Наталья Дорошко-Берман - Красная гора: Рассказы

— Да, — начинает волноваться Лорина мама, — да, да, что-то с ней случилось!

— Наверное, он завез ее куда-нибудь и насилует, — предполагаю я.

— Да пусть трахаются сколько угодно! — восклицает Лорина мама. — Что я, возражаю, что ли! Только, боюсь, он ее зарезал.

— Ну зачем же ему ее резать? — удивляюсь я.

— Он араб, — горько усмехается Лорина мама.

— Ну так и что, что араб? — не очень-то уверенно возражаю я. — Что, арабы не люди, что ли?

— Но тогда почему же они все-таки не едут? — нервно вопрошает Лорина мама.

— Да, — печально замечаю я. — Восемь часов. Виртуозы уже играют.

— Да при чем тут виртуозы! — вскрикивает Лорина мама. — Чует мое сердце, он ее зарезал.

— Успокойтесь, — пытаясь придать своему голосу твердость и убедительность, говорю я. — Красивые женщины предназначены вовсе не для того, чтобы их резали.

— Ну тогда пошли к нам пить чай, — вздыхает Лорина мама.

— Ну отчего же не пойти? — соглашаюсь я.

В уютной однокомнатной квартире в кроватке мирно посапывает ребенок, а в кресле рядом, уставившись в телевизор, сидит гориллоподобный Лорин муж и в ответ на мое «здрасьте» бросает на меня мрачный взгляд исподлобья.

«Да, — убеждаюсь я. — Судя по физиономии, интеллектом его действительно природа не наградила».

— Сейчас, сейчас, — хлопочет Лорина мама, ставя на стол пирожки с творогом. — Сейчас, я только воду в чайнике вскипячу.

Через несколько минут она приносит мне стакан с дымящимся чаем, а сама мчится на кухню, продолжая с чем-то там возиться.

— Все-таки он ее зарезал. Чует мое сердце, чует! — доносится до меня.

— Успокойтесь! — делаю я глоток-другой. — Ну разве что изнасиловал.

— Нет, зарезал! — никак не соглашается на меньшее Лорина мама, а гориллоподобный Лорин муж по-прежнему прикован к телевизору, как будто ничего и не слыша.

— Послушайте, — механически отхлебывая странное пойло, которое мне представили как чай, пытаюсь докричаться я до Лориной мамы, — послушайте, почему, в конце концов, вы такого плохого мнения об арабах? Они такие же люди, как и мы. Ну хорошо, они воюют с нами, но ведь есть же арабы мирные, дружественные…

— Зарезал, зарезал! — раздаются всхлипывания.

Наконец, Лорина мама выходит к столу и тоже садится пить чай.

— Ой! — сделав пару глотков, морщится она. — У этого чая какой-то странный привкус. Давайте, я заварю новый.

— А может не чай тому виной? — предполагаю я, отметив, что, увлекшись разговором, отпила уже больше половины чашки. — Может, не чай, может, вода в чайнике?

— Да, действительно, — подбегает к чайнику Лорина мама. — Какой-то странный запах у этой воды. Застоялась она, что ли?

«Боже! — мелькает у меня ужасное подозрение. — Как же это я сразу не догадалась? Она поехала изменять мужу с арабом, и муж решил отомстить. Хотел отравить жену и тещу, а вместо этого отравил меня».

Холодная испарина покрывает мой лоб, и, уже не чувствуя ни рук своих, ни ног, я медленно начинаю сползать со стула.

«Умереть так глупо! — проносится у меня в голове. — Постой, постой, — собрав всю волю в кулак, взбадриваю себя я, — это все мое больное воображение. Никого он не травил. Какая-то накипь в чайнике, только и всего!»

И мне становится легче. А тут еще Лорина мама приносит свежезаваренный чай, и я выпиваю его, и заедаю пирожками с творогом, и чувствую, что жизнь прекрасна.

А в это время раздается телефонный звонок.

— Лорочка! Это ты? Где вы? Здесь? А я так волновалась! — щебечет Лорина мама. — Мы сейчас.

И мы выходим на улицу.

— Он дал мне 50 шекелей на такси, — вылезает из машины сияющая, раскрасневшаяся Лора. — Так что мы еще успеем на второе отделение.

Она нежно машет рукой своему арабу, и тот укатывает прочь.

— Но почему же все-таки вы так долго не приезжали? — не удерживаюсь я от вопроса.

— Ни у него, ни у меня не было часов, — опускает глаза Лора.

— Ну да, — усмехаюсь я. — Счастливые часов не наблюдают.

— Но, мама, — вскидывает голову Лора, — мне это не нравится. Ишь ты, он дал мне 50 шекелей! Мне же потом за них расплачиваться придется.

— Едем! — решительно вмешиваюсь я в разговор. — Думаю, ты уже расплатилась!

И мы хватаем такси и действительно успеваем на второе отделение, и даже умудряемся попасть на него без билетов, притворившись, что только что вернулись с перерыва. В общем, вечер проходит на славу, и даже все неисчезающий привкус гнусного чая во рту его не портит. А тут еще мы узнаем, что билет на Спивакова стоит 300 шекелей и дико радуемся, что на троих сэкономили целых 900!

А через месяц в общей компании я опять встречаю мать и дочь.

— Ну что твой муж, работает? — участливо спрашиваю я у Лоры.

— А я его выгнала, — усмехается она.

— Ну и слава богу! — бросаю я ей, решив все подробности дела тут же выведать у матери.

— Так что же произошло у Лорочки с мужем? — отвожу я ее в сторону.

— Ой, стыдно даже кому-нибудь рассказать! — всплескивает она руками. — Помните вкус того чая?

— Помню, — подкашиваются у меня ноги.

— Он хотел нас отравить, — с непонятной гордостью сообщает Лорина мама. — Он отравил все продукты в доме. В чайник с водой подсыпал стиральный порошок, а в хлеб и пирожки ввел краску для волос с нашатырным спиртом. Мы потом шприц, которым он пользовался, нашли, и нам все стало ясно. Впрочем, — усмехается она, — он даже не отпирался и, когда мы его спросили, как же ты мог отравить продукты, ответил: «А меня что, не травят?» Слава богу, никто из нас ничего не съел. Только попробовали и выплюнули.

— Я-то как раз все съела и все выпила, — бормочу я. — И пирожки с краской для волос, и чай с мыльным порошком.

— Это только говорит о том, какие безвредные у нас стиральные порошки и красящие вещества, — хихикает Лорина мама. — Ведь прошел, слава богу, месяц, и вы, слава богу, живы!

— Спасибо, что не сообщили мне об этом раньше! — совершенно искренне выражаю я свою признательность.

— И все-таки, прекрасный был концерт! — восклицает Лорина мама, — мы с Лорочкой до сих пор прибалдевшие. А может, он как раз и стал вашим противоядием? — загораются ее глаза.

И мне тоже жутко любопытно, почему же все-таки со мной все так обошлось, то есть, по сути, ничего не случилось? А мужа Лориного мне даже жалко. Где он ходит-бродит безденежный, безработный, вконец озверевший?

Если увидите его, отправьте обратно в Россию. Я бы и сама дала ему денег на обратную дорогу, только он теперь обходит меня десятой дорогой. Впрочем, деньги мне и самой отнюдь не помешают. Вот такие пироги!

Лучше бы мне не дарили денег на день рождения! Через неделю мама сказала:

— Ходят слухи, что завтра будет денежная реформа. Если ты еще не успел потратить их, иди и трать!