Ярослав Ивашкевич - Современные польские повести

Молчание нарушил Возницкий.

— Я предпочел бы этого не слышать, — сказал он.

— Если бы он остался в живых, — прошептал Брызек, не отнимая рук от лица, — если бы он выжил, то, наверно, написал бы иначе.

— Ужасно, — словно очнувшись, пробормотал Пшестальский. — Вы, пан Ежи, конечно, вправе распоряжаться рукописью. Разумеется, с согласия отца покойного. Неизвестно, что будет через две-три недели, даже через несколько дней, но несомненно одно — до освобождения от немецкой оккупации остались считанные часы. О том, чтобы опубликовать воспоминания Тадеуша, и речи быть не может. Они предназначались исключительно для близких.

— Почему? — воскликнула Иоанна. — Папа, подумай, о чем ты говоришь?!

— Каждому народу, Иоася, необходима вера в легенду. И пан Ежи, как писатель, знает это лучше нас. Может, когда-нибудь, через много лет… когда недавнее прошлое станет уже историей. Иначе это будет предательством по отношению к покойному.

— Нет, ты не прав, — прошептала Иоанна, — я в этом убеждена. И знаю, почему Тадеуш диктовал именно Келлерту.

— Я уверен, пан Ежи, — директор гимназии сделал ударение на слове «пан», — вы не станете опрометчиво принимать решение. Есть вещи, которые непозволительно подвергать сомнению. А самоубийство майора, болото, куда направлялся отряд, — все это приобретает некий символический смысл.

— И вы страшитесь его? — спросил Келлерт.

— Это неправильная постановка вопроса. — Директор был несколько озадачен. — Страх тут ни при чем. Мне дорога память о Тадеуше и о тех, кто был там вместе с ним.

Внезапно наступило молчание. В открытое окно ворвался рев моторов, затем в коридоре послышались шаги, и женщина, которая подавала на стол, в платке вбежала в комнату.

— Ясновельможный пан, русские! — вскричала она, обращаясь к Жмурковскому.

К дому по аллее лихо мчался «джип». У поручика, вылезшего из машины, вид был не слишком-то бравый. Мундир сидел на нем мешковато, как с чужого плеча, а поскольку представитель Войска Польского был вдобавок худ и невелик ростом, он производил несколько комическое впечатление. Оглядевшись по сторонам и увидев шедшего из сада Жмурковского, поручик шагнул ему навстречу.

— Поручик Адам Венжик, — отрекомендовался он и откозырял на удивленье молодцевато. — Скажите, это правда, что в этом живописном уголке живет Ежи Келлерт?

— Клеменс Жмурковский, — представился хозяин усадьбы, но ответить на вопрос не успел, так как на крыльцо вышел сам Келлерт.

Маленький поручик кинулся к нему чуть не бегом.

— Какое счастье, что мне удалось разыскать вас, пан Ежи! Когда в Люблине стало известно, что вы находитесь где-то в окрестностях Боженцина, Борейша всех поднял на ноги. Целую поисковую экспедицию снарядил…

— Откуда же это стало известно? — вырвалось у Келлерта.

— Слухами земля полнится! — Поручик засмеялся. — Один партизан из Боженцина… Впрочем, это неважно. Пшибося мы нашли под Жешовом, Парандовский, кажется, где-то в Келецком воеводстве, а Минкевич уже в Люблине, и Путрамент тоже, — не знаю, говорит ли вам что-нибудь эта фамилия, — ну, и я… Господи, я даже не представился вам! Адам Венжик! Может, вы помните, в Варшаве я имел честь несколько раз…

— Помню, — суховато сказал Келлерт. — Вы издавали «Альманах нового искусства».

— Совершенно верно! — обрадовался Венжик. — А теперь… Вы не представляете себе, этого представить невозможно, что сейчас происходит в Люблине! Мы начинаем все сызнова. Поистине великое возрождение! Такого самые провидческие пророчества не предрекали за всю историю Польши!

— Ну, хорошо… Но какое это имеет ко мне отношение?

— Как?! — Венжик оторопел. — Разве Ежи Келлерт может остаться в стороне? Я забираю вас в Люблин.

— Не понимаю…

— Да, да! Забираю, и притом немедленно. Сюда в любую минуту может нагрянуть целая депутация. Знаете, как было дело с Пентаком? Он пытался сопротивляться, но в конце концов сдался…

Келлерт вдруг рассмеялся. Он ведь и сам хотел вырваться отсюда. Даже мечтал…

— Расхождения во взглядах — не помеха, — сказал Келлерт. — Я еду с вами! Да, тут еще Михаил Олат живет.

— Олат! — воскликнул Венжик. — Как же, фамилия мне знакома. Встречались, кажется, в «Земянской» [89] Ресторан в Варшаве, где до войны собирались литераторы. . Надеюсь… — Вдруг он нахмурился, будто припомнил что-то неприятное, связанное с Олатом.

— Прошу выпить вина, — обращаясь к обоим, ледяным тоном сказал Жмурковский. — У нас еще в обычае пить «посошок» на дорогу.

…Укладывая чемодан, Келлерт кое-какие вещи намеренно оставлял в шкафу, словно уезжал не насовсем. В комнату без стука вошла Иоанна.

— Очень мило с твоей стороны! — сказала она. — Уезжаешь и даже не счел нужным поставить меня об этом в известность.

— Это неправда, ты сама знаешь…

— Нет, правда. Но я должна тебя разочаровать: трогательной сцены прощания не будет. Я еду с тобой.

От неожиданности он сделал резкое движение, и вещи, в спешке запихиваемые в чемодан, посыпались на пол.

— Надеюсь, ты шутишь?

— Нет, не шучу.

— А что скажет отец?

— Мне незачем его спрашивать: я совершеннолетняя.

— Ну, допустим…

— Он сейчас в Боженцине. Я оставлю ему записку.

— Иоася, я не могу брать на себя ответственность…

— Значит, ты не хочешь?

Он с минуту помолчал.

— Хочу. Безумно хочу. Но боюсь…

Она порывисто прижалась к нему.

— Боишься? А собственно, чего? Ответственности? Но ведь я просто поеду вместе с тобой… Как возлюбленная, жена, наконец, прислуга… как тебе будет угодно.

— Нет, — сказал он глухо. — Нет, Иоася. Я не могу на это решиться. Хотя бы из-за твоего отца. И потом подумай… сколько мне лет…

— Я все обдумала! — воскликнула она и выбежала из комнаты.

В столовой, где Жмурковский, Олат и Венжик уже пили вино, атмосфера была гнетущая, натянутая и никак не вязалась с неуемным оптимизмом Венжика.

— Наконец-то! — вскричал маленький поручик. — Я вас заждался. Пан Олат, к сожалению, решительно отказывается. По-моему, это неразумно…

— Мои взгляды, как видно, отличаются от взглядов Келлерта, — сухо заметил Олат.

— Да при чем тут взгляды! — воскликнул Венжик. — Это не имеет сейчас значения. Речь идет о сотрудничестве. Впрочем, вам видней, — прибавил он холодно. Келлерт и не подозревал, что он способен на такой официальный тон. — Будем ждать вас в Люблине!

— А мы пана в Жмурках! — обратился хозяин дома к Келлерту.

— Я непременно приеду! — заверил его Келлерт. — И даже позволил себе кое-что из вещей оставить у вас.

Они вышли из дома. Иоанны не было, зато откуда-то появился Возницкий.

— Прощай бридж в Жмурках! — патетически произнес он.

Келлерт еще раз взглянул на крыльцо в надежде увидеть Иоанну. Потом сел на переднее сиденье рядом с водителем, крикнул напоследок «спасибо» и посмотрел в сторону сада. «Джип» выехал на проселок. И тут он сразу заметил Иоанну. Она стояла на обочине с поднятой рукой.