Захария Станку - Как я любил тебя

— Вы мне свадьбу не портите! Не смейте мне свадьбу портить! Нехорошо человеку свадьбу портить!

У Андрице Бобоу нос разбит в кровь. Он выходит во двор, прикладывает к носу снег. Алвице ощупывает ухо — на месте ли?

— Не сердись, Стэнике, — успокаивает жениха Авендря. — Мы побаловались немного, чтоб согреться. А то у тебя в сенях больно студено.

— Я вам горячей ракии поднесу, сразу потеплеет.

Жених уходит за ракией. Авендря спрашивает Алвице:

— Ты зачем ударил Бобоу? Он же тебя не трогал.

— У нас с ним старые счеты. А твое дело сторона.

— На Евангелину заришься?

— А что, заказано?

— И Андрице Бобоу к Евангелине подъезжает, — ухмыляется Авендря. — Только я ему нос натяну!

— Ты?! Это ты-то мне нос натянешь? — доносится с крыльца голос Андрице. — Смотри, как бы самому с носом не остаться!

— Поживем — увидим!

— А что? Украдешь?

— Захочу и украду! С тобой советоваться не стану.

— Так она ж по мне сохнет, — доказывает Андрице Бобоу.

— А я вот украду и с ней побалуюсь. Тогда и поглядим, по кому она будет сохнуть.

Они уже готовы вцепиться друг в друга. Но тут в дверях появляется Нета. В руках у нее глиняный кувшин. Над кувшином поднимается пар. Она протягивает парням глиняные чашки и наполняет их горячей ракией. Все чокаются.

— За здоровье жениха и невесты!

— Пошли им бог счастья!

Андрице Бобоу чокается с Алвице.

Авендря с Гэрганом щекочут и щиплют Нету, заигрывают с ней.

— Будет вам озоровать, — добродушно укоряет она их густым мужским басом. — А то заприметит Михалаке, достанется вам.

— Нета, а Нета! Слазим на сеновал? — шепотом предлагает Авендря.

— Очумел, бессовестный!

Нета собирает глиняные чашки и уходит.

— А еще принесешь ракии, Нета? — спрашивает Андрице.

— Вот гостей попотчую, тогда и принесу.

Хата вдовы Петры, где играют свадьбу, разделена широкими сенями на две половины. В сенях стоит печь. Гуляют на половине нене Михалаке и Неты, там же уголок и для самой Петры выгорожен. На другой половине, разукрашенной и разубранной, приготовлена для молодых постель. Под подушки подложен мешок с шерстью. А поверх рядна, которым обычно укрываются, теперь, как по большим праздникам, свекровь положила еще и шерстяное покрывало.

Мы с Кривым Веве уже всю хату облазили. А Трэкэлие, Тутан и Туртурике так и простояли в сенях с парнями. Зато они хлебнули горячей ракии и ждут не дождутся, когда Нета вспомнит про них и еще принесет. У меня сосет под ложечкой. Мне бы хлебца кусочек. Но хлеб где-то спрятан. А за стол садиться еще рано.

— Далеко еще до полуночи?

— Порядком…

Время еле-еле тянется. Гости волнуются. Оно и понятно. Свадьба!

Хотя свадьба еще впереди. По-настоящему свадьба развернется только завтра. Тут уж пить будут без удержу, плясать до упаду — всю ночь напролет, с вечера до утра, но это будет после того, как не знающие грамоте молодые приложат палец к бумаге в примарии, после того как дьячок Флоре Флоаке пророкочет им в церкви: «Ликуй, Исайя!», а батюшка Томице Булбук возложит на головы венцы.

Моя сестра Евангелина, дочери Данчиу и Мэною, всегда улыбающаяся дочка Згардаша и самая старшая из сопливых девчонок нене Иордаке окружили невесту:

— Не страшно тебе, Маричика?

— А чего мне бояться? Нет, подруженьки, ни капельки не страшно.

— А ты, Маричика, вроде бы дрожишь.

Тетка Звыка, маленькая, кругленькая, обрушивается на девчонок:

— Вы чего к невесте прицепились? Не приставайте! Она, бедняжка, и сама не знает, что ее ждет.

— Нене Стэнике ее ждет. Объятья ждут. Поцелуи.

Невеста шепчет:

— Господи, господи! Хоть бы эта ночь скорей минула!

— Минует, Маричика! И не заметишь, как минует.

Вдоль стен расставлены столы и длинные лавки. Все кровати в доме разобрали по досточке, чтобы лавок на всех хватило.

— Свадьба-то с подарками?

— С подарками.

— Видать, не поскупилась свекровь на свадьбу — вон сколько гостей назвала.

— А чего же ей было скупиться? Гости столько надарят, что с лихвой все расходы покроет.

— Расходы! Да она еще в прибытке останется.

— И Маричика не с пустыми руками в дом пришла.

— Не с пустыми! Да у этой конопатой приданого на целое хозяйство!

С самого утра на плите теснятся чаны, котлы, пузатые глиняные корчаги.

Ох и вкусно же пахнет — слюнки текут, живот подводит от голода. И в горнице, и в сенях, и на крыльце даже пахнет голубцами в сметане, тушеной капустой со шкварками, жареной бараниной с рисом! Благоухают на весь двор, занесенный снегом, а снег валит и валит крупными, тяжелыми хлопьями. Музыка заиграла! Музыканты ударили по струнам что есть силы — пошла гульба! Горячая ракия — чудо из чудес! Потихоньку-полегоньку всех забирает. Выпьешь кружку, полную до краев, плеснешь за спину последнюю каплю и просишь, чтоб еще разок налили, да пополней. Лица мужиков разгладились, посветлели. Посветлели, разгладились и лица баб. Нета обносит гостей горячей ракией. Улыбаясь и пошучивая, следит, чтобы у всех всего было вдосталь. Потчует гостей и вдова Петра. Она от радости так и светится — подарки и приданое невестино в уме перебирает.

— Твое здоровье, Петра.

— Твое, соседушка.

Нене Стэнике с полным кувшином вина переходит от одного гостя к другому. Рядом с ним Маричика, и у нее в руках полная кружка, но она со всеми только чокается, а пить не пьет. Невеста на свадьбе — что жемчужинка.

— Твое здоровье, нене Елие!

— Будь счастлив, Стэнике! Свадьба у тебя на славу!

— Твое здоровье, нене Паску Олог!

— Счастья тебе, Маричика!

На устах у всех одно пожеланье: «Будь счастлив» да «Счастья тебе». И еще: «Пошли вам бог счастья!»

Мы с Кривым Веве пристали к Нете, как репьи. Ходим за ней по пятам. Куда она — туда и мы. Ходим и молчим. И просить ничего не просим. Опасаемся. Но вот Нета обернулась. Я смотрю ей прямо в глаза. Уставился и Веве своим единственным глазом.

— Ну а вам чего?

Я молчу. Кривой Веве, путаясь, объясняет:

— Нам бы… того… повеселиться…

— Ну и веселитесь на здоровье! Кто ж мешает?

Нета смеется. Зубы у нее крупные, белее снега, что на землю прямо с неба падает.

— Как же нам веселиться, если у нас кружек нет?

— Найдите.

Этого нам и нужно. Мы шмыгаем туда-сюда, шарим по лавкам, по полкам. Наконец отыскиваем две чашки, позабытые кем-то возле ведер, на скамеечке. Нета наливает нам ракии.

— Смотрите, не захмелейте.

— Не бойся, не впервой!

— Твое здоровье, Веве!

— Твое, Дарие! Дай бог, чтоб нам никогда хуже не было, чем теперь.

— И еще даже лучше было, чем теперь, Веве.

К нам подходит мой брат Ион. Его слегка пошатывает. Он забирает у меня из рук чашку.

— Не пей, тошнить будет.

— Ну и пусть. — Брат опрокидывает мою ракию себе в рот, сует мне пустую чашку и исчезает. Исчезает, будто его и не было. Музыканты обливаются потом. Гости тоже. Печка жаром пышет. В горнице теснота. Воздух — хоть топор вешай.