Елена Блонди - Ястребиная бухта, или Приключения Вероники [СИ]

— Фотий! — рыдая, кричала Ника, закрываясь руками и беспорядочно пинаясь, ушибая пальцы о пляшущие перед глазами ноги. Голова ее запрокинулась, корни волос обожгло. Вцепившись одной рукой в перепутанные мокрые пряди, а другой — в полустянутую рубашку, Беляш протащил ее через остатки костра и толкнул в черный зев подвала.

Цепляясь за легкие алюминиевые ступени, Ника обрушилась вниз, упала и тут же забарахталась, плюясь и задирая голову. С трудом поднялась на колени. В смутном квадрате света складывалась и раскладывалась такая же квадратная фигура.

— Утоплю, сука! Шумный плеск обрушил на Нику фонтан грязной холодной воды, и она поднялась, качаясь и держа руки перед собой как слепая.

Проморгалась, тряся головой, сделала пару неуверенных шагов.

Лестницы не было. Плача, она шагнула еще раз и упала, рот мгновенно наполнился водой. Медленно вскакивая, поскользнулась снова, падая на колени и изо всех сил запрокидывая голову, чтоб снова не нахлебаться. Встать! Надо встать! Ноги еле держали и правая щиколотка подворачивалась. Припадая на правую ногу, всхлипывая, Ника отступила к жирной стене. Вода медленно булькала, и кажется, поднималась, щекоча кожу над поясом шортов.

— Ника! — голос грохнул над самой ее головой и по воде побежали слабо видимые круги.

— Я тут! — крик снова забился в темном гулком подвале, возвращаясь в уши. Она хотела крикнуть еще. Но застыла, слушая звуки, что доносились сверху. С хриплым рычанием и руганью, казалось, там сшибаются дикие звери. Большие, опасные звери. Яростные. Топот перемежался ударами и грохотом, бешено заорал Беляш:

— А-а-а сука, убью! И в ответ звериное рычание, невнятные удары и вдруг резкий визг, захлебнулся и стих. Ника раскрыв глаза, напряженно смотрела, как плавно уходят от нее в стороны водяные круги, чуть заметно поблескивая тонкими линиями.

Идут и идут, тыкаясь в какое-то неясное рванье, плавающее у стен.

Это я дышу, подумала смутно. Боялась сделать хоть шаг, кляня шумное сердце, которое бухало в ребра и в уши. Что там наверху?..

— Ника? — косой отсюда квадрат заслонила черная голова, закашлялась с натугой, выхаркнула вниз комок, — ты здесь? Ника, черт тебя! Вместо головы показались длинные ноги, свесились. И через секунду мужская фигура обрушилась вниз, под крик Ники:

— Нет! Тут вода! Круги радостно вспучились после того, как белесые брызги упали и слиплись с подвальным озером. Побежали быстро, нигде не нарушаясь.

Крутя головой, Ника отклеилась от стены и пошла, мелко ощупывая ногой бетон, засыпанный колючим щебнем.

— Фотий. Фотий! С-скотина! Дурак! Блядь, ты где? Ты… Вода качалась у самых плеч, когда ремень разошелся, намокнув, и она, сдирая его пальцами, ахнула вниз, головой уходя к своим коленкам. Замахала руками внизу, задевая сама себя. Выпрыгнула, с шумом набирая воздух. Рука мужа перехватила ее поперек живота.

— Все. Все. Я тут. Рыдая, она дергалась, рвалась вниз, из его рук, пиная босой ногой и повторяя с убедительной злостью:

— Фотий! Там. Там! Пусти, сво-лочь, я… Он держал крепко, притискивая к себе, и покачивал, держа на весу.

— Все. Все, Ника, Никуся, все уже. Извернувшись, она схватила его плечи, в сумраке вглядываясь в смутное лицо. И прижимаясь, разрыдалась, вскидываясь всем телом.

Цеплялась, влипая щекой в его грудь в лохмотьях штормовки.

— Ы-ы-ы, — попробовала рассказать, и он хрипло засмеялся, снова выхаркивая в воду комки.

