Елена Четвертушкина - Нетленка

Трамваи нумеровались буквами латиницы, но горожанам скучно было именовать маршруты унылыми и ничего для них не значащими «А», «В» и «Ц». Поэтому глупые буквы немедленно одушевили, и выглядело это так: чтобы доехать, скажем, от Собачьего Хутора до Дугова «Повешенного», надо было на Лапке сесть на «Бобра», доехать до Континентальной, пересесть на «Аиста», и в самом начале Вратня перепрыгнуть на фуникулер, конечная которого была как раз на Дуговых Чердаках. Можно было ещё, если хочешь прокатиться, пересесть на Вдовьей на «Дикобраза», и тихонько карабкаться по серпантину до Чердаков по Большой Добыче, Чеглоку и двум нижним Веревочкам.

Кроме того, в лоххидских трамваях совершенно самостоятельно ездят собаки. Это понятно: пастушьи, охотничьи, ездовые, няньки и поводыри, многие из которых ведут родословную ещё от тех героических псов, что пришли сюда с первыми сканийцами через Перевал, — для местного населения собаки являются членами семьи с соответствующим социальным статусом. Городские вагоновожатые рассказывают анекдот:

Турист-гринго едет в трамвае, вдруг его сзади спрашивают:

— Вы на следующей остановке выходите?

Турист оборачивается, и видит ездовую лайку. Он обалдело бормочет:

— Нет, не выхожу…

Лайка вздыхает и говорит:

— Зря, хорошая остановка.

Названия городских улиц отнюдь не высосаны из пальца, а имеют глубокие корни, поэтому возле Рыбного рынка лежат Копченая и Барабулька, на склоне Лосиной сопки — Каскады, а остальное пространство пестрит всякого рода П а данками, Кривоножками, Большими и Малыми Утратами, Петельками и Стожками.

Главная городская река называется, из-за извилистости акватории, Заблудой. А её приток, натурально, Приблудой.

Однажды я спросила кого-то из странников:

— Улица Рыбари, та, что ведет к Рыбному рынку. Почему она такая короткая?

Мне ответили:

— А для чего ей быть длинной. Это удилище должно быть длинным, а рыбарь — коротким, чтобы тени не отбрасывать, а то форель рыба сторожкая, вмиг усечёт, и только ты её и видала…

А сколько анекдотов сложили про Дугов «Повешенный»!

Тарк провел вечерок у Дуга, хорошо посидел с друзьями. Проснулся утром на ковре. А ковер на стене висит…

Там, где пьяный странник падает, пьяный тарк просто резко ложится.

Огромный вклад в создание местного фольклора внес Винка, появившийся не так уж давно. Он не доучился в Лавантийском Университете на факультете философии, и приехал сюда, строго говоря, на каникулы; каникулы затянулись на всю жизнь.

Официально Винка работал городским мусорщиком, а на всеобщее удивление отвечал стройной философской концепцией: человек, убирающий мусор, отнюдь не является банальным коммунальным служащим. Он помогает миру освободиться от грязи глубочайшего философского толка, потому что на помойку люди выносят не просто сгоревший чайник, прохудившиеся валенки, или побитую посуду. Не-е-ет! Человек выбрасывает ещё и сносившиеся идеалы, сломанную дружбу, истрепавшиеся надежды… Конечно, совсем недолго спустя Винку знал весь Лоххид. Он очень интересовался таркской философией, пописывал в серьезные журналы, стал завсегдатаем не только «Повешенного», но и всех тех мест, где можно было сцепиться языками с грамотными людьми — наш с Габи дом, биллиардную Эрни, кабачки и кафешки Университетского городка… Именно в биллиардной Винка сформулировал и пустил в народ четкое определение философа: это тот, кто может отличить грешного от лишнего, лишнего от лешего, лешего от плешего, плешего от плевела, плевела от жупела, а жупела от козлищ.

Он был жаден до новых идей и людей, обожал сплетни и знал всё обо всех. Как-то раз, встретившись у Дуга, мы разговорились о городских легендах. К громадному моему удивлению оказалось, что о некоторых я слыхом не слыхала.

— Заяц, — сказал в какой-то момент Винка с большим воодушевлением, — да тебе давно пора собраться с духом и написать книгу о здешних анекдотах, обычаях и байках. Надо, в самом деле, воздать должное духовной жизни города-героя!

— Духовной… — сказала я с сомнением, — знаешь, все известные мне истории как-то подозрительно смахивают на пьяные дебоши. Что Микадина коронация на Собачьем хуторе, что дрейф Магистра фон Шенны на льдине по Заблуде… Опять же, Тень Неправильно Убитого Тарка…

— Ладно, а Фрэнковы приключения?

Я только рукой махнула. Мой первый супруг, в законном браке с которым я прожила 10 лет, был, конечно, супермен и звезда первой величины — на работе. Поначалу он возглавлял в юной Суони Геологическое управление, потом работал у нас в ЦКС в оперативниках, много снимался в кино, а теперь сам начал снимать, все бросил, и вернулся в Акзакс, открыв там собственную киностудию. Сейчас он вроде бы остепенился, но раньше время от времени откалывал такое, что иначе как позорищем было не назвать.

В огне он не горел, в воде не тонул — как можно! Он лучше делал. Вот скажите мне, как можно попасть под собственную машину? Так Фрэнк исхитрился. Полез чинить и забыл про ручник — делов-то… А кто, кроме моего бывшего мужа, мог после жаркого и победоносного боя в Кастле (у самого ни единой царапины!) уронить на ногу ручной пулемет и сломать палец?.. А прострелить себе легкое, картинно швырнув через всю комнату на столик заряженный револьвер не пробовали? — а он попробовал, и весьма успешно, если, конечно, считать успехом простреленное лёгкое… Раскатывать на мотоцикле по кошмарным осыпям, которые во сне приснятся — не проснешься, это запросто. Летать на горящем самолете, прыгать по скалам в ураган, скакать на воющей машине через пропасти, расправиться в одиночку с ротой спецназа — да одной левой! А потом дома подавиться виноградной косточкой и попасть в реанимацию.

…Вас когда-нибудь ёжик кусал? А про кого-нибудь, кого кусал, вы слышали? Это ж как надо довести зверюшку! А вот Фрэнк удостоился, и получил заражение, и неделю провалялся на охотничьей заимке в трех верстах от моего предынфарктного состояния, так как обещался быть дома к вечеру… После чего Джой называла его не иначе, как убоище, а я начала всерьёз размышлять о разнице между опереточным злодеем и мелким паскудником. За 10 лет брака он провел со мной меньше половины, причем большую часть — на больничной койке; стал знаменитым киноактером, разбогател и перессорился с кучей народу; в поисках смысла жизни он дважды рушил собственную карьеру и почти добрался до моей, но тут я возмутилась, и мы расстались.

Винка, который Фрэнка в Лоххиде уже не застал, пожал плечами:

— Да Бог с ним, что, других историй мало? А тотем на Журавкиных лугах?.. А как мы Лаванти за осетрину покупали?.. Или как тебя сквозь трамвай пробросили. Или как ты везла в больницу дульный тормоз в детской коляске…