спросил я. — Разве сегодня праздник?

— Да. Сегодня большой день. Сегодняшний праздник даже важнее, чем 24 января или 10 мая… [6] 24 января 1859 г. — дата объединения двух румынских княжеств — Валахии и Молдавии — в национальное государство. 10 мая 1866 г. — дата провозглашения Румынии королевством. Сегодня руководители «фронта национального возрождения» [7] Профашистская партия короля Кароля II. будут маршировать в своей новой форме перед его величеством. Сам король будет принимать парад, который организовал Нону Корня. Ты ведь его знаешь — он, кажется, был твоим преподавателем?

— Да, он когда-то преподавал в сельскохозяйственном институте…

— Теперь все изменилось. Нону Корня не занимается больше сельским хозяйством, он делает историю. Он примкнул к «фронту» и стал министром… Королевским декретом «фронт» превращен в политическую партию. В единственную разрешенную партию. Давайте поскорее расплатимся и пойдем. Нам предстоит интересное зрелище. Я веду летопись нашей эпохи день за днем. Из моей летописи потомки узнают правду о нашем времени.

(Здесь я должен сделать небольшую вставку. Через две или три недели после этого разговора я встретил Миту Елиана. На нем был голубой мундир члена «фронта национального возрождения». Он носил его без всякого стеснения, даже с гордостью. Наша эпоха! Не знаю, кто сумеет описать ее по-настоящему!)

Балбус допил свое пиво, мы проглотили еще по чашечке кофе и все вместе вышли на улицу.