Ярослав Ивашкевич - Современные польские повести

— Красивая девушка, — заметил Венжик. — Может, подвезем…

— Остановитесь, пожалуйста, — сказал Келлерт. — Это… моя жена.

Атмосферу тех дней в Люблине невозможно представить себе без Борейши, редакции «Речи Посполитой» и дома 9 по Радзивилловской улице — пристанища стекавшихся сюда литераторов.

«Джип», в котором ехали Иоанна, Келлерт и Венжик, остановился на Краковском предместье перед домом 61, где на втором этаже помещалась редакция «Речи Посполитой». В приемной главного редактора на столе были разложены гранки, молодая блондинка кипятила чайник и какой-то верзила-капитан распекал красивого поручика, который уставился на Иоанну, как только она появилась в дверях.

— Что это за передовица, черт возьми! Такими фразами со своей тетушкой можешь обмениваться! Вычеркивай эпитеты! Тебе говорят, эпитеты вычеркивай! Да ты не слушаешь меня!

Тут капитан вспрыгнул на стол и стал топтать гранки.

— Главный редактор занят, — словно не замечая скандала, невозмутимым тоном сказала Венжику секретарша.

— Ты что, Галинка, спятила? Борейша не может принять Келлерта! — вспылил Венжик.

— Ах, Ежи Келлерт! — с придыханием повторила секретарша и метнулась в кабинет.

В дверях кабинета тотчас появился Борейша в расстегнутом мундире — такую вольность он допускал сознательно. Келлерта встретил он как старого знакомого, с которым давно жаждал увидеться.

— Очень рад, пан Ежи! — говорил он, пожимая ему руку. — Здравствуйте, пани! — поздоровался он с Иоанной. — Заходите ко мне. Галинка! — крикнул он зычным голосом. — Приготовь кофе и рюмки принеси.

Кабинет Борейши поразил их. Огромная комната с балконом (на балконе — цветы), ковер на полу, большой письменный стол, заваленный бумагами. Борейша усадил их за столик, на котором тоже стояли цветы.

— Пан Ежи, — говорил Борейша, у него был особый дар покорять людей, — для нас чрезвычайно важно, что вы здесь, с нами…

— Мои взгляды… — начал Келлерт.

— Взгляды сейчас меняются вместе с переменами в возрожденной Польше.

— Я — либерал старого закала.

— Вот и хорошо! Ведь я читал все ваши книги. Вы с нами, даже сами того не подозревая. Мы начинаем с основ. Пока у нас в Люблине одна газета и маленькая типография. Но я хочу создать здесь большое издательство. Оно будет называться «Читатель». И будет, так сказать, читательской республикой. Мы дадим книги тем, у кого их никогда не было. Выпустим такие книжные серии, о каких до войны даже мечтать не смели. Люди тянутся к нам. Вы встретите тут старых друзей, познакомитесь с будущими талантами. Ведь именно вас, больше чем кого бы то ни было, должна увлечь задача созидания на пустом месте…

— Я здесь всего несколько часов, — пробормотал Келлерт. — Откуда же мне знать, сумеете ли вы преодолеть недоверие?..

— У вас есть на этот счет сомнения? История предоставила нам огромные возможности. Какую безотрадную картину создали вы в «Пепле»! Я намерен в первую очередь переиздать ваш роман.

— А «Легенду Вислы?» — спросила вдруг Иоанна.

Келлерт нахмурился.

— Придет время, издадим и «Легенду Вислы», — сказал Борейша. — Осмотритесь, поговорите с людьми. Наша газета всегда к вашим услугам — пожалуйста, пишите! А пока мы возьмем у вас интервью.

— Вряд ли я смогу сейчас что-нибудь сказать, — произнес Келлерт. — Я о многом передумал. Может, вы и правы. Скорей всего так оно и есть. Но народ после стольких лет кошмарной войны сам должен решать свою судьбу. А вы убеждены, что знаете, чего он хочет?

— Вот вы и будете одним из тех, кто поможет народу сделать правильный выбор. В настоящее время идет борьба, — изменившимся тоном заговорил Борейша. — Борьба буквально за все. За будущее. За молодежь. Но хватит о серьезных вещах! Сейчас Галинка принесет бутерброды. Жизнь тут у нас неустроенная. Впрочем, сами увидите. Комнату раздобудем для вас на Радзивилловской, а дальше…

Внизу была большая комната, где они собирались по вечерам, на втором этаже — общая спальня и несколько отдельных комнат. Дом 9 на Радзивилловской улице, в сущности, почти не пострадал, если не считать продырявленной снарядом стены. Зато здесь сохранились деревянные панели, остались столы и скамейки, наверное, от немцев. Общество, собиравшееся по вечерам внизу, группировалось обычно вокруг Келлерта. Бывал здесь, разумеется, Венжик, Стефан Милевский — тот красивый поручик из редакции «Речи Посполитой», приходила молодая поэтесса Анна Севеж и пожилой мужчина, Роман Закшевский, в прошлом автор авангардистских стихов; завсегдатаем был молодой человек по имени Владек, чью фамилию никто не знал.

Иоанна сидела рядом с поручиком на скамейке. Келлерт невольно все время поглядывал на них — они о чем-то перешептывались, и Иоанна то и дело громко смеялась.

Владек наливал в стаканы бесцветную жидкость.

— Прибавить чуть-чуть воды и — выпить, — поучал он.

Келлерт поднес к губам стакан, выпил и закашлялся.

— Чистый спирт, пан Ежи, — заметил Венжик. — Тут привычка нужна.

— Пан Ежи, — говорил вполголоса немолодой поэт, — вы не находите, что мы обрели вторую молодость? — Келлерт не сводил глаз с Иоанны и поручика. — Меня лично политика мало интересует. Но эта феерия, этот бурлящий котел, зарождение чего-то, о чем мы не имеем ни малейшего понятия, — это великолепно!

— А дальше что? — так же тихо спросил Келлерт.

— Дальше? — подхватил поручик Милевский. — Все мы, пан Ежи, — дрожжи, катализаторы. Крушить и создавать заново!

— Тоже мне революционер нашелся! — заметил Венжик.

— Революция? Это значит, я должна писать стихи об аграрной реформе? — спросила сидевшая рядом с Владеком Аня.

— А почему бы и нет, Аня? Или тебя эта тема пугает? — спросил Владек. — Напечатаем твои стихи стодвухтысячным тиражом! — прибавил он.

— Фантазер! — пробурчал Милевский.

— А разве все вокруг не фантастично? — говорил, разливая спирт, Венжик. — Через две-три недели у нас будет, Аня, журнал. Борейша уже и название придумал: «Возрождение».

— Все это прекрасно! — сказал Келлерт. — Но сумеете ли вы ответить на животрепещущие вопросы? Разобраться в том, что происходит в стране?

— Так ведь мы сами творцы этих перемен! — воскликнул Милевский.

— Это совершается независимо от нас, — сказал Келлерт и поймал на себе взгляд молодой поэтессы.

— Что-то энтузиазма у тебя маловато! — вырвалось у Иоанны; она сидела совсем близко, почти прижавшись к Милевскому.

Келлерт промолчал. Он выпил второй стакан спирта, на этот раз не поперхнувшись.

Разговор перестал его занимать. Он видел: Владек принес вторую бутылку спирта, в комнате появилась секретарша Борейши.

— Спой, Галинка! — попросил Венжик.

— Но сперва выпей! — заявил Владек.