Сергей Виноградов - Дорога в бесконечность

— А ты чего в такую рань поднялся, товарищ Макар Макарыч? — вдруг услышал он почти над самым ухом знакомый голос скотника. — Или снова пришёл Машке прививку делать?

Минуты через две «Ява» зоотехника уже скрылась за ближайшим поворотом деревенской дороги.

— Ну, бабы, вы и даёте — добродушно сказал Иван, привычно берясь за лопату. — Такого страху нагнали, пока жив, век помнить буду. Небось опять Дарьины штучки?..

— Ошибся, Ванечка — впервые при посторонних, так, почти ласково прозвучал откуда-то Дарьин голос. — На этот раз Наталья наша отличилась, зря что-ли она в городе на парикмахера училась? Вот и предложила шутки ради коровам педикюр сделать. Красиво, не правда ли, получилось. А краски красной аж целое ведро оказалось.

— И на рогах, значит, тоже педикюр сделали?

— А это уж персонально для тебя с Фёдором. Подумали, что вы хоть со страху, пить бросите…

— Теперь уж точно брошу — пробурчал Иван, забрасывая в тачку очередную порцию навоза…

Ночью счетоводу Петрову приснился странный сон. Будто стоит он на кладбище. Вокруг женщины — всё в чёрном. Угрюмые мужики с непокрытыми головами. И тишина такая, что в ушах засвербило… Это опять не к месту — был будильник.

— Будь ты неладен — пробурчал Петров не открывая глаз, пытаясь отыскать рукой надоевшего звонаря, и одновременно досматривая странный сон.

Но сна как не бывало…

За много лет работы в колхозной конторе Петров привык к порядку. На работу не опаздывал. На работе кроме сложения, вычитания, умножения и деления ни чем иным, как некоторые, не занимался, словно в голове у него не мысли были а сплошные цифры. Даже по дороге на работу то дебет с кредитом сводил, то баланс обсчитывал. Но сегодня странный сон никак не выходил из головы. Петров даже было попытался вспомнить лица в ночной похоронной церемонии, но кроме небритой физиономии вечно пьяного сторожа, или как его все в деревне называли — «ночного директора», никого так и не вспомнил.

— Странно, а Митрич тут причём? — размышлял не в в меру разволновавшийся счетовод. — Значит, не начальство хоронили. Тогда кого?

Но ответа, по-прежнему, не находил.

В дверях в контору Петров по-привычке столкнулся с уборщицей Аграфеной Ивановной, и по той же привычке опрокинул ведро на собственные, давно не видевшие смазки и ремонта, штиблеты. Привычно получив своё от возмущённой уборщицы, прозванной конторским народом за крутой нрав «Мегерой», Петров хотел было, как обычно, по тихому скрыться за обитой коленкором дверью с табличкой «Счетовод Петров П. П.», но в нерешительности остановился и в не свойственной ему манере спросил:

— Мегера Ивановна, а вы в сны верите?

И не дожидаясь ответа, сказал как бы себе:

— А если покойник приснился, к чему бы это?

— А я пошто знаю — огрызнулась всё ещё рассерженная Аграфена Ивановна, — если покойник, значит, к покойнику…

— А кто-то должен умереть? — рассеянно спросил Петров.

— Пока денег не собирали — проворчала уборщица. — По мне хоть кто, а я больше рубля не дам. В прошлом месяце на целую трёшку разорили, на венок говорили, а я покойника и в глаза не видела…

— Не на венок, а на цветы — поправил Петров, — а цветы те наши подшефные пионеры не покойнику, а к памятнику возложили…

— Мне без разницы. Сначала похоронить надо, а потом цветы к памятнику возлагать, а я на ту трёшку полмесяца прожить могла…

— Заладила про свою трёшку — почему-то неожиданно разозлился Петров, но удержав в себе возмущение непатриотичностью собеседницы, скрылся за дверью с табличкой.

В комнате у чуть теплившейся печи, прямо на служебной скамье, спал, свернувшись калачиком, сторож Митрич. Запах перегара свидетельствовал — ночная вахта прошла без происшествий.

Причесав перед засиженным мухами зеркалом редкие волосы и растрёпанные мысли, Петров привычно уселся за рабочий стол, покрытый, пусть не новым, но зато, как полагается, чем-то красным и принял начальствующий вид. Наступило время утренней побудки Митрича.

Кстати, о Митриче. В колхозной конторе он был человек просто незаменимый и пунктуальный, ничуть не меньше восседавшего за столом счетовода. Сколько бы он не выпил накануне, но просыпался всегда вовремя и пить начинал во внерабочее время начальства. Так что на службе был фактически круглосуточно.

На этот раз происходило что-то не ладное. Тихий сап Митрича вдруг совсем стих, но сторож не просыпался.

— Помер — первым делом подумал счетовод и так испугался своей собственной мысли, что спина сразу стала мокрой. — Вот тебе и сон…

Подойдя к сторожу, Петров осторожно потрогал его рукой.

— Холодный уже!

И пошёл собирать народ по кабинетам, чтобы решить вопрос с предстоящими похоронами. Как он и ожидал, смерть Митрича никого не удивила. Но и денег ни у кого не оказалось. Только одна Мегера Ивановна, обозвав всех присутствующих вымогателями, отсчитала ровно пятьдесят копеек, произнеся голосом, не терпящим возражений: не дам всё равно больше полтинника, хоть все помрите сразу!

На такие деньги, естественно, приличные похороны не устроишь, размышлял Петров. О поминках речи не шло тем более. Самогона в деревне было хоть отбавляй, а смерть Митрича — официальный повод устроить минимум трёхдневную пьянку. И поняв, что с подчинённых уже больше ничего не возьмёшь, счетовод в угрюмом молчании вернулся в свой кабинет. Трупа на месте не было…

Как ни странно, Петров не испугался. Несколько минут он просто тупо смотрел на пустое место, а в голове вместо страшных мыслей крутились одни сплошные цифры. И тут вдруг опять вспомнился сон и небритая физиономия Митрича на деревенском кладбище. Не давая ещё отчёта тому, что он делает, счетовод тихо вышел, закрыл на увесистый замок почти никогда не закрывавшийся кабинет и, как во сне, пошёл…

Куда и как — не помнит. Очнулся на кладбище. Что-то родное, знакомое почудилось ему вдруг. Вот та самая свежая ещё могила. Женщины в чёрном. Петров подошёл ближе. А вместо женщин чернели обычные смородиновые кусты с почерневшими уже листьями…

— А Митрич где? — промелькнуло в голове. — Он же был!

— Я здесь, товарищ начальник — вдруг раздался над ухом знакомый сиплый голос и прямо в лицо пахнуло знакомым запахом самогона.

Петров даже не вздрогнул и опять почему-то не испугался. Чуть сверху над ним висела до боли родная небритая физиономия сторожа.

— Это сон? — спросил счетовод.

— Нет — ответил голос Митрича. — Помянём, что-ли раба божьего?

— Помянём — машинально ответил счетовод, взяв словно не своей рукой протянутый ему стакан. — А кого помянём-то?

Но Митрич уже не слушал его, потягивая из стакана терпкую сивуху. Петров наклонился над могилой. На самодельном кресте была прибита небольшая картонка — «Петров П. П.»