Елена Блонди - Шанелька и Крис [СИ]

Спрятав кружку в сумку, Дима обхватил Шанельку за плечи, подводя к валуну. Поправил зеркало, и теперь в нем отражались их улыбающиеся лица, подсвеченные фонарем, уложенным на камни, и трепетными искрами бенгальских огней в руках.

— С Новым годом, Нель-Шанель. С новым счастьем.

— С Новым годом, Дима Фуриозо.

Шанелька замолчала, и Крис поспешно подлила ей кофе из стильного кофейничка с лебединым носом. Та подняла на подругу страдающие глаза на лице со странными тенями от низкого света бумажного китайского абажурчика.

— Дальше ты знаешь. Ну, почти все. Кроме вот совсем последнего.

— Угу. Только ты мало со мной говорила, как Дима у тебя появился. Это нормально, я без обид, конечно, времени меньше и внимание теперь на другом. Знаю да. Что он к вам в Керчь наезжал, жил неделями, что-то там починял тебе. Пенсионеры как, убить его не собрались, за то, что возлюбленную их беспомощную Шанельку увел и крантики сам тюнингует?

— Да не. Дядьки нормально. А вот бабушки, да, попервой достали. А что это у вас, Нелечка, вместо прежнего с гитарою нынче новый с машиною? А ты, Нелечка, замуж, что ли вышла? Опять, что ли?

— Так тебя мнение бабок волнует?

Шанелька поставила на скатерть чашку, не отпив.

— Представь себе. И это тоже. И вообще не забегай вперед, пожалуйста. А если и волнует, когда оно совпадает? Понимаешь, я же расслабилась уже, подумала, ну вот!

— Кажется, ты сама забегаешь. Извини.

Крис снова взяла в ладони принца, поднесла к лицу. Тот шевелил усами, придерживая розовыми ручками ее нос, нюхал, ужасно деловитый. Девочки отвлеклись, созерцая суетливые и одновременно мягкие движения.

— Хорошо. Сейчас пойдут цензурные вставки. Короче, весь этот год Олечка, ты помнишь ведь Олечку, она Диме звонила. Вернее, когда он был в Керчи, тюнинговал нам крантики, стоит в кухне с плоскогубцами, смеется, с мамой шутит, она ему там пельмешки варит, Димочке распрекрасному… И тут, опаньки, звонок. Дима все бросает и в другую комнату, к окну. И там бу-бу-бу, бла-бла-бла. Чтоб, значит, я не слышала.

— А ты, конечно, ни разу не спросила? Так?

Шанелька кивнула, пересыпая по плечам кольца светлых волос, еще влажных.

— Я не могла. Это его жизнь. Еще подумала, а начну спрашивать, и он начнет спрашивать, и что я скажу? Что у меня сын от одного мужика, замужем я была за другим, потом хороводилась с Костиком, а потом еще каталась по югам, самцов перебирая? Пока он параллельно катался там с Олечкой?

— О-о-о…

— Не кричи, ты напугаешь принца!

— Не буду, — тут же согласилась Крис, гладя блестящую спинку.

— Видишь, принц тебе дороже меня, — тут же обиделась Шанелька, снова поднимая кофейную чашку.

— Иногда, — честно ответила Крис, — он маленький. Хоть и взрослый почти. Он от меня зависит. А ты зависишь от бабок-соседок и всяческих провинциальных предрассудков. Валяй дальше. Своего Диму.

— Валяю, — покорилась Шанелька, но тут же немного отвлеклась, уже с удовольствием отхлебывая кофе, — вот почему, когда я тебе говорю это все, словами, то оно уже не такое уж и трагическое? И даже хочется и поржать? Ты так изменяешь мое мироздание?

— Это слова изменяют его. Ты же сама говорила, что нужно суметь сформулировать, словами. И тогда мирозданию легче прислушаться к тому, что ты хочешь. Давай дальше.

— Валять или формулировать? — Шанелька махнула рукой, — шучу, да. Итак, что мы имеем? Дима, как свет в окошке, появляется разок в месяц, на недельку-две, что-то там мне починяет, иногда забирает меня кататься, в смысле, на выходные, ты в курсе. Летом классно съездили на две недели, в отпуск мой. Во-от. Я бы и рада, чтоб так дальше, прекрасный такой гостевой муж, а пока его нету, я могу трескать по вечерам чеснок с борщом, валяться на диване в каком угодно виде, не волнуясь, как выгляжу, и ходить в разных шерстяных носках. Прикинь, мои любимые полосатые растерялись, остался один. Но я его все равно люблю и ношу, на левую ногу. Конечно, меня иногда заедало, а с кем он там, а вдруг у него таких шанелек в каждом городе по Крыму? На машине, хлоп, всех посетил по очереди. Ты чего смеешься?

— Представила буквально. Бедный Дима, это даже не три работы этого, пляжного героя Коли-Семейника, это стахановское движение в чистом виде.

Шанелька покивала, смеясь.

— Вот и я представляла и мысли эти не додумывала, чтоб не портить цветы селезенки. Ну, а к лету мне мама стала вопросики задавать. О статусе. Типа, он чего, так и будет, ездить-прохлаждаться? А как же лямку тащить, семейной жизни? И ясно, что мои доводы насчет нашего общего удобствия маме пофиг. Потому что соседки и ей мозги проедают, и ради соседок мама готова была и занятый мужиком сортир потерпеть и его потные футболки в корзине с бельем. Знаешь, может ей даже надо это было, а то на что же ворчать при случае… В-общем, каюсь, я тебе про Олечкины звонки не говорила, потому как стыдно. Мне хотелось, чтоб ты успокоилась, чтоб знала, у меня наконец-то, все прекрасно. А то мне стыдно, что жизнь идет, а я такая вся неудельная. Сорок будет в этом году. О Господи! Криси! Мне что, мне будет уже сорок?

— В следующем, — поправила ее подруга, — ты себе, как всегда, год прибавила, не знаю, зачем ты это делаешь.

— Боюсь потому что. Это ведь граница. После сорока — какая жизнь. Ну хорошо, что еще год, оказывается.

— Вот ты мне и покажешь, какая там после сорока жизнь. Я тоже боюсь. А ты как раз и примером своим меня поддержишь.

— Да? — Шанелька задумалась и кивнула, вздыхая, — да… получается, нужно хвост пистолетом и марку держать. Хорошо, я постараюсь. Да что мы все отвлекаемся?

— Пойдем уже на диван, — предложила Крис, — сидеть устали, и вообще, грядет последняя серия твоей «Санта-Барбары», нужно сменить обстановку. Только в комнате не отвлекайся на книжный шкаф, успеешь припасть, когда я на работе буду.

— Хорошо, — послушно сказала Шанелька, прихватывая свою чашку и вазочку с цукатами, — не буду. Потом буду.

В спальне они уютно легли на подушки, пустив принца гулять по цветастому покрывалу, и тот, осмотревшись, привычно нырнул в прогрызенную самолично дырку, шевеля складки и путешествуя невидимкой.

— Теперь не двигайся, — предупредила Крис, — а то раздавишь мальчика.

— Он мне предложение сделал, — ответила Шанелька, деревянно лежа на боку с чашкой в отставленной руке, — прям, как полагается, принес кольцо в коробочке, серебряное с фианитом, такое, как мне нравилось. Ой!

— Не шевелись. Сейчас переползет.

— Уже?

— Уже.

Шанелька выдохнула, бережно поворачиваясь и удобнее беря чашку.

— Я растерялась вообще-то. Промямлила там что-то. Понимаешь, это ведь на всю жизнь. Ну пусть не на всю, но значит, ноздря в ноздрю, в одной упряжке. Я даже подумать заранее не успела, и тут такое вот. А потом решила, да гори все огнем. Решили сильно не праздновать, расписаться и потом завеяться на его жигуле-фуриозо по самому первому маршруту, где мы с тобой орла возили. И тогда я обрадовалась, наконец. Как-то это было правильно. Мы сели бы и поехали, от «Розового фламинго» через Кокто в самый Черноморск.