Юрий Додолев - Просто жизнь: Повести и рассказы

— Ты?

Егор узнал Рыбина и почему-то обрадовался.

— Промокли мы до самых костей, — пожаловался ефрейтор. — На пути поломка была. Первым делом обогреться и обсушиться надо.

— В блиндаже битком, — предупредил Егор.

— Втиснемся!

— Навряд ли.

— Втиснемся! — уверенно повторил Рыбин и обернулся. — Скоро вы там?

— Сей секунд, Лексей!

— Ездовой наш, Фомин, — объяснил Рыбин.

Фомин спрыгнул в окоп вместе с другими бойцами.

— А Кущ где? — поинтересовался Рыбин.

— До ихнего командира ночевать пошел. — Фомин кивнул на Егора. — Оне сегодня в настроении. Так что, Лексей, смело можешь тикать, если какая на примете имеется.

— Сдурел, старый? — рассердился Рыбин.

Фомин отступил на шаг.

— Ты ведь, Лексей, такой: юбку увидишь — ноздри раздуваешь.

— А ты как думал? — огрызнулся Рыбин. Повернувшись к Егору, спросил: — Женщины тут есть?

Егор почувствовал, как его рот помимо воли растягивается до ушей.

— Та девушка тут.

— Какая девушка?

Егор обиженно засопел.

— Надя? — догадался Рыбин.

— Она.

— Не может быть!

— Точно, — подтвердил Егор. И на всякий случай добавил: — Недавно разговаривал с ней.

«Значит, сбылось», — подумал Рыбин и спросил:

— Объяснился?

— Да нет.

— Чего?

— Боялся, что не поверит.

— А я сразу ошеломляю их. Женщины любят смелых и напористых.

— Не все, — подал голос Фомин.

Рыбин покосился на него.

— Пошли, что ли.

Из блиндажа пахнуло духотой и почти тотчас раздалось:

— Холодно же, черти!

— Не ори, — беззлобно сказал Рыбин. — Дышать нечем, а он — холодно.

— Больной это, — предупредил Егор. — Наверное, малярия.

— От такой вонищи какая хочешь хворь прицепится, — пробормотал Фомин.

Рыбин рассмеялся. Смех разбудил бойцов. Кто-то проворчал спросонок:

— Кто там глотку дерет?

— Боги войны прибыли, — объяснил Рыбин. — Ну-ка потеснитесь, ребята!

Егор подумал, что кому-то придется спать стоя, но после недолгой возни, к его удивлению, разместились все: кто-то лег бочком, кто-то поджал под себя ноги. «Как в переполненном трамвае, — подумал Егор. — Даже пошевелиться нельзя».

— На волю пойду, — сказал он.

— Под дождем кемарить будешь? — подковырнул Рыбин и потрогал заметно подросшие за последние дни усики.

— Зачем под дождем? В лесу стог есть — сам видел.

— А не побоишься один?

— Н-нет. — Егор подумал, что в лесу, пожалуй, будет страшновато, но отступать было поздно.

— Я тоже пойду! — неожиданно сказал Рыбин. — Зароемся в сено — хорошо будет.

— И я с вами, — присоединился Фомин.

Стог нашли быстро. Он был огромный, издали походил на покинутый дом. Фомин растер несколько сухих травинок, понюхал их:

— Прошлогоднее!

— На нюх определил? — поинтересовался Рыбин.

— Обыкновенно, — отозвался Фомин. — Свежее сено полднем пахнет. Я до войны конюхом был и это верно знаю.

Они разворошили сено, устроились и несколько минут молчали, вслушиваясь в шорохи дождя. Потом Рыбин закурил.

— С оглядкой, Лексей, — забеспокоился Фомин. — Ведь ровно на порохе лежим.

— Не впервой, — буркнул Рыбин и вспомнил, как много много лет назад (ему казалось, что это было давным-давно, на самом же деле эти годы можно было по пальцам пересчитать) он вот так же покуривал на свежем, еще сохранившем солнечное тепло сене. Рядом с ним лежала Маруся, чуть напуганная, но счастливая. В тот день не было дождя, на небе крупно мерцали звезды, от луны тек ровный, мягкий свет. Из деревни доносились переборы гармошки, приглушенные расстоянием; изредка то появлялись, то исчезали какие-то огоньки.

— Светлячки, — прошептала Маруся.

Рыбин выпустил изо рта дым и нежно поцеловал Марусю в глаза; хотел поцеловать в губы, но спохватился: «Табаком пахнет».

Маруся вздохнула и сказала:

— В глаза целовать — к разлуке.

— Чепуха, — возразил Рыбин.

«Маруся права была», — подумал он сейчас и сказал вслух:

— Не спится.

«Не спится», — молча согласился Егор. Ему хотелось поговорить о Наде, но он почему-то стеснялся Фомина.

— О чем думаешь, Егор? — спросил Рыбин: ему тоже надоело молчать.

Фомин чихнул, и Егор пробормотал:

— Просто так лежу.

— И Надю не вспоминаешь?

— Н-нет.

Рыбин хмыкнул. Повернувшись к Фомину, спросил:

— А ты, старый, почему сон гонишь?

Фомин вздохнул:

— Кости ломит, и думки с головы нейдут.

— Все небось, ё-мое, о дочерях?

— А то о ком же? — Фомин повозился на сене. — Восемь детей, и все девки — это, Лексей, сурьезный вопрос.

Егор попытался представить себе дочерей Фомина, но перед глазами стояла Надя. Еще вчера Егор и не подозревал, что на фронте люди не только стреляют, ходят в атаки, спят где попало, но и влюбляются, тоскуют друг о друге.

Рыбин, видимо, догадался, о чем думает Егор, проговорил негромко, словно рассуждал вслух:

— Вот такие пироги… Война войной, а любовь любовью. Она и смерть вместе ходят. И не только здесь — повсюду. Про это даже в книжках написано.

— Написать все можно, — возразил Фомин.

— Не скажи, — не согласился Рыбин. — Есть очень правдивые книжки. Читаешь такую и веришь — было!

Фомин покряхтел, выражая сомнение.

— А вы, отец, какие книжки читали? — обратился к нему Егор.

— Я-то? — Фомин снова повозился на сене. — Я, сынок, не шибко грамотный. По складам читаю. До войны, окромя районной газеты, ничего не выписывал.

— Чего так? — спросил Рыбин.

— Средства не позволяли.

— Тогда бы лучше центральную, — запоздало посоветовал Егор.

— Районная нужна была.

— Зачем?

— В ней каждую неделю сводки печатались.

— Какие сводки? — удивился Егор.

Фомин снисходительно объяснил:

— Какой колхоз на каком месте.

— Твой на каком был? — поинтересовался Рыбин.

— Мы завсегда посередке шли.

— Почему?

— Земля плохая у нас и людей нехватка.

— А сам-то ты как работал?

— Два раза первые места одерживал. — В голосе Фомина прозвучала гордость. — Один раз грамоту дали, вдругорядь — отрез на кустюм. Хо-ро-ший кустюм получился — темно-синий шевиот.

— Цел он?

— А то как же! — Фомин помолчал. — Вот вернусь с войны, нацеплю на него медаль — и айда жениховаться.

Рыбин рассмеялся.

— Так тебе и позволят!

Фомин тоже рассмеялся — по-стариковски добродушно.

— Твоя правда, Лексей, — не позволят. А вот таких, как ты, Лексей, женский пол сильно уважает.

— Сам знаю.

— Этого парня, — Егор почувствовал, что Фомин смотрит на него, — тоже любить станут.

— Уже, — сказал Рыбин.

— Ну-у?..

— Факт! Захомутал тут девчонку, как говорится, с ходу.

Фомин задумался.

— Часом, не ту, возля которой ты, Лексей, перья распускал, когда колонна стояла?

— Угадал, — проворчал Рыбин.

— Значит, про нее у вас разговор недавно был?