Сара Бергман - Съевшие яблоко

Не понимал только одного — а за что любят?

И ему хотелось сейчас к Нине. Которая сама как девочка, как подружка. Или как Лиза — пришла ему в голову боязливая мысль. Он был большой и умный и понимал, что все мифы — только сказки, а кто умер — тот умер и его не вернешь.

Но ему хотелось, чтобы снова была Лиза. Которая одна никогда его не бросала.

Ян захлопнул учебник и отодвинул его на самый дальний, самый темный край стола. Подхватил ранец и встал с места. Он даже не стал убирать все свои тетрадки, ручки и линейки. Зачем быть аккуратным, если и за это никто не похвалит. Это тоже всем все равно.

Вышел в коридор и уже собирался дверь открывать, когда его поймал мезенцевский голос:

— Ты куда?

Ян замер. И затаил дыхание. Ему еще никогда в жизни не приходилось врать. Он растерялся, побледнел и даже сердце его замерло и боялось дрогнуть.

Мальчик уже приготовился — вот сейчас он что-нибудь придумает и скажет не правду. Но Мезенцев сам невольно избавил его от этой необходимости. Без интереса в голосе предположив:

— У тебя факультатив перенесли?

Мальчик разом почувствовал: облегчение и жгучую саднящую обиду. От которой хотелось заплакать и губы сами-собой сложились в плаксивую гримасу.

Но по затылку его этого было не видно. И Мезенцев спокойно напомнил:

— Куртку только застегни. И проездной не забудь.

Ян машинально кивнул, хотя и чувствовал, что на него не смотрят, и молча вышел за дверь.

В коридоре, стоя у дверей лифта, вдруг замер, засомневался. И несколько долгих минут топтался на месте, теребя лямки ранца.

А потом там — за дверью в квартире — раздался звонкий визг и заливистый смех Павлика. Ведь тот был маленьким и в отличие от больших детей не знал, что так громко кричать нехорошо.

Ян зло и мстительно стащил с плеч расстегнутую куртку.

Секунду смотрел на дверь, а потом торопливо, сам боясь собственного проступка, повесил куртку на перила и кинулся бежать вниз по лестнице.

Двери лифта раскрылись уже на пустой площадке.

Нина сидела на покрытом пылью, неровном бетонном полу и держала в руках коробок спичек. Достала одну, пристроила серной головкой к шершавому краю. И ловким щелчком отбросила спичку в сторону. Та, задев ребро коробка, на мгновение вспыхнула в полете. А потом уткнулась горящим кончиком в рыхлый бетон в метре от ног Нины. Очернив ободок вокруг потухшей головки и навсегда замерев черенком кверху.

Весь пол был усыпан торчащими как копья спичками. Вокруг наверший чернели пятнышки нагара.

— А я тоже не буду делать, как обещал. — Обиженно изливал Ян, бродя в метре от бездонного обрыва, где за краем перекрытия серела бесконечная пустота шестиэтажного провала, — раз он не делает, то и я тоже не должен.

Нина безмятежно достала следующую спичку.

Предзакатное солнце светило прямо в глаза, отчего она плохо видела мальчика. Только абрис на фоне неба. Дул сильный ветер, заставляя зябко ежиться.

Она любила гулять на заброшенной стройке. Жилой дом начали строить лет пятнадцать назад, потом бросили. Поначалу охраняли, потом перестали. И только старый, полный дыр и проплешин забор, ограждал незаконченную бетонную конструкцию от детей и бомжей.

Ян ходил вдоль края перекрытий на шестом этаже. Здесь кончалась уже возведенная лестница, хотя этажей в недостроенном доме было еще много.

Нина сидела в закутке между двумя серыми крошащимися стенами. Ян, бродил на самом ветру и у него посинели губы и покраснели пальцы.

Но мальчик был обижен. Ему важнее было выговорить свои горести человеку, который его слушал. И понимал.

— Он вчера заставил гулять идти. И даже не спросил хочу я или нет! А я не хотел — я занимался! — шмыгал он замерзшим носом и на каждом шагу поддавал носком кроссовка кусочек крошащегося бетона. Тот делал пару подскоков и замирал в пыли, в ожидании следующего пинка.

— А Лиза всегда спрашивала — она бы меня не потащила, если бы я не захотел! — на этот раз он слишком сильно ударил и камешек пролетел дальше обычного. Не издав ожидаемого двойного щелчка, он бесшумно скрылся за краем перекрытия. Где, в потихоньку сгущающихся сумерках, разгорался закат.

Мальчик разочарованно проследил за ним взглядом и уставился на пылающее красным солнце.

— Ведь надо же спрашивать, правда? — тоскливо протянул он.

— Детей всегда надо спрашивать, — согласилась Нина, поджигая очередную спичку. Но едва только та вспыхнула, девушка уже потеряла к ней интерес и вскочила на ноги, — давай сыграем, кто ближе к краю подойдет! — неожиданно предложила она.

В два шага подойдя к мальчику схватила его за плечо:

— Отсюда! — и замерла вместе с ним в метре от края.

Он замялся было на секунду. Но тут же доверчиво кивнул.

Нина звонко рассмеялась и сделала шаг вперед.

Ян тоже послушно шагнул и сравнил где находятся их кроссовки — на одном уровне от края перекрытия. Пока никто не выигрывал.

— А еще он меня и вчера не забрал и сегодня. — Не мог остановиться мальчик. — А обещал. С Альбиной в воскресенье за город поедет, а меня опять дома оставит, скажет что на улице холодно. — В лица невыносимо ярко светило скрывающееся за горизонтом солнце, дул промозглый ветер и трепал полы куртки, — можно подумать зимой было тепло — а зимой мы вместе ездили.

Еще шаг Нины.

Шаг Яна.

— Это потому что я не родной? — посмотрел он на девушку.

— Да, — согласилась она. Ободряюще ему улыбнулась.

Ян сделал большой шаг вперед, глянул под ноги и у него сердце замерло от страха.

— И не маленький? — сказал он.

— Да, — снова согласилась Нина и сделала большой шаг вперед. Навстречу краю.

Оказалась ближе к обрыву и рассмеялась.

— А ты меня не бросишь? — мальчик снова шагнул вперед. Но он уже начал бояться и оказался всего на долю сантиметра дальше нее.

— Никогда, — покачала Нина головой, — я же обещала! — шагнула вперед, — я буду тебе Лизой. — До края оставался всего шаг — одна длинна ее почти детских кроссовок.

— Не будешь! — насупился мальчик. И замер, — так не бывает! — вскрикнул он с острым пронзительным разочарованием. Голос отдался эхом вниз, пересчитав пустынные перекрытия и торчащие балки: «бывает… вает…».

Нина была спокойна. Умиротворенно улыбнулась и шагнула вперед. К самому краю. Так, что кеды ее замерли вровень с перекрытием. И худая, чуть сутулая фигура замерла на ветру у самого обрыва. Ветер яростно набросился затрепал легкую куртку, полы хлестко забили по бокам.

— Почему? — светло и спокойно улыбнулась Нина. — Если ты хочешь — я буду. Я ведь обещала, — и кивнула, — я тебя не брошу. И я выиграла! — громко вскрикнула она, вскинув руку.

— Но как… — робко и растерянно протянул мальчик, — так не бывает. Это же не по-настоящему…