— Лес… — все же сказала, не отпуская его, — лессниц, нету ее.

Внизу. Утоп. Утоп-ла. Он бережно поставил ее рядом. Вода качнулась, щекоча подбородок Ники.

— Стой, я найду. Она вцепилась в его руку, пошла рядом, медленно переступая. Когда остановился, вцепилась еще сильнее, но он разжал ее пальцы и, складываясь, исчез под водой. Вспучился тусклым оловом подол куртки.

— А! — крикнула Ника. Но тут же вынырнул, с усилием поднимая лестницу. Шагнул, передвигая по полу острые ножки, и со звоном прислонил к краю люка.

— Давай. Стой. Я первый. Медленно вылез, осматриваясь. Застыл, а Ника, задрав голову, с мольбой смотрела снизу в его подошвы и на задницу в клочьях серебристой плащевки. Наконец, вылез совсем и, наклоняясь, позвал:

— Руку давай.

— Да, — шептала она, перебирая ребристые ступени босыми ногами, — да, да-да.

Внизу колыхалось черное озеро, ударяло себя о стены, с каждой волной поднимаясь чуть выше. Фотий поставил ее, ощупывая плечи и голову. Повел к яркому свету, что распахивался, как жаркие радостные объятья. И выведя на полегшую траву, утвердил, снова проведя руками по истерзанной рубашке и криво съехавшему лифчику купальника.

— Отойди. Поняла? Я сейчас. Содрал через голову рваную штормовку.

— Куда? — закричала она, цепляясь за его рубаху, — нет, не хо-ди!

— Сказал, стой! — рявкнул Фотий. Она заплакала, переминаясь и припадая на ушибленную ногу. Ее мужчина снова исчез в черном проеме между бетонных блоков. И оттуда опять послышалось невнятное рычание и возня. Ника шаталась, то порываясь рвануться следом, то замирая — боясь помешать. Плакала, дрожащими руками размазывая по щекам слезы, и бешено злясь на них.

Шевелила губами. Господи! Господи-господи-господи, — проговаривали трясущиеся губы. В черном проеме показалась согнутая спина Фотия. Он тащил вялую тушу соперника, а тот, взмахивая рукой, пытался вырваться, целя пальцами в лицо.

— П-пусти, гнида! А-а-а! Тяжело вырвавшись, свалился на бок, пнул Фотия, перекатившись, отполз, вскочил и побежал, шлепая босыми ногами, в обход наружной стены, от которой поднимались ленивые струйки пара. Ника, хромая, подбежала к мужу, таща его за рубашку, убедительно повторяла невнятной скороговоркой:

— Подем, подем, живой, ну все, все уже, подем, да пойдем же! Тот выпрямился, держась рукой за бедро. Кивнул.

— Жить будет.

— Да. Да! Они повернулись и медленно пошли на песок, придерживая друг друга.

Ника рыдала и шмыгала, стараясь успокоиться, дрожала плечами, изо всех сил цепляясь за руку мужа. Тот обнял ее за плечи и, подстраиваясь к неровной походке, захромал сам.

— Нога? — через слезы басом спросила, и снова зашмыгала, когда он, улыбаясь перекошенным лицом, отрицательно затряс головой. А вокруг бешено сверкала вода, солнце, клонясь к западу, выжаривало остатки туч и по всей степи поднимались столбы белого пара. Подсохшая корочка песка ломалась под медленными шагами. У самой воды Фотий нагнулся и поднял мокрый Никин рюкзак, взвесил его на руке. Вода побежала торопливыми ожерельями капель. Сказал задушевно:

— Ника, я тебя убью. Своими руками. Когда я его нашел, под ногой, лежит. А тебя в лямках нету.

— Я…

— Нет. Тебя задушить мало. Утопить. Ты смерти моей хочешь.

— Да я…

— Молчи. Она прерывисто вздохнула. В молчании побрели к далеким опрокинутым зонтикам. Дойдя до пляжа Ястребинки, Фотий повалился на песок, вытягивая ноги, притянул к себе Нику, и она приткнулась к его боку, неловко укладываясь и глядя снизу заплывающим глазом.