Елена Блонди - Ателье [СИ]

— Это не тебе, это Саша нам принес, чтоб тут. Я поставлю.

— Привет, — сказала Даша и, поправив плечико платья, опустила руки, не зная, куда их деть.

Александр остановился. Не отвечая, смотрел на нее. Даше стало неловко. Будто не видел он раньше нарядных женщин! В театре, наверняка, бегают в пачках. Пачками бегают. Машут ногами в белых колготках.

Саша заговорил, манерно выговаривая слова:

— Откуда, каким ветром и течением принесло тебя к берегам суеты? И где ваза, в которую надо поставить этот цветок?

Даше стало смешно. Она подняла руки, забирая в них волосы, повернулась:

— Ну, как? Умеем? Нравится платье?

— Ты нравишься. Галя, привязывай ее цепью к машинке, а то ведь украдут.

— Ага. Тетки, которые у нас шьются, так и мечтают украсть, — фыркнула Галка.

Торжественно поставила вазу с букетом на чайный стол и скомандовала:

— Все. Мотайте. А за мной скоро приедут.

Саша, не отводя глаз от Дашиного лица, подал ей руку. Потом накидывал пальто и, встав на колено, застегивал молнии на сапожках. Взял у Галки сунутый ею пакет с вечерними Дашиными туфельками и, раскланявшись, увел Дашу в подъезд.

— Подожди, — Даша выдернула руку из его жестких пальцев и побежала обратно.

— Патрисий!..

Погладила глянцевую черную спину, поцеловала кота между ушами.

— Ты извини. Я утром приду. И еще принесу вкусного. Веди себя хорошо.

— Ммуоррока, — сказал Патрисий обиженно, но, крутнув хвостом, подставил шею — почесать.

Даша улыбнулась Галке и пошла к выходу. На сердце было не слишком спокойно, но, пробегая мимо полуоткрытой двери в каморку консьержек, она прогнала тревогу. Если решила начать новую жизнь, то пора начинать, Новый год для этого — самое подходящее время. Консьержка пробормотала вслед что-то злобное.

— С праздником! — отозвалась Даша.

Машина мягко ехала по ярким улицам, контрастный профиль Александра был под стать его гордому имени — четко вырезанный нос с горбинкой, сильный подбородок, высокий лоб. Волосы зачесаны назад, но не очень послушные, торчат темными иголками. Вот только щеки, бритые до синевы, не нравились Даше, не любила она мужчин с такими сизыми щеками. Но в полумраке салона их не было видно. И потом, кто ей велит так сразу его любить, решила, трогая лежащую на коленях маленькую сумочку, просто едут в ресторан.

— Я заказал столик, до самого утра. Там кабинеты, но это просто так называется, на самом деле ниши, отгороженные прозрачными шторами, ну, увидишь. Музыка там хорошая. Старый ресторан, настоящий московский.

— С цыганами, значит?

— Почему с цыганами? Там певица будет, довольно известная, голос хороший. Дашенька…

Отняв руку от руля, положил ее на Дашино колено.

— Мне могут позвонить, я отлучусь, на полчаса максимум. Это по работе. Я ведь сбежал, ото всех сбежал. Чтоб с тобой.

— От Оленьки тоже сбежал?

Машина вильнула и, свернув на обочину, остановилась. Саша повернулся, блеснув глазами.

— Оленька в гостях. Я ей позвоню, поздравлю. Чтоб все по-человечески. Если ты и дальше подкалывать меня собираешься, могу отвезти обратно. Мне нужно, чтоб ты мне верила, понимаешь?

Даша смотрела в его серьезное лицо. Некстати вспомнила, что, выходя, не подняла голову к желтым окошкам фотостудии. А зачем. Там — вечерина. Там все свои и им весело.

— Я тебе верю, Саша, — ответила в тон и старательно улыбнулась.

— Вот и славно.

За окошком машины столица полнилась огнями, сверкали ленты гирлянд, протянутые вдоль проспектов, стены высоток мигали электрическими узорами. Со всех сторон через привычный шум города доносились всплески музыки. А за правым Дашиным плечом, невидимый, висел ее соглядатай, личный шпион, который нашептывал в ухо, комментируя все, что происходит. Она привыкла, он был с ней всегда, даже когда в седьмом классе первый раз поцеловалась. Вот и он, твой первый поцелуй, Даша, услышала она тогда шепот соглядатая. Что чувствуешь? Подгибаются ли коленки? Не ври себе, ведь мокро и странный вкус, а еще он недавно курил. Ага, уговори себя, что влюблена, знаешь для чего уговори? Чтоб оправдать этот мокрый язык у себя во рту и что он сразу же полез расстегивать кофточку…

Даша росла, быстрая угловатая девочка превратилась в красивую молодую женщину, а невидимка рядом шептал и шептал. Портил ей жизнь. Так она полагала, устав от постоянных комментариев. Мысленно кричала ему «что ты хочешь? Чтоб я никогда не смогла просто влюбиться? Я хочу, как другие, чтоб крышу сносило, чтоб ни о чем не думать и только ах…» Но и ее крик был прокомментирован насмешливо, шепчущим эхом вернувшись в ухо. И она привыкла думать о себе — рыба, холодная, не способная на настоящую любовь. И даже на приятную глупость влюбленности. Потому делала все так, как делают другие: волновалась перед встречами, ревновала, смеялась, держась за руку очередного, вполне симпатичного. А потом без сожаления расставалась, когда уходил. Они все уходили, будто трезвый шепот соглядатая отражался холодом в серых глазах.

— Ты что примолкла? Расскажи о себе. Как попала в этот Вавилон? Приехала мир покорять?

— Нет. Не поверишь, но нет. За любовью приехала. Вслед за любовью.

— Ага, значит, он приехал? Покорил и увез красавицу?

— Да. Курортный роман. У нас таких мальчиков в Южноморске сроду не бывало. Бейсболка, шорты по колено широкие, футболка с неприличной надписью.

— Рокер, что ли?

— Панк…

Саша покачал головой, улыбаясь снисходительно.

— Не повезло тебе. Знаю таких, с мозгами набекрень.

— Мне это и понравилось. Я же сказала, у нас таких нет. Вот ты бы у нас сразу всем полюбился.

— Это почему же?

— Так должен выглядеть преуспевающий мужчина, который всего добился. А Олег…

— Привез тебя в столичный сквот в трущобах, вы воровали гамбургеры в макдональдсе и собирали бутылки?

— Нет, что ты! Оказалось, панковский ирокез и факи на майках — лишь маскарад. Он осветитель в технической бригаде, что устраивает концерты и фестивали. Понимаешь, рядом со звездами, но сам — техник. Может, поэтому…

— Что? Ты его бросила?

— Да нет же!..

Она щелкнула замком сумочки, тронула пальцем гладкий бок сигаретной пачки.

— Давай не будем сейчас о таком. Не хочу я.

— Не будем, — согласился он.

— А Оленька? Мне показалось, она очень зависит от тебя.

Саша рассмеялся и театрально воздел руки. Машина вильнула.

— О, женщины! Сама только что сказала, не будем о таком, и тут же спрашиваешь, приревновав.

— Я не ревную. Мне просто показалось…

— Видишь, впереди терем? В лампочках весь. Стоянка позади.

И, выкручивая руль, договорил с легкой горечью:

— Было дело, увлекся я Ольгой. Она совсем ребенком была, школьница. Но это такие пустяки, мимолетно, все прошло. Жизнь складывалась порознь, когда они вдруг с папой у меня появились, — уважаемый человек, мой учитель! Предложил некую сделку, не буду подробно о ней. И я пошел навстречу. Ну вот, приехали.