Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Ашер едва дождался начала Церемонии приглашения, чтобы уйти к себе. Но в этот раз никто никого не приглашал, не сговариваясь, все решили выдержать траур. Подождав пять минут, дон Гильяно хлопнул в ладоши, разрешая расходиться. В спальне Ашер нашел на полу, возле кровати, обручальное кольцо Амриты. Она вернула ему кольцо, а значит, больше не могла считаться его женой. У него не было ни сил, ни слез, чтобы оплакивать ее.

Ухали незатворенные ставни, ночной ветер заплетал кисейные шторы в косы, листал страницы дневника Амриты, который она забыла на столе. Запах роз, как стон, доносился из Сада. Не раздеваясь, он лег в постель, уставился в потолок и не сомкнул глаз всю ночь.

Новый день расцвел и увял. И еще один, и еще… Ночь Фортуны наступила и прошла. Амрита не вернулась домой. «Сколько раз я стоял на твоих похоронах, но всегда знал, что это не навечно. Теперь я боюсь думать, что ты навсегда оставила меня».

В тяжелом сне Ада завидовала танцовщице из Дома Гильяно, которая умерла в этом мире, умерла для семьи Гильяно безвозвратно и родилась в мире другом, не помня, кем была раньше. Если бы знать, как ей удалось сбежать из Дома Гильяно?! Как ей удалось найти убежище? Разве не это всю жизнь искала она – убежище, где никто и ничего не знал бы о ней? И вот, оказывается, спасение есть. Не в этом мире. В следующем.

Первую жизнь в чужом мире она была счастлива. И вторую жизнь – тоже. И была бы, наверное, счастлива и третью, если бы во сне к ней не явилась донна Кай и не сказала: «Ты, как и все предатели Дома Гильяно, рада сбежать от Семьи, но пройдет время, и ты начнешь безумно скучать по ней. Но у тебя не будет возможности вернуться. У тебя не будет шанса все исправить. С каждой новой жизнью твое предательство будет проступать все сильнее – и страдать ты будешь больше. Потому что твоя способность чувствовать и проживать жизнь как Гильяно никуда не делась, ты просто забыла о ней. Но она проявится и в этом мире. И тогда ты не будешь знать, куда бежать. У тебя будет только два выхода – умереть или сойти с ума. Когда же это произойдет, ты поймешь, что и тут выхода из мира, в котором ты находишься, нет.

Проклятие дона Гильяно всегда будет настигать тебя: „Проклят ты будешь в городе, проклят ты будешь на поле. Прокляты будут житницы твои и кладовые твои. Проклят будет плод чрева твоего и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих. Проклят ты будешь при входе твоем и проклят при выходе твоем“ [8] Второзаконие 28:16-19. .

Ты отдашь все: волю, разум, любовь – чтобы снова вернуться в Дом Гильяно. И ты будешь все это отдавать в каждой жизни, но Дом Гильяно не станет к тебе ближе. Только тогда ты осознаешь всю глубину предательства.

Когда живешь в мире, где есть Дом Гильяно, тебе всего лишь стоит набраться смелости, чтобы вернуться в него. Есть путеводные знаки, и всегда можно встретить кого-то, кто знает дорогу. Но что делать, если твое предательство столь глубоко, столь совершенно, что ты оказалась в мире, где никто и ничего не знает и даже не слышал о Доме Гильяно? Только ты знаешь о нем, да и то не наверняка. Эта роза просыпалась в разных садах, но не думала, по своей невинности не знала, что может проснуться в аду».

Ада проснулась – горечь на губах, звон в ушах и по всему телу липкая, невыносимая тяжесть. Она не помнила сон, который ее так испугал, но знала, что он был, как чудовище, поднявшееся из глубины, могущественный и отвратительный Левиафан.

Рядом – никого. А разве кто-то был? Или ей приснилось? Она готова была поверить, что все случившееся – сон.

«Ожерелье!» – Она бросилась к столу, где оставила сапфиры. Ада поднесла руку к груди, унимая бегущее без оглядки сердце. С ожерельем ничего не случилось! Она так боялась лишиться его снова. Снова? Она прикоснулась к сапфирам, реальность тут же размылась и разъехалась.

Она шла по Бронзовому дворцу. Двери открывались перед ней – стоило лишь назвать их имя. А у каждой двери имя было свое. У каждой колонны и каждого портала. Она знала их все. И называла их по очереди. Двери открывались перед ней, и раскрывались порталы. И вот перед ней Владыка Дома ножа и ключа. Она склоняется перед ним: «Приветствую тебя, о Владыка Сияния, тот, кто во главе Великого Дома, Принц Ночи и Кромешной Тьмы! Я предстала перед тобой. Обе твои руки спрятаны за спиной, и никто не знает, в какой руке у тебя ключ, а в какой – нож. Даруй мне способность говорить и направь ко мне мое сердце в час, когда облачно и темно.

Имя открывает все двери, – прошептала она. – Да обрету я имя в Великом Доме и да не забуду имени своего в Доме Огня в ночь подсчета лет и месяцев. Если приблизится ко мне кто-нибудь из Богов, да не утрачу я способности тотчас назвать имя его».

Имя Гильяно открывало все двери в мире. Древний род помнил и Шумер, и Вавилон, и Египет, и Рим. Гильяно никогда не умирали. Род их не прекращал быть. Гильяно уходили из жизни, чтобы вновь появиться на свет в семьях своих же братьев и сестер или даже своих детей. Они были одной семьей, они носили фамилию Гильяно и узнавали своих предков в своих детях. Они помнили прошлые жизни: те, дальние, – отрывками и вспышками, недавние, – от начала до конца.

Как была, в ночной сорочке, Ада сбежала вниз, по ступенькам. Каменный бассейн посреди холла. По две ступени с каждой из пяти сторон ведут на дно. Каждая ступень длиной во всю сторону. На этих ступенях во время жертвоприношений и казней стояли Гильяно, а на краю бассейна и вокруг него – те, кто лишь принадлежал Дому, но не являлся его плотью. Дно бассейна в такие часы было усыпано красно-белыми розами, которые впитывали кровь, как воду. А дон Гильяно стоял в центре рядом с тем несчастным, которого казнили или приносили в жертву, в руке у дона всегда был фамильный ритуальный нож. Теперь Ада знала: она сама стояла в рядах семьи на этих ступенях.

В Мемориальной гостиной взгляд заметался по фотографиям. Нет, она не узнавала этих людей. Они были чужими для нее. Но они будто рассказывали историю о большой семье, в которой не было детей. В семье рождались не новые души, а лишь души старинные, те, что помнили свои прошлые жизни. Потому что таков был Договор с Хранителями Дома, которые жили недолго, всегда оставаясь молодыми. Хранители поддерживали себя кровью, а для того, чтобы расти, им нужны были души. Они питались ими. И чем древнее была душа, чем она была выдержаннее, тем больше удовольствия получали Хранители. Это была их единственная радость.

И была в Доме пара, чья любовь длилась веками. «Самый прекрасный цветок в моем Саду», – сказал бы про их любовь Великий Садовник. Но вопреки любви и ожиданиям вместо ребенка они зачали чудовище.

Чужие истории сменялись калейдоскопом перед внутренним взором Ады, но вот она снова в Бронзовом дворце, стоит перед престолом Владыки.