Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

— Значит, говоришь, по пять миллиграммов!

Только этого ему не хватало — забыть Евины поручения. Уж лучше б он забыл телефон автомеханика Банека (который ему сейчас, несомненно, нужнее всех в городе), чем этот списочек всякой всячины, которую должен притащить домой…

Телефонная кабина — за углом. Из кармана брюк он выуживает кожаный кошелечек для мелочи в форме шестинской шляпы, который ему подарила Ева («возьми, чтоб не дырявить мелочью карманы»). Кошелек ему не нравился (чересчур пестрый, дамский, короче, не для нормального мужчины), и взял он его, разумеется, только чтоб угодить Еве, которая, впрочем, и на этот раз оказалась права — теперь карманы целы!

Он прислушивается к звяканью исчезнувшего в утробе аппарата динара, слышит звонок в старой мастерской и представляет, как мастер волосатой перепачканной лапой снимает трубку.

— Да? Мастерская Банека.

— Добрый день. Это вы, госпон Банек?

— А кто ж еще? А это кто, извините?

— Новак…

— О, госпон Новак, приветствую! Неужто живы?

— Как… Ну, да… это вы к тому, что я давно у вас не был…

— Я, ей-богу, думал, уж вас на этом свете нет! А что, госпон Новак, может, другого мастера нашли?

— Госпон Банек! — Новак чувствует, что наступил деликатный момент. — Госпон Банек, неужели вы полагаете, что есть кто-нибудь лучше вас? — подлизывается он.

— Спасибо большое, спасибо! — тает мастер, он принадлежит к поколению старых городских ремесленников. — А что там у вас приключилось, госпон Новак, неужто машина отказала?

— В самую точку попали, госпон Банек.

— И что ж с ней?

— Зажигание не срабатывает.

— А вы, часом, не спичкой чиркали?! — В ухе у Новака дребезжит хохот мастера.

— Я уж и так хотел попробовать, ей-богу! Хорошо, в последнюю минуту вспомнил, что страховка кончилась…

— А машина-то где?

— У дома. В Новом Загребе.

— Где, говорите?

— В Новом Загребе, возле дома.

— Да ну! Вы что ж, там живете?

— Госпон Банек, я звоню из автомата. Боюсь, прервут разговор…

— Э, сегодня никак не могу. Тут мой крестник звонил, Ивек, у доктора был. Отравился, говорит, тухлой колбасой. Пронесло его! Какая, к чертовой матери, колбаса! Думает меня, старую лису, обдурить? Налакался, босяк. Вот теперь дома подыхает. А хозяин пусть хоть застрелится! Так, что ли? И клиенты пусть…

Гудки в трубке — писклявые и короткие. Старый мастер исчезает, словно его и не было. Позвонить снова? Не сейчас, потом — из конторы. Но раз уж он здесь, в телефонной кабине, позвонит в контору. На всякий случай. Вдруг кто-нибудь его спрашивал. Он придет попозже. Доберется автобусом. Может, и пешком. Кстати, почему бы и не пешком? Никогда — с тех пор, как живет в Новом Загребе, — никогда не приходила ему в голову мысль пройтись пешком. Небольшая пешая прогулка не повредила бы. А за сколько бы он отсюда дошел? За полчаса? За три четверти часа? Ходит он быстро (надо полагать, еще не разучился?), а ноги — не волнуйтесь — достаточно длинные, за полчаса должен дойти.

Он набирает телефон конторы. Занято. Вешает трубку и ждет. Читает на аппарате: «92 — милиция», а рядом нацарапано: «Можешь не звать, сами придут!»

— Хулиганы! — говорит он и снова набирает номер.

Незнакомый хриплый голос отвечает неразборчиво, едва слышно. Может, он ошибся номером? Или кто-то случайно оказался у телефона, пока секретарша Таня вышла к директору или в туалет? Трудно понять, мужчина говорит или женщина.

— Извините, кажется, я не туда попал. Мне бы Таню.

— Это я, товарищ Новак. — Она его узнала, а он из-за этого жуткого голоса никак не узнает ее.

— Господи, Таня, что с вами? Вы словно кого-то похоронили?

Приглушенное всхлипывание.

— Таня!

Не отозвалась. Полное молчание.

— Таня! Таня!

— Я слышу вас, товарищ Новак! — В голосе слезы.

— Таня, что случилось?

— Я одна в комнате… Поэтому могу выплакаться… — Она не владеет собой.

— Случилось что-то ужасное, Таня?

— Ужасное?! — снова рыдания. — Товарищ Новак… вам я могу сказать… Только вам я могу довериться… Вы… Я вас…

— И я вас… — вырывается у Новака, но он спохватывается. — Ну, хорошо, хорошо, Таня… Скажите, что у вас произошло?

— Товарищ Новак…

— Ну, Таня…

— Мне бы хотелось, товарищ Новак, спросить вас кое о чем.

— Ну, Таня! Вы знаете, Таня, вы мне… Не стесняйтесь, Таня. Спрашивайте, спрашивайте.

— Товарищ Новак, нет ли у вас знакомых в судебной медицине? Не знаете вы там кого-нибудь?

— В судебной медицине?! О господи! Таня, вы это серьезно?

— Кого-нибудь знаете?

— К сожалению, — отвечает он, а про себя думает «к счастью», — я там никого не знаю.

— С кем вы хотели говорить, товарищ Новак? — Неожиданно голос меняется, и теперь Новак узнает голос красивой девушки, вокруг которой целыми днями пасутся конторские жеребцы, в основном без всяких шансов на успех. Он понимает, что Таня не одна, что кто-то вошел к ней в комнату.

— Вообще-то ни с кем. Я хотел предупредить, что задержусь. Если меня будут спрашивать… — еле договаривает он, не переставая гадать, что же случилось у бедной девушки.

— Это все, товарищ Новак? — Тон сдержанный и официальный.

Нет, это было не все. Но секретарша вешает трубку, и резкое «клик» отдается в ухе эхом жуткого вопроса:

— Нет ли у меня кого-нибудь в судебной медицине?

— Что, простите? — в изумлении переспрашивает крупная плечистая женщина уже в дверях кабины.

— Ничего, ничего, — смущается Новак и отшучивается: — Люблю поговорить сам с собой…

И впрямь разговаривал сам с собой. Разговор в основном свелся к вопросам, вопросам Тани, с которой его теперь связывает этот невнятный, не принадлежащий ей голос, голос — вестник некой жестокой судьбы. И что-то заставляет и подгоняет его поскорее взглянуть этой судьбе в лицо. Одно ему совершенно ясно: против судьбы он бессилен, даже если б у него были знакомые в судебной медицине!

Но, насколько он помнит, он не знает никого, у кого бы могли быть там знакомые. И, уяснив это для себя, совсем падает духом. Неужели он действительно не может помочь Тане? Ее голос потряс его до глубины души. Он не смеет гадать о поводах и причинах. В таких делах нельзя гадать. Судебная медицина — это уже сам по себе ответ на все вопросы и предположения. Неизвестно: кто? Отец? Мать? Брат? Любовник? Да и нельзя сказать с уверенностью, в том ли порядке следуют вопросы, когда речь идет о других.

Насколько хорошо он вообще знает Таню? Вначале он (как и большинство коллег и окружающих ее мужчин) видел лишь длинные ноги, крепкие бедра, упругую, а главное, ничем не стесненную грудь, тонкую талию… То есть кошечка; одной красоткой на фирме больше — и все дела. Особое внимание Таня привлекла к себе после прошлогодней скандальной истории с директорской дачей. Именно она всю кашу и заварила.