Мэтт Хейг - Как остановить время

Поднялся ветер. Камилла поежилась, показывая мне, что она замерзла. Я кивнул и беззвучно, одними губами, произнес:

– Иду.

Я хорошо понимал, что не должен торопить Хендрика.

– У тебя скоро отпуск? Школьные каникулы?

Вопросы звучали зловеще.

– Да.

– Могу отправить тебя самолетом в Сидней. Прямым рейсом. С двухчасовой остановкой в Дубаи. Прикупишь чего-нибудь в аэропорту. И ты в Австралии. Позагораешь недельку.

Позагораешь недельку. Перед поездкой в Шри-Ланку он говорил то же самое.

– Ты же вроде говорил, с этим покончено, – возразил я. – Говорил, что целых восемь лет я могу жить своей жизнью. Без всяких перерывов.

– Тебя послушать – ты остепенился, стал на якорь.

Но никакого якоря у тебя нет.

– Верно. Якоря нет. Зато есть собака. Авраам. Он уже старый. Восемь лет не протянет. Но не могу же я его бросить.

– Зачем бросать? В наше время полно желающих присматривать за собаками.

– Он и без того травмирован. Плохо спит… Он может не пережить разлуки со мной.

– Ты что, выпил?

Главное – не подставить под удар Камиллу.

– Ну, выпил, что такого? Наслаждаюсь радостями жизни. Следую твоим советам.

– Ты пил один?

– Один.

Камилла встала со скамейки. В руках у нее поводок.

Что она делает?! Все, слишком поздно.

– Ко мне, малыш!

Только не это.

– Авраам!

Пес побежал к ней.

В голосе Хендрика зазвенела сталь:

– Так это и есть твой якорь?

– Что?

– Женщина, которая позвала Авраама. Твоего пса ведь зовут Авраам?

У Хендрика тысяча признаков старости. Я проклинал судьбу за то, что в их число не входила глухота.

Камилла пристегнула поводок к ошейнику Авраама и снова посмотрела на меня.

– Женщина?

Камилла навострила уши.

– Кто она?

– Никто, – сказал я. – Абсолютно никто.

Губы, которые я только что мечтал поцеловать, скривились в недоумении.

– «Никто»? – произнесла она шепотом, больше похожим на беззвучный вопль.

«Это не то, что ты думаешь», – мимикой попытался показать я.

– Так, встречаемся в парке. Гуляем с собаками.

Лицо Камиллы исказила ярость.

Хендрик вздохнул. Не знаю, поверил ли он мне, но продолжил гнуть свое.

– Кому-то все равно придется навестить твоего старого дружка. За последнее время я привлек довольно много новичков. Что вселяет в меня уверенность, что я все-таки найду Мэрион. Проблема в другом. Послать к нему я могу кого угодно, но где гарантия, что его удастся уговорить? Тогда… – Он осекся. – Словом, решать тебе. Все зависит от тебя.

Иллюзия выбора… Как это похоже на Хендрика. Или я еду поговорить с Омаи, или Омаи умрет. Вот что имел в виду Хендрик. Если до Омаи не доберется посланец из Берлина, значит, доберется кто-то другой. И, что еще ужаснее, я понимал, что он прав. Может, Хендрик и мастак манипулировать людьми, но в большинстве случаев правда на его стороне.

Камилла сунула мне в руку поводок и пошла прочь из парка.

– Я тебе перезвоню. Мне нужно кое-что обдумать.

– Даю тебе час.

– Час? Отлично.

– Камилла, подожди! – крикнул я, как только нажал отбой. – Куда ты?

– Домой.

– Камилла?

– Кто тебе звонил?

– Этого я сказать не могу.

– Так же, как не мог сказать ей, кто я такая.

– Это была никакая не она.

– Том, я так больше не могу.

– Камилла, прошу тебя.

– Отвали.

– Камилла, ты что?

– Я изливаю ему душу, вообразила, что между нами что-то есть, а он утверждает, что я ему никто. Да пошел ты к чертовой матери! Я уже готова была с тобой переспать! Вот чем ты занимаешься? Манипулируешь людьми. Я для тебя – вроде очередной собачки для дрессировки.

– Авраама никто не дрессировал. Камилла, пожалуйста, подожди…

– Fils de pute! [24] Сукин сын! ( фр .)

Она ушла. Побежать за ней? Каждым атомом своего существа я рвался догнать ее. Может, поговорить с ней, объяснить, кто такой Хендрик? Наверно, я сумел бы все исправить. Но я стоял как пришитый, там, на траве, под пурпурным закатным небом, и смотрел, как угасает день. Лучше уж ее разозлить, чем подвергнуть опасности, думал я. Ничего себе дилемма!.. Единственный способ ее защитить – держаться от нее подальше.

Я уже и так ей навредил. Хендрик слышал ее голос. Возможно, уловил французский акцент.

Черт! Вот к чему приводит лишний стакан вина. И попытка найти родственную душу. Мгновенно попадаешь в западню. Но ведь я нахожусь в этой западне с 1891 года. Хендрикова мышеловка… Я чувствовал себя буквально парализованным. У меня никогда не будет своей жизни. И я только что огорчил единственного человека, который впервые за целую вечность пробудил во мне нежность. Черт. Черт. Черт!

– Черт, – сказал я Аврааму.

Авраам уставился на меня, не понимая, чем провинился.

Я думал, что вся моя тоска – от горя. Но люди способны пережить горе. Нескольких лет достаточно, чтобы справиться даже с самым сильным горем. Ну, если и не справиться , то, по крайней мере, с ним сжиться . Переключиться на других людей: друзей, родню, учеников, новую любовь. И мне это чуть было не удалось.

Но нет, все это курам на смех. Я никогда не смогу изменить к лучшему чью-то жизнь. Я должен немедленно бросить преподавание. Не пытаться ни с кем вести разговоры. Не завязывать близкие отношения. Я должен жить в полной изоляции. Надо вернуться в Исландию и не заниматься ничем, кроме заданий, которые поручает мне Хендрик.

Я не представлял себе, как можно существовать, не причиняя боли – себе или другим людям.

Рядом поскуливал Авраам, будто чуял, что мне плохо.

– Ничего, малыш. Пойдем домой.

Я дал Аврааму печенья, выпил водки, спел «Вновь появляется» Карли Саймон и повторял название песни до тех пор, пока не решил, что схожу с ума.

За десять минут до звонка Хендрику я открыл YouTube и набрал в строке поиска слова «Сол Дэвис». На экране появились волны и скользящий по ним на доске человек в гидрокостюме.

Человек вышел из воды и пошел по песку. Глядя в камеру, он качал головой, улыбаясь и хмурясь одновременно.

– Эй, парень, ты с этим не играй, – с австралийским акцентом сказал он. У него бритая голова, и на вид ему не больше двадцати лет, но у меня нет ни малейших сомнений: это Омаи. Я нажал на паузу. Его глаза смотрели на меня в упор, по лбу стекали капли соленой воды.

Я взял телефон, бережно зажал в ладони и ткнул пальцем в «Последние вызовы», а затем – в букву Х.

Хендрик ответил сразу.

– Ладно, Хендрик. Я все сделаю.

История моего знакомства с Омаи началась в один дождливый мартовский вторник на булыжной мостовой плимутской гавани. Я мучился с похмелья. В Плимуте я всегда страдал от похмелья. В смысле, я всегда был либо с похмелья, либо пьян в стельку. Гиблое место. Дождь, море, эль. Казалось, тут каждый потихоньку идет ко дну.