Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

«Хорошо, — сказала абитура, — не приносить так не приносить». Но теперь, если кто-то из администрации просил «помочь набрать» пару-тройку мешков картошки, — а однажды приехали комсомольские начальники с инспекцией — картошка набиралась так. Вниз шло ведро крупной, следом забрасывались две-три размозжённые картофелины, вдогонку сыпалась пара вёдер мелочи, сверху — опять крупная. О как! Красота!

Как могли просящие доверять ребятам готовить мешки с картошкой для себя… после того шмона? Что это? Человеческая глупость? Самоуверенность? Наверное, и глупость, и самоуверенность — качества, присущие идеологическим руководителям того времени (впрочем, и сегодняшним тоже).

Водитель попросил пацанов оставить всего шесть мешков и, в отличие от халявной администрации, обещал за это пару бутылок водки — мерило всех ценностей в России. Вот откуда грузчики третьего факультета достали водку! От водки пацаны отказались, но не отказались оставить картошку. Они только попросили водителя привезти свои мешки — те были подотчётные. А вместо водки… колбасы! Так водитель и сделал, привёз мешки и палку любительской (где он её достал?), а к ней присовокупил пять рублей.

В тот день на обед парни не поехали, сказали, что много работы. А сами запекли ведро картошки (когда трудишься на сборе, быстро обучаешься искусству запекания прямо в ведре — и ведь вкусная получалась!), купили хлеба, трёхлитровую банку молока, сели и налопались от пуза. Отвели душу…

Кормили их скучно. И все были хронически простужены. Работали и жили в грязи. Но, что характерно, ни у кого за всё время не случилось расстройства пищеварения, а тут… понос не заставил себя ждать. Мучились парни пару дней, причём жаловаться в медпункт никто не пошёл — все были научены военной администрацией: «Болеешь? Дежуришь в лагере!». А дежурство — это мытьё полов ледяной (аж руки ломит!) водой на кухне и в бараках да ещё чистка в такой же воде картошки. С таким подходом — на следующий день все как один «выздоравливали».

И они бегали — в туалет, в кусты, в лес — но никому ничего не говорили и работали на разгрузке. Раздобыли активированный уголь, ели упаковками, но работали.

В начале октября снова зарядили дожди. Стало совсем холодно — по ночам температура опускалась до трёх-пяти градусов. Бараки начали отапливать: в непонятные батареи заливалась еле тёплая вода. Спали теперь не просто в одежде, теперь на ноги надевали рюкзаки. Простуда приняла затяжной хронический характер. Кашель стал грудным и хриплым. Веселье и оптимизм исчезали. Абитура потихоньку начала саботировать. Картошка не убиралась.

Из-за этого ли, или по причине того, что закончился отмеренный им срок, их наконец-то вывезли домой. «Картошка» закончилась.

…Сегодня, вспоминая «картошку», Юрка поражается: как вообще их туда отпускали родители? Они что — звери? И как они (студенты) всё выдержали? И что же это за государство такое было, если оно своих студентов, своих будущих инженеров, но ещё детей, отправляло работать в такие невыносимые условия?!

Хотя, тогда вся страна ездила на «картошку». В авиационном — студентов отправляли на первом курсе, в политехе — на втором, в «связи» — на третьем. Все заводы и КБ посылали инженеров на поля каждую осень.

И ещё непонятно: куда девалось то невообразимое количество картошки, которое собирала целая армия с высшим и будущим высшим образованием?! В магазине картошки не было! В стране её все заготавливали сами. Может, переводили на спирт? Может. Водки тогда было много…

И ещё вопрос: зачем колхозы и совхозы сажали столько картошки, если сами не могли убрать? Уже после окончания института Юрку, теперь молодого специалиста, оправили в апреле на посевную. Он там поинтересовался у тракториста: «Вы на хрен столько картошки сажаете, если сами убрать не можете?» Знаете, что тот ему ответил? «А если мы сами всё сможем убрать, куда будут студентов присылать?» Железная логика!

Только сегодня Юрка понял, что главной целью всего была не картошка (капуста, хлопок). Главное — построить народ. Чтобы по первому зову Партии он поднимался на любое дело и — что ещё главнее! — не рассуждал.

Да, тогда все воспринимали «картошку» как норму.

Да, абитура гордилась, что прошла «картошку».

Они действительно становились настоящими студентами, вполне ответственными людьми, а учебные группы после «картошки» становились сплочёнными коллективами — и уже на следующее лето в стройотряды ехали готовые боевые строительные бригады.

Прошло тридцать лет. Юрка на Севере прожил почти двадцать. Он до сих пор считает, что именно «картошечная» закалка позволила ему не только выжить на Севере, но и с честью пройти полевые работы — с морозами, дождями, холодом и мошкóй. И он до сих пор вспоминает то время как одно из самых лучших, самых светлых. А как иначе? Ведь они тогда стали настоящими студентами!

Настоящими!

Советскими!

Студентами!

А советский студент — это, блин, круто!

Это я вам ответственно заявляю.

А вот получим мы диплом — махнём в деревню!

Там соберём мы чуваков и вспашем землю.

И будем сеять рожь-овёс, ломая плуги.

Да и прославим наш колхоз по всей округе!

(Студенческая песня 80—х годов ХХ века)

С подповерхностной радиолокацией братья Серовы работали на песок, работали на торф, на грунтовые воды, даже на золото попробовали. Теперь им предложили поработать под экологическое обоснование коллектора сточных вод совхозной свинофермы…

Однажды Тит Веспасиан-старший сказал Титу Веспасиану-младшему: «Деньги не пахнут, сынок!»

Не пахнут — так не пахнут, братья собрались и поехали в совхоз «Красный Маяк».

Совхоз тот в посёлке Омутинский Тюменской области в 90-х числился дочерним агропромышленным предприятием Северной нефтяной компании. И управление экологии СНК было кровно заинтересовано, чтобы аэрокосмогеологи провели экологический аудит. Одним из пунктов значился поиск водоупорного горизонта (глин) под коллектором. А то, неровён час, хрюшкино говно просочится в водоносные горизонты, и народ в посёлке станет пить это «добро». В жизни всякое бывает.

До Тюмени добрались самолётом. Были некоторые трудности с транспортировкой оборудования, но Серовы их успешно решили, объяснив начальнику службы грузоперевозок, что они, аэрокосмогеологи, — родные братья авиаторов. Главный грузоперевозчик никогда про таких ничего не слыхал, но приставка «аэро» подействовала магически. Братья лично разместили ящик с аппаратурой в грузовом отделении Ту-154, а сами с двумя рюкзаками, прямо в полевой — ещё чистой — форме устроились в самолёте.