Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

— В вашем возрасте? В таком состоянии?

Она поспешила прикусить язык — надо же, не сдержалась и нечаянно проговорилась о серьезности моего положения. Но тут же с удвоенной жесткостью начала задавать скорбные вопросы, недоступные пониманию пациента, логика которых начисто сокрыта от него мраком.

— Сколько вы мне даете? — прямо спросил я.

Она перестала стучать на машинке.

— Чего, простите?

— Сколько мне еще жить осталось, а? Надо устроить кое-какие дела, — раздраженный ее непонятливостью, уточнил я.

— Если мы будем так же сотрудничать, то половину, — ответила она.

— Половину… чего? — на этот раз не понял я.

— Течение болезни индивидуально. И мы попытаемся приостановить ее, — утешила она меня. — Могу показать вам статистические данные, наши и зарубежные достижения в лечении этой болезни. Мы даже излечиваем ее! — добавила она, с ироническим видом покачав головой.

А она неплохой психолог, я по достоинству оценил оскорбленную нотку в ее монологе, так сказать, каплю уксуса, и уже готов был снова верить ей.

— Утешаете?

— Зачем мне это нужно? — На шее у нее набухла жила, ишь ты, в молодости она, видимо, была вполне ничего в постели. — Вы должны убедиться в необходимости лечения. Регулярного, последовательного. А вы неизвестно где пропадаете, влюбляетесь, или что там еще делаете.

— Это плохо? — спрашиваю я тоном, при котором остается шаловливо подмигнуть.

— Не лечиться? Еще бы! — Она пристально смотрит на меня, словно только сейчас разглядела мое лицо. — У вас отличное настроение, это правильно. — Такими словами она одобрительно похлопала меня по плечу. — Любовь, кстати сказать, тоже болезненное состояние.

— ?!

— Увеличивается частота пульса, иногда повышается температура, меняется поведение. — И она продолжала перечислять явно ненаучные аргументы.

— Не будь я таким больным, попросил бы вашей руки, — сказал я врачихе, чтобы привести ее в замешательство. Мне это удалось.

— Что-что?

— Вы прекрасно все слышали. Все.

— Вы?

— Вашей.

— Это вы чего вдруг? — Она присматривалась с недоверчивостью циклопа, но замешательство не позволяло ей сосредоточиться.

— Для чего мужчины просят руки у женщин?..

— Чтобы их, наивных, обмануть, облапошить и безжалостно оттолкнуть, — значительно тише сказала она. — Не все, конечно, но других днем с огнем не сыщешь, как шафран. — И она назидательно подняла палец.

— Как шафран?..

— Ну да, попробуй найди шафран, — заключила она, закрыв тему. Потом похмыкала, словно переворачивала страницу во время доклада. — У вас колет в груди, особенно при глубоком вздохе, боли в нижней части живота и в правом подреберье, — перечитывала она напечатанное, а я должен был поддакивать.

Что я и делал.

— Пройдете компьютерное томографическое исследование, а перед этим сдадите кровь на биохимический анализ и сходите на ультразвук.

— Что, совсем плохо? — От меня не укрылось ни малейшее, самое незначительное движение ее мускулов.

— Да не думайте вы об этом! Понапрасну утешать вас не буду, но с депрессией к нам не ходите! Поверьте, все, что мы будем вам делать, имеет значение, мы хотим вам помочь, — она заговорила ласковее и этого тона уже не оставляла, была внимательна ко мне и, выпроводив в коридор, долго, как, наверное, ни одному пациенту, смотрела мне вслед. Еще бы! Просил ли у нее руки хоть один из нашего брата?

Попиваю капли, боль переходит в тупое нытье. За всю жизнь я столько не думал о своей печени, диафрагме и узлах в брюхе, как сейчас, когда они постоянно напоминают о себе. Другие органы, возможно, у меня тоже побаливают, но о них я мало знаю, так что внимание сосредоточено на более известных. Яна ни о чем не догадывается. Собственно, она тогда слыхала от меня о болезни, но не поверила, поэтому правда до нее и не дошла.

Не могу нахвалиться каплями, пью утром и вечером. Купил фармакологию для медиков, но мало что понял из нее, фирма пишет тайнописью, для посвященных, о механизме воздействия лекарства я так ничего и не выяснил. Жалко, потому что я отношусь к тому типу людей, которые могли бы способствовать благотворному процессу, если б понимали, что к чему, пускай это даже всего лишь фикция.

Когда я признался Яне, что́ со мной происходит, она засмеялась, заявив, что не узнаёт меня, я, видимо, общаюсь с духами и занимаюсь спиритизмом и стал уделять себе слишком много внимания. И вообще!

Это ее «и вообще» было чересчур легкомысленно! Мне доводилось слышать и более значительные слова… Чего я взъелся, мало мне моих бед?

Я чувствовал себя прилично; на дворе посвежело. Захватив с собой капли, я вышел на улицу. У меня не было твердого плана, но ноги сами понесли меня к Яне. Ее не оказалось дома. Я обошел все ее излюбленные места, правда, лишь общественные заведения, подружек я толком не знал, да и знал-то немногих.

Я отгонял от себя страстное желание поговорить, особенно о письме, которое получил от Мишо. И видеть ее хотелось, услышать ее хихиканье и всякие сумасбродства.

Набравшись смелости, я позвонил в квартиру Яниной однокурсницы, но и той дома не застал. Открывший дверь молодой мужчина высказал предположение, что обе они, скорее всего, в «Степсе» [56] «Степс» — студенческий клуб. . На дискотеке, объяснил он.

Меня в «Степс» не пустят как пить дать, даже если суну сотню; это во-первых, а во-вторых, она обидится.

Тем не менее одиночество сильно способствует меланхолическим настроениям. Я сразу придумал столько ясных и разумных доводов о необходимости разыскать Яну, что остановился только перед входом в клуб.

Земля дрожала, в недрах ее громыхал вулкан барабанов — того и гляди произойдет извержение. Ревели трубы. Да, такое вполне подойдет как дразнилка или присказка: Иван Гу́дец — на гудке гуде́ц, вылетел в трубу.

Недолгие переговоры, и вот я уже протискиваюсь в уголок бара, откуда удобнее всего обозревать зал. Ни Яны, ни ее приятельницы не видно. Я не тушуюсь, потому что при здешних стробоскопических эффектах самое знакомое лицо можно не узнать.

— Это кто? — вопрошает бармена болезненного вида кощей в засаленном пиджаке, кивнув в мою сторону.

— Не беспокойся, — говорит бармен и смотрит на меня взглядом, по которому мне становится ясно, что придется угостить его стопкой.

— Ну, гляди! — Кощей рассматривает меня с близкого расстояния, затем исчезает в толпе танцующих.

— Заместитель завклубом, — перекрикивая музыкантов, сообщает мне бармен.

— Налей себе водки! — заказываю я, как и собирался.

— Я на работе.

Он взмахнул рукой с купюрой и дал мне — сдачи мелочью, но водку наливать себе не стал.

— Ты случайно не знаешь Яну М.?

— Дочка?