Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

– Ну-у-у, – протянула она, – родилась я в Выборге – городе неподалеку от границы с Финляндией. Собственно, раньше это была финская территория. И до сих пор финны не теряют надежды ее вернуть. Родителей у меня нет. Вернее, они есть, но я их не знаю… – И замолчала… Так дико звучал сейчас рассказ о несчастном сиротстве, в то время как они сидят на берегу теплого моря, под легким вечерним ветром, который шаловливо дергает углы белой до хруста отглаженной скатерти. – Что именно тебе хотелось бы узнать?

– Почему ты, когда спишь, обнимаешь себя за плечи?

Ада насторожилась:

– Откуда ты знаешь, как я сплю?

– Иногда по утрам я захожу в спальню, чтобы посмотреть на тебя.

– Посмотреть на меня… – повторила она, не в силах вот так сразу переварить неожиданную новость. Может, она ошибалась в нем? Не такой уж он и бездушный делец. Или она небезразлична Ашеру?

– Так почему ты обнимаешь себя? – настаивал он.

– Потому что никто больше меня не обнимает, – ответила она тихо и честно, но тут же спохватилась, что причина выглядит жалкой. – Я ведь выросла в интернате. Так легче было согреться. Привычка… Тебе не понять, – добавила она, потому что холеный благополучный Ашер, конечно, не может ничего знать о тяготах интернатской жизни.

– Думаешь, я не знаю, что такое холод? Я воевал. Замерзал и голодал. Всякое бывало.

Она улыбнулась. Трудно было представить Ашера в походной палатке.

– И где ты воевал?

– В последние годы – в Африке, на Ближнем Востоке. В пустыне только днем жарко, ночью температура ниже нуля. Замерзнуть там – пара пустяков.

Ада недоверчиво покачала головой:

– Ты убивал людей?

– Случалось.

– А за кого ты воевал?

– Гильяно бросают кости, чтобы выбрать сторону. Мы не заинтересованы в исходе войны, нам важна сама война. Для того чтобы считаться взрослым, юноша из нашей семьи должен научиться убивать.

– Немного бесчеловечно. Тебе так не кажется? – Иронией она пыталась замаскировать внезапный ужас, который вдруг пророс сорняком и пустил пышные побеги.

– Наоборот, это самый правильный, естественный путь. Люди созданы, чтобы бороться, убивать друг друга.

Ада возразила:

– Убийство – самое страшное преступление.

– Да, когда преступаешь Закон. Но если это жизненная необходимость, то убийство – право человека. Право того, кто сильнее.

– Какое-то нецивилизованное право. Так, наверное, поступали в каменном веке. Не оттуда ли ты?

– Цивилизация делает из людей слюнтяев, учит их быть слабыми, а чтобы выжить, человеку нужна сила.

– Но смысл? Мораль, религия учат милосердию. И ведь люди смертны. Сегодня ты победитель, ты выжил, а завтра тебе все равно приходится умирать. И во что превращается твоя сила, когда ты лежишь в гробу в белых тапочках?

– Вот именно… нам всем предстоит умирать. И очень важно, какими мы подойдем к этой черте. Со смертью многое только начинается.

Ада поняла, что Ашера не переспоришь. У него свое мнение. Да она и не спорила. Приятно иногда поболтать. Для разнообразия.

Ада думала, что «съездить к морю» означает выходные на пляже. Но они жили в отеле уже пятый день, и Ашер не упоминал об отъезде. Вечно занятой, он выкроил половину рабочей недели на отдых. И кто знает, сколько у него еще в запасе свободных дней? Аду пугало это неожиданное безделье, казалось, что еще чуть-чуть – и наступит конец света. Ашер приходил на пляж рано утром. Уплывал далеко. Проводил в воде несколько часов. В первый день его не было так долго, что Ада начала беспокоиться. Но, похоже, вода не могла поглотить Ашера Гильяно, у стихии не было права убить его.

В тот первый день, когда Ада ждала его возвращения, тревожилась и ощупывала взглядом морской горизонт, она подумала, что ни разу не видела тела Ашера, его всегда скрывала одежда или темнота. Он вышел из воды, и первое, за что она зацепилась взглядом, – татуировка на правой стороне груди. Клинописный знак, как те, которыми была испещрена его записная книжка. Она не могла отвести глаз. Очертания знака вдруг засияли, как солнце.

– Ты хорошо плаваешь, – запинаясь, пролепетала она.

– Умение плавать – это дань традиции, – откликнулся Ашер. – Жизнь зародилась в океане. Разумная – в том числе.

Это были последние слова, которые она слышала. Позже она сомневалась в том, что Ашер сказал именно их. Он мог сказать что угодно. Ей могло послышаться. Мгновение – и она провалилась в сияющий золотом колодец. Жгучий свет разъедал глаза даже сквозь закрытые веки. Солнце приблизилось к лицу и дышало смертью. Ада медленно приходила в себя. Она лежала на песке, Ашер стоял перед ней на коленях. Левой рукой он закрывал татуировку на груди, а правой помогал ей подняться.

– Не смотри на меня, – велел он. Убедившись, что она может сидеть без поддержки, натянул через голову футболку.

Ада сидела, ощущая соленый ветер на губах, она видела песок, уходящий под воду. Волны, которые терпеливо, но безуспешно пытались смыть пляж с лица земли. Но она не представляла, кто она и как здесь оказалась. Кто этот человек, который велит ей не смотреть на него? Он ее господин? Или раб? Она владеет этой землей или странствует по свету? Она была готова поверить любой истории, которую услышит. Но Ашер не стал с ней разговаривать. На ладони, ногтем, царапая кожу до крови, он в несколько штрихов начертил пять стрел с оперением. И тут же приложил мокрую от крови руку к груди Ады. Она так глубоко вдохнула, будто делала первый вдох в своей жизни. Память вернулась, как удар. Она вздрогнула, узнав Ашера.

– Теперь тебе надо поспать, – сказал он. – Жаль, что так вышло. Теперь едва ли ты меня забудешь.

– Не хочу тебя забывать. – Сил хватило лишь на слабый протест.

– Поверь, лучше забыть. – Он подхватил Аду на руки и понес в дом.

Каждый день на завтрак Ада ела фокаччо с молоком. Чудесное типично лигурийское блюдо. Простое как земля, вкусное как амброзия. Местные фокаччо – гимн из муки, воды и оливкового масла. Иногда с мощным соло выступает мягкий сыр, которым начиняют лепешку. Ада обмакивала кусочки хлеба в молоко, причмокивала от удовольствия и даже облизывала пальцы. Она жевала лепешки и на пляже, под кофе, или как закуску к фруктам. Ела – и не могла наесться. Ашер даже подшучивал над ее ненасытностью. Шутки у него были своеобразные, скорее обидные, чем смешные.

Постояльцев в отеле не прибавилось, и Ада начала подозревать, что Ашер зарезервировал весь отель для них двоих. В соседней деревне, куда они ходили гулять вечером, все гостиницы забиты под самые крыши, в ресторанах стоило только освободиться одному столику на улице, как его тут же оккупировала шумная курортная компания. Ашер морщился от шума, от наплыва туристов, и Ада лишний раз не настаивала на прогулке, хоть в деревне было веселее, чем торчать в пустынном отеле каждый вечер.