Ярослав Ивашкевич - Современные польские повести

— Но я всякий раз нахожу в вашем лице что-то новое, значительное. А вот передать никак не удается.

— Тогда брось! Значит, ничего значительного и нет. Лучше скажите, что нового в сегодняшней сводке?

— Почему вы никогда не приходите к нам послушать радио? — с обидой в голосе проговорил Тадеуш.

— Видишь ли, мне гораздо приятней слушать, когда ты мне пересказываешь, — сказал Келлерт.

— Итак, бои идут под Ковелем, — докладывал Тадеуш. — Просто невероятно, до чего близко! Из Лондона передали: отряды Армии Крайовой действовали совместно с русскими.

— Как же так? — спросила Иоанна.

— Наверно, это продиктовано необходимостью, — заметил Келлерт.

— Как и гостеприимство, оказываемое ландрату? — спросила Иоанна. — А здесь что будет? Отец говорит, мы встретим их как полноправные хозяева своей земли.

— Такова цель операции «Буря», — пробормотал Тадеуш. — Впрочем, это уже ни для кого не секрет.

— Да, это всем известно, — сказал Келлерт. — Вот только хотелось бы мне знать, станут ли они с нами считаться. А если нет? Если мы заблуждаемся?..

— Раньше вы так не рассуждали, — прошептал Тадеуш.

— Теперь у меня много времени для размышлений. И знаете, мне иногда кажется, — он посмотрел на них: совсем юные, они сидели, тесно, почти самозабвенно прижимаясь друг к другу, — мне кажется, после войны жизнь будет совсем иной. Какой именно, нам даже трудно представить себе. До сих пор все мы, и я в том числе, воображали конец войны так, будто время повернет вспять. Будто мы очнемся там, где нас застала война. Но это неверно, — прошлое не возвращается. И уже в сентябре покидая Варшаву, я чувствовал: такой мне никогда уже больше ее не увидеть. Запер я свою квартиру на Свентокшиской, положил ключ в карман. И этот ключ только у меня и остался.

— А книги, рукописи? — спросила Иоанна, принимаясь снова рисовать.

— Сгорели вместе с домом. Жалко рукопись неоконченного романа. Я никогда его уже не допишу. И почему-то теперь он ассоциируется у меня с современностью. Хотя это история о том, как один средневековый властитель со своими приближенными вознамерился полностью изолировать вассальный город от остального мира. История о том, как глубоко они заблуждались, полагая это возможным, и какой трагедией обернулось это для них.

— В последнее время вы что-то пессимистически настроены, — обронила Иоанна.

— Я тревожусь за вас, — сказал Келлерт.

Моросил дождь. Ему это хорошо запомнилось. Он сидел на крыльце и читал книгу, когда увидел бегущего по дорожке Тадеуша — без шапки, в стянутой ремнем гимнастерке.

— Я проститься пришел, — сказал он.

— Как? Почему? — Келлерт отложил книгу.

— Ухожу в лес. Получен приказ сосредоточиться.

— Иоанна знает уже?

— Знает.

— Береги себя, — сказал Келлерт. — Будь осторожен. — Он обнял Тадеуша и привлек к себе. — Ты мне очень дорог… Как сын.

Сидя в кресле, он видел из окна своей комнаты немецкие грузовики на проселке. Издали они казались игрушечными. Весна была в разгаре. В комнату вошла Иоанна с букетом лиловых ирисов и поставила их в вазу на стол. Потом села, поджав под себя ноги, на его кровать. Они молчали. Временами, казалось, Келлерт забывал о ее присутствии. Но ей это не мешало.

— Есть какие-нибудь вести от Тадеуша? — спросил наконец Келлерт.

— Нет. — Это «нет» прозвучало безразлично, без тени беспокойства.

Иоанна встала с кровати и пересела на подлокотник кресла.

— Если бы не вы, я была бы страшно одинока, — сказала она. — С вами можно просто молча сидеть и рисовать. А с Тадеушем так нельзя. С ним все время надо разговаривать или слушать его. Его вечно терзает беспокойство.

— Но ведь ты его любишь?

— Не знаю, — прошептала она. — Не знаю, люблю ли я Тадеуша. Иногда мне кажется, я обманываю его. Это было как бы заранее предопределено: он тут, в Жмурках, оказался один и я тоже… Судьба свела нас. Мне страшно думать о будущем…

Она склонила голову на плечо Келлерту. Он осторожно отстранился.

— Вы вернетесь в Варшаву. И снова будут выходить ваши книги, — говорила она.

— Ты тоже вернешься с отцом в Варшаву.

— Теперь мне трудно представить себе свою жизнь с ним. И вообще я не знаю, что будет дальше. Почему вы отворачиваетесь от меня? Вы — такой знаток женщин.

— С чего ты это взяла, Иоанна?

— Читала «Пепел». «Легенду Вислы» я не люблю, а «Пепел» мне очень нравится. Особенно Беата. Порывистая, мятущаяся, она всегда правдива, искренна в отношениях со своими возлюбленными. А вы были женаты?

— Был когда-то, — пробормотал Келлерт. — В давно прошедшие времена.

— Вы от нее ушли?

— Теперь даже не помню. Просто мы не сошлись характерами. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Почему? — переспросила Иоанна. — Мне кажется, это понятно.

Келлерт сидел неподвижно в кресле.

— Мне что-то нездоровится. Я, пожалуй, прилягу.

Келлерт действительно заболел. Лежа в постели, он видел из окна проселок, сейчас совершенно пустынный. Лежал он неподвижно с книгой в руке, но читать не хотелось. Доктор Козминский из Боженцина основательно остукал его. Помял живот. Выслушал сердце, легкие. Потом сел около кровати, — в расстегнутой рубашке, обнажавшей волосатую грудь, неряшливого вида толстяк.

— Ну и жарища, — проговорил он. — Такого июня я не припомню. По правде говоря, маэстро (он всегда так называл его), я не знаю, что с вами. Температура могла подскочить от нервного напряжения. Все мы измучены войной, ожиданием…

— Пожалуй, доктор, вы правы, — согласился Келлерт, — я сейчас только начинаю осознавать, как тяжело дались мне эти годы. Хотя прожил я их относительно безбедно, но, кажется, именно этого никогда не прощу себе.

— Главное было выжить, — констатировал доктор. — Это касалось всех, а вас тем более. Выжить значило победить. А вы подвергались постоянной опасности. Если бы узнали, кто вы, вам не миновать Освенцима. Наверняка вас разыскивали. И теперь, когда все позади, наступает естественная реакция организма. Советую завтра встать и погулять в саду.

— Мне так хочется уехать отсюда, — вырвалось у Келлерта. — И как можно скорей!

…Иоанна принесла ему чай. Поставив поднос на стол, она присела к нему на кровать.

— Что сказал доктор? — спросила она.

На ней было легкое платье с большим вырезом. Только руку протянуть…

— Что я здоров… Просто дурью мучаюсь.

— Я так и думала, — Иоанна рассмеялась. — Вы ничего не знаете! — Она склонилась над ним.

Келлерта прошиб пот. Он отер рукой лоб.

— Союзники высадились в Нормандии! — воскликнула она. — Значит, войне конец! — И, нагнувшись еще ниже, поцеловала его в губы.

— Иоася! — прошептал он. — Не мучай меня, не делай этого!.. Не то мы оба потеряем голову.