Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

Ничего не изменилось? С формальной точки зрения, может, нет — он по-прежнему владелец (на то есть документ), но что толку, если теперь, пожелав что-то изменить в собственной квартире, ради каждой мелочи придется звать рабочих. Да и где их найдешь? Как будто в наше время так просто найти рабочую силу (Ева говорит — теперь все господа!), а если кто согласится, все одно не легче. Не ждать же помощи по два-три дня, если она нужна срочно, сию минуту, именно в тот момент, когда пробуждается желание заняться любимым делом — а находит это на него в полночь. Шепни кому-нибудь, что ему нужна физическая помощь в двенадцать ночи, — объявят сексуальным маньяком, чудовищем, кровожадным вампиром… Будут стороной обходить этаж, дом, даже район, где он живет. Положим, найдутся такие, кто в полночь (может, по специальным расценкам?) согласятся предоставить к его услугам свою мускулатуру, только это будет совсем не то. Это вам не коллективный труд. Хотя на первый взгляд все очень просто (подвинуть влево буфет, а вправо — диван, вот и вся премудрость!), речь идет о творческом акте, возможном лишь при условии обособленности и уединении творца. В конце концов, перестановка мебели в квартире — это не только физическая, но и психическая нагрузка: эстетика плюс вспотевшие подмышки.

А теперь, думает он, смирившись с судьбой, с этим покончено. И последнюю игрушку у него отняли. Как корова языком слизнула! Однако новая мысль помогает ему избавиться от подавленного настроения, и лицо его озаряет блаженная улыбка: черт с ним, со всем, зато у меня всего лишь грыжа, а не рак! Следующий, прошу…

Это «следующий, прошу» он, похоже, произнес вслух и громко: соседка, старая Дрндичка, — в лифте они вдвоем, — повернувшись всем своим коренастым телом, испуганно на него уставилась.

Стоило ему подумать, что вот сейчас Ева, наверное, наблюдает с пятнадцатого этажа, как он отпирает машину, она в самом деле оказывалась на балконе и смотрела на него. Как только он вставлял ключик в замок, в его голове автоматически, каким-то таинственным образом возникала мысль о Еве, стоящей там, высоко над ним. Он держал ключ, не поворачивая, в замке, а сам думал: видит ли Ева одну лишь его лысину («Доктор Гале рекомендует вам „Галин“» [51] Реклама средства против облысения. ) или обзор получше — и она видит, скажем, его плечи, руки, живот? И, как правило, приходил к убеждению, что Еве видна только лысина. Виной тому кинотеатр «Загреб».

В этом кинотеатре, вернее, в его фойе, а еще точнее — в зеркальном потолке фойе кинотеатра «Загреб», все пять минут перед началом сеанса он среди других голов неизменно отыскивал свою розовую, правильной формы плешь, на которой с каждым разом оставалось все меньше светлых волос. Это зрелище в зеркальном потолке всегда заново впечатляло его, и он всякий раз уносил его с собой, чтобы потом, когда представлялся случай, вспомнить. Как, скажем, сейчас, когда он знает, что Ева рассматривает его с высоты пятнадцатого этажа. И почему ни разу не пришло ему в голову спросить Еву прямо, каким он ей видится с той высоты?

Пока я наверху, делает он вывод, я и думать не думаю, как выгляжу, когда я внизу!

Уверен он лишь в одном: отсюда, снизу, Ева ему кажется телевизионной антенной! Вернее, той новой модели антенной, которую мы все чаще видим на балконах и окнах (он слышал, они самые надежные и дают самое четкое изображение), — круглой, сетчатой, с длинными щупальцами. Щупальца — это Евины руки (обычно они машут ему сверху, подают сигналы, делают знаки), а сетка покрывает Евины уложенные волосы. Круг антенны, то есть саму Еву, и не надо особо воображать, поскольку Ева пухлая, дальше некуда, иначе бы она была просто толстой, а толстуха — это старая Дрндичка.

Наконец он оборачивается, чтобы убедиться, что Ева смотрит на него с пятнадцатого этажа. Движения его замедленны, так же, впрочем, как замедленны и несобранны сегодня утром его мысли. Просто наступает такой день (в этой неясной ситуации он старается проявить рассудительность), просто бывают такие дни — к счастью, не слишком часто, — когда все в человеке и вокруг него как бы притормаживает. Жаль только (он сильно, до боли в диафрагме выдыхает), право, жаль, что человек не проигрыватель, не магнитофон или еще какой-нибудь аппаратик в этом роде: нажмешь на кнопку — и опять все как надо.

— Господи, помилуй! — Он, прищуриваясь, вглядывается вверх. — Да это же… это Штеф Фрфулек!

Раскрыв рот, пялится он на раздетого мужика, стоящего на его балконе.

— Смотри-ка, наглец, проветривает свои причиндалы! — У него леденеет сердце, зуб на зуб не попадает. Это тебе уже не анекдот про Штефа Фрфулека, который спит с твоей женой, это Штеф Фрфулек собственной персоной! В трусах, на твоем балконе, на балконе твоей женушки… Неужели Ева?..

Собственный вариант классического треугольника, где он отвел себе неблагодарную роль рогоносца, потрясает его. К счастью, удар грома, хоть и силен, длится недолго.

А ведь ошибка могла стать роковой. И все архитекторы! Какого черта эти дома, все эти идиотские высотки понаделали похожими один на другой как близнецы! Чуть ослабишь внимание, напутаешь — и вся жизнь…

Разумеется, Штеф Фрфулек — в соседней высотке, а Ева, кроме того, в бигуди…

Ева машет ему. Он, жмурясь, смотрит вверх, на свою Еву, и не без труда пытается расшифровать знаки их «небоскребного» языка. Прибегнуть к такому способу воздушного общения и переговоров вынудила высота, на которой они живут. На тот случай, когда кто-то из них что-либо забывал — с ним это случается особенно часто, — сами по себе возникали определенные жесты, своеобразные символы и знаки, с помощью которых они передают друг другу сообщения и дают поручения с пятнадцатого этажа. Не могут же они позволить себе кричать на весь свет, сообщать всему Новому Загребу, что у них сегодня на обед или почему они запаздывают с квартплатой. Как это делают Дрндичи. И не одни Дрндичи. Каких только домашних животных не водится в этом их густонаселенном микрорайоне! Но это старая тема, которой неизменно касается и Радио-Загреб в своих передачах по заявкам слушателей.

Ева хлопает себя рукой по голове, и этот жест, конечно, адресован ему: список! Он забыл листок со списком всякой всячины, которую надлежит купить по дороге домой. Ева положила бумажку на кухонный стол, а он забыл ее у телефона в прихожей. Забыл, наверное, потому, что растерялся, увидев в зеркале странного типа! Оттого он теперь и бьет себя по голове виновато.

После этого мазохистского истязания он подвергается новому — футбольный мяч попадает ему прямо по макушке. Он бы это, конечно, не стерпел, если б не отомстил, изо всех сил поддав мяч ногой в сторону стихийно возникшего под сенью высотки футбольного поля, где мяч нетерпеливо ждали мальчишки.