Захария Станку - Ветер и дождь

— Тут погибло небось немало людей?

— Только господь знает сколько. Только он один их считал… А во время войны здесь, у болота, был страшный бой между крупной немецкой частью и нашими. Немцы отступали, а сдаваться не хотели. Вы же знаете немцев…

— Знаю. Они такие же, как и все солдаты: иногда дерутся до последнего. А иногда, убедившись, что дело проиграно, сдаются. Здесь они, значит, сдаваться не хотели?

— Нет. Бой шел целый день. Много было пролито крови. Господи помилуй… Немцы держались с рассвета и до позднего вечера. А прежде чем оставить позицию, они побросали в болото не только мертвых, но и своих раненых. Я бы не поверил, да сам слышал. Стоны раздавались всю ночь. Страшное это дело: слышишь, что люди гибнут, а помочь не можешь. Да, тут уж не поможешь: сделай шаг, болото и тебя засосет… Немцы бросили в болото и свое тяжелое оружие — пушки и гаубицы. Их тоже засосало. Болото все проглатывает…

Он помолчал, потом тихо добавил:

— Вчерашние бандиты наверняка забыли про этих немцев. Они бросили убитого как раз в том месте, где немцы побросали свои пушки. Вот он небось и угодил головой в какое-нибудь орудие. Иначе…

— Иначе мы бы его уже не нашли?

— Ясное дело. Болото засосало бы его навсегда.

— А кто его убил? У вас есть какие-нибудь подозрения? Догадки? Предположения?

— Убийца совершает один грех… А тот, кто подозревает людей без доказательств, берет на свою душу сразу много грехов. По-моему, здесь орудовало несколько бандитов. Кабы один, он не сумел бы довести дело до конца.

— Почему? Он мог его застрелить, а потом притащить сюда и бросить в болото.

— Все может быть… Если их было несколько, они могли его и не убивать, а бросить в болото живьем.

— Бросить в болото живого? Ну это уж слишком…

— Слишком? Да вы и не представляете, на что они способны… Сколько мы навидались всякого на своем веку! Мне вспоминаются бунты 1907 года — я уже был тогда подростком… Может, и вы помните?

— Помню. Кое-что я видел своими глазами. И не забыл. Такое не забудешь…

— То-то и оно. Мы, старики, всего навидались. И ввек не забудем. Село наше Блажинь — вот уже подъезжаем — почитай самое бедное в районе. В те времена работали мы у боярина Леонида Чиорану. И вот дошли до нас вести о бунтах в Верхней Молдове. Начались разговоры и в нашем краю. В Блажини тоже… Народ собрался на сход, поговорили, посоветовались и пошли всем миром на боярскую усадьбу. А боярские слуги, они-то, конечно, знали заранее, что мы придем. Потому что по ночам куда ни глянь — кругом все горело. В горах — почти до самого Прута. И на юге — к Дунаю. И на севере… Всюду огонь, всюду он жрал боярские усадьбы. И вот наши мужики подошли к самому боярскому дому, чтобы, значит, тоже поджечь его. Но боярские слуги начали палить из ружей. Ну а наши мужики — люди покладистые, не то что в других местах — недаром и село наше называется Блажинь [9] Смиренный (румынск.) . , — вот и кончилось тем, что мужики не стали драться, а повернули назад. Ушли, значит, домой… А на другой день боярин Чиорану сам пожаловал в село. Да не один, конечно, а с целым кавалерийским эскадроном. Боярин-то был кавалерийский генерал — вот он и пожаловал с воинской частью. Ну, начались, конечно, аресты, допросы, поиски зачинщиков. Потом генерал позвал своих офицеров и говорит: «А теперь я желаю поиграть с моими мужиками в охотничью игру. Много крови они мне испортили, много убытку принесли, так что мое полное право поиграть с ними. Только поиграть». — «Хорошо, ваше превосходительство, — говорят офицеры. — На то ваша воля. Но только они, крестьяне то есть, вам еще понадобятся. Кто будет работать на полях?» — «Вы, кажется, правы, — говорит боярин. — Вы дело говорите. Но только уж очень они мне досадили. Если не запугать их как следует сейчас, то через год-два они снова начнут бунтовать. Они ведь собирались поджечь мою усадьбу и перебить моих слуг. Кто знает, может, они и меня хотели убить». И вот он отобрал человек сорок-пятьдесят, главным образом стариков и тех, кто уже работать не мог. Он-то ведь знал всех лично, он вырос в наших краях. Арестованных вывели в поле. Здесь боярин показал им рукой на восток и говорит: «Бегите к оврагам! Бегите изо всех сил — даю вам фору двести шагов. А потом мы за вами погонимся — я и мои конники. Кого настигнем, того будем рубить саблями, как на войне». Бедняги! Что им оставалось делать? Побежали, горемышные! Откуда только силы берутся у человека? Я думаю — из страха перед смертью… Ужасна жизнь бедняка, но она все же лучше смерти. И люди побежали. А боярин Чиорану со своими всадниками за ними. Но никого рубить саблями они не стали. Мы подумали: решил боярин напугать людей, только напугать. И дает им убежать. Но вот добежали они до болота…

— А там?

— Посмотрите!

Я посмотрел туда, куда он указал. И увидел на берегу болота странный лесок. Да только это были не деревья, а кресты. Много крестов… Одни деревянные, другие каменные. И все старые. Ведь прошло столько времени.

— Значит, тут их и расстреляли?

— Никак нет… Никто не был расстрелян. И никого не закололи, не зарубили шашками… Лучше бы их, конечно, зарубили. Но Чиорану сделал по-своему: приказал загнать их всех в болото… Конями их туда загоняли… А болото тут же засасывало этих бедняг живьем. А года два-три спустя пришли родственники погибших и поставили вот эти кресты. На краю болота… Даже и теперь в день поминовения сюда все еще приходят люди из нашего села. Приходят женщины. Плачут. И даже уже не по тем плачут, кто погиб когда-то в болоте, а по убитым на войне, на последней войне. Очень уж много народу перебили на войне.

— Кресты стареют, а у живых есть и другие заботы. Живые не могут оплакивать своих покойников вечно.

— А хоть бы и так, все равно не поможет. Мертвые не воскреснут. Сколько бы живые ни плакали, ни один мертвый все равно не воскреснет. Что-то еще я вам хотел рассказать! Ах да, про то, что дальше было…

— Рассказывайте.

— После войны, я говорю о первой большой войне, которая закончилась в восемнадцатом, часть боярской усадьбы отошла к крестьянам. И у нас в Блажини кое-кто получил надел. А чем прикажете его обрабатывать? Ведь не было у крестьян ни скотины, ни семян, ни денег. И вскорости все наши земли снова попали в старые руки, к боярину. А кое-что перепало и богатеям из Кырну — они не зевали. И с тех пор стали мы работать уже не только на бояр, но и на этих богатеев.

Я спросил:

— А боярин, который утопил крестьян в болоте, Леонид Чиорану, оставил наследников?

— Да. У него три сына.

— И они живы?

— А как же? Живут в отцовской усадьбе. Все трое, как и отец, были офицерами. Недавно их уволили из армии. Вот они и поселились в своей родовой усадьбе. Живут там все втроем со своими женами…