Стюарт О’Нэн - К западу от заката

— Не знаю, хочет ли их она.

— Значит, дура. У вас будут красивые. Вы ведь красивые. — «Каасивые». Дотти с силой чокнулась с ним, пролив виски на скатерть, промакнула пятно пальцами и стряхнула брызги через плечо — на удачу.

— Глянь на него, — сказала она. — Если я его когда-нибудь убью, не удивляйся.

По пути домой Скотт передал Шейле их разговор, выпустив кое-какие места.

— Да, кажется, я слышала об операции.

— А я — нет.

— Еще говорят, что Алан нашел себе другую.

— Другую?

— Так говорят.

— Неудивительно, что она бесится. — Скотт смотрел, как тени от уличных фонарей проплывают по ее лицу. — Спрашивала, заведем ли мы детей.

— Так и спросила?

— Да.

— И что ты ответил?

— Сказал, что не знаю, хочешь ли этого ты.

— Хочу, — сказала она, взглянув на Скотта и с вызовом улыбнувшись.

— Она обрадуется.

— Кто знает.

До Рождества оставалась неделя, Шейла хотела елку. Скотту ничего нельзя было поднимать, так что установить ее помогла Фрэнсис. Верхушку кривоватого дерева украсили звездой из Японии. Ножницами для кромок Шейла обрезала неровные ветви и придала ели желанную форму. Под рассказы Скотта о детстве она украшала каминную полку благоухающими восковницей свечами в вазочках, а на закате зажгла фитили, и он будто вернулся в дом бабушки Маккуилан. За окнами падал снег.

Для Скотти был приготовлен особый подарок: Скотт обратился к отцу Фрэнсис, чтобы тот переделал одну из старых шуб Шейлы из чернобурки, которую она уже не носила. У старика оказались золотые руки, и когда Шейла увидела шубу на Фрэнсис, тут же захотела ее вернуть.

В пятницу снова вышли в свет — в «Пантаджес» [183] «Пантаджес» — крупнейший кинотеатр Лос-Анджелеса эпохи золотого века Голливуда. давали показ для прессы «Того, что называют любовью» с Мелвином и Розалинд [184] Мелвин Дуглас (1901–1981) — актер, двукратный лауреат премии «Оскар». Розалинд Расселл (1907–1976) — американская актриса, удостоена звезды на голливудской «Аллее славы». в роли молодоженов. Замысел был одновременно и чудным, и смелым, и совершенно неестественным. Молодая жена предлагает мужу отложить первую брачную ночь на три месяца, желая проверить совместимость характеров в семейной жизни. Скотт съел три шоколадки и теперь смотрел на зрителей так, как смотрел бы Стар, недовольный количеством зрителей в зале. Нужно же было учесть, что все еще сидят по домам после Рождества. Каждый раз, когда экран вспыхивал светом, из темноты проступали подвесные люстры и позолоченные барельефы на потолке. Может, мысли эти навевал праздник, но по размерам и роскоши кинотеатры напоминали храмы. Ежедневно миллионы верующих приходили услышать новую притчу. И если актеры были их святыми, то кем были продюсеры?

Мелвин Дуглас прошел через все искушения и уже почти получил вожделенную награду, как в самом конце подхватил страшную сыпь. Так что со счастливым концом и ему, и зрителям предлагалось подождать как-нибудь до следующего раза. Стар бы такое никогда не пропустил. Медленно и безучастно, будто только проснувшись, люди вставали и тянулись к гардеробу. Скотт поднялся и тоже стал пробираться через ряд, встав в главном проходе за Шейлой. Внезапно свет в зале мигнул, и заряд тока прошел через руку Скотта в шею, где перешел в жжение.

Он пошатнулся и схватился за подлокотник, чтобы устоять. Получилось вдохнуть. Шейла продолжала идти вперед.

— Шейла. Стой.

Она удивленно повернулась, не понимая, почему Скотт остановился. Короткий момент осознания, и она бросилась к нему. Схватила под локоть, поддерживая, пока мимо проплывала толпа.

— Порядок, мне уже лучше.

— Может, присядешь?

— Подумают, что пьян.

— Да ничего они не подумают.

— Я могу идти.

— Уверен?

Мог, опираясь на нее. Шейла поддерживала его, будто хромого. В фойе стоял фонтанчик с водой, можно было запить таблетки. Она наблюдала за ним, как мать, губы подрагивали от беспокойства.

Ночной воздух бульвара Голливуд привел Скотта в чувство. Отпустило. Он даже мог сесть за руль — «если машину не угнали», — пошутил он. Не нужно тревожить врача, все равно придет завтра. Да и что он сделает? Предпишет отдых?

— Как приедем домой, марш в постель! — велела Шейла.

— Есть, мэм!

Скотт принял лишнюю ложку снотворного и проспал до полудня. Он бы не отказался от чашки кофе или бутылочки колы. День выдался чудесный, солнечные лучи падали на ковер, воспроизводя сложный узор веток за окном. В Лондоне была ночь, на голову Эдварда Мэроу [185] Эдвард Мэрроу (1908–1965) — американский теле— и радиоведущий, журналист, прославившийся радиорепортажами из Лондона во время Битвы за Англию. падали бомбы, завывали сирены. Горели доки. Весь Голливуд и половина Беверли-Хиллз, так сказала Шейла. Они дослушали репортаж до конца, не в силах выключить.

Около часа заглянула на минутку Фрэнсис с письмом для Скотта, и Шейла рассказала ей о случившемся.

— Comment allez-vous, monsieur?

— Bien. Ce n’est pas grave. Merci, Françoise. Au revoir.

— Au revoir