Ын Хигён - Тайна и ложь

Ким Пхансуль не стал говорить о догадках по поводу смерти Л., которые все это время умалчивались и впервые осторожно стали распространяться после освобождения от японцев. Как бы то ни было, жители К. втайне сторонились дочери Л., и на самом деле никто не приветствовал связь двух молодых людей.

Церемония бракосочетания прошла тихо. Чон Сониль сказался больным и не вышел даже к свадебному застолью. Но на этом сплетни не утихли. Прошло немного времени, и Чеук, который с трудом женился на любимой женщине, невзирая на протест и жесткое давление, начал уезжать за пределы К., и снова люди стали шептаться. Слухи все множились, поговаривали, будто Чеук проявил настойчивость и женился на дочери Л. не из-за горячего желания обладать ею, а ради того, чтобы пойти наперекор отцу, и будто бы он уехал не учиться с целью сдать государственные экзамены на получение высокой должности, а отправился на лечение обострившейся болезни. Прошел сезон после таких сплетен, и Чон Сониль, при посещении площадки, где упражняются в стрельбе из лука, или могилы предков, каждый раз стал появляться в сопровождении невестки старшего сына, одетой в национальный халат из плотного натурального шелка с лисьим воротником. С того времени он стал чахнуть. Дочь Л. без мужа жила в задней комнате дома свекра и была тихой и кроткой, словно монашенка во время исповеди. Так прошли одиннадцать лет после рождения Мёнсон.

— Жизнь Чеука не была спокойной. Может быть, виной тому его ум, не знаю. Во времена Народной Республики все укрывались в убежищах или вырытых ямах, но Чеук прятаться не стал. Если бы потом друзья, собравшись вместе, не привели его из леса, он так и умер бы там партизаном. А Чонук в то время учился в школе высшего уровня, но тоже вслед за братом оказался на стороне левых, а не правых.

Вдруг Ким Пхансуль замолчал. Казалось, он рассказывал не просто все то, что пришло в голову. Кашлянув два раза, он снова начал говорить, но рассказ был о другом.

— В год женитьбы Чеука на дочери Л. кору на деревьях священной горы всю ободрали до того, что виднелся белый ствол. Каждую ночь стволы деревьев тайком обдирали девушки, что понесли ребенка под сердцем. Они надеялись, что избавятся от него, если сварить кору и съесть. Было такое поверье. Нельзя сказать, что раньше такого не случалось, но в том году такие дела происходили особенно часто, и в каждом доме подозрение падало на перезревших девиц. В то время впервые после освобождения возродили церемонию поклонения священному духу горы. Было много таких, кто шушукался по углам, что, мол, злые силы проникли на церемонию, вот и стали твориться безобразия. Во время этой церемонии самым молодым из ее участников был как раз я.

Проговорив эту фразу, старик спокойно закрыл глаза. Потом долго сидел неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. Наконец веки Ким Пхансуля, на вид спящего, набухли, выступили слезы и тихо скатились по щекам.

— На церемонию поклонения духу горы на самом деле проникли злые духи?

Слышал или не слышал старик вопрос, осторожно заданный Бананой, неизвестно, однако он продолжал говорить медленно и взволнованно.

— Те, с кем я всю жизнь играл народную музыку, все умерли, один я остался. Родители, братья, дяди — все отправились в иной мир, и друзья, и младшие товарищи, все до единого умерли. И вообще, не знаю, зачем я так долго живу, рассказывая лишь истории об умерших людях. Чеука, Хёнука и даже молодого интересного Чонука уже больше нет, а мне зачем эти страдания? Скорей бы уже лечь в землю и превратиться в прах. Я не боюсь трудностей в жизни. Человек должен умереть, когда придет его час, или исчезнуть в нужный момент, тогда и время будет течь как следует. А истории о прошлом рассказывать — что толку в этом?

Но к старику уже вернулась бодрость. Он снова начал осыпать упреками людей, забывших свою родину, словно это был единственный способ получить новые силы. Ким Пхансуль осуждал людей, не понимающих важности знания своих корней, и они были как раз теми, кто родился в К., добился успеха, но не помогает родине. А если поселок начнет развиваться и станет местом достопримечательностей традиционной культуры, то поднимется цена на землю, во всем районе станут жить лучше, и он как старейшина культурных кругов сможет вовлечь в свое дело еще больше людей.

Ёнчжун и Банана поднялись со своих мест, и Ким Пхансуль еще раз подчеркнул, что желудь, даже если окажется далеко от дуба и сам вырастет в огромное дерево, все равно останется дубом. Жена старика вышла с ними и показала кратчайший путь от стоянки их дома до автомобильной трассы.

Была вторая половина дня, когда лучи еще припекали, но солнце уже клонилось к западу.

— Господин режиссер, вы похожи на отца? — спросила Банана.

— С чего это ты вдруг?

— Ведь он, этот дедушка, сказал, что вы копия отца.

Ёнчжун подумал, что внешне на отца очень похож Ёну.

— Вот что мне сказал один друг, который изучает корейскую медицину и на основе инь и ян, в соответствии с четырьмя типами людей, определяет метод лечения. Первый ребенок похож на того из родителей, кто старше по возрасту. Второй — противоположность первому. И таким образом рождаются дети, похожие на отца, потом на мать, на отца, на мать и так далее по очереди. Вы же с братом не похожи?

— Абсолютно.

— Вот видите! Если бы у ваших родителей родился третий, то он, наверное, был бы похож на вас.

— Только за это родителям следует сказать спасибо.

— Почему? Вы бы не хотели братишку, похожего на вас?

— Какой ужас!

— О, это вы хорошо знаете.

Машина выехала за пределы жилого комплекса и скоро притормозила перед светофором у начальной школы. Очевидно, закончились уроки: дети, галдя, заполонили всю улицу.

— Когда я впервые увидела вас, господин режиссер, то подумала, что вы сирота.

Ёнчжун уже тронулся с места, но снова затормозил, увидев маленького мальчика, поздно прибежавшего к пешеходному переходу.

— Я не могла даже представить, что у вас есть семья. Вы были похожи на человека, который родился сам по себе, рос все время один и сейчас живет один. У него, конечно, есть соседи или коллеги, но родственников нет. Он своими руками готовит еду и ест, а остатки тут же выбрасывает, он регулярно бреется, ходит по магазинам, занимается спортом, а если ложится в больницу, то нанимает себе сиделку, по праздникам один отправляется путешествовать за границу. А еще у него нет страховки или сбережений, имеется только один счет в банке, и когда он вдруг видит тень, следующую за ним, то на лице у него появляется растерянное выражение.

— Если войти в мотель и там снять всю одежду, получится из меня Человек-невидимка? Или Леон, киллер, пьющий молоко?

Пока Ёнчжун говорил, провожая глазами идущего по переходу мальчика, светофор переключился на красный сигнал. Банана рассмеялась, качая головой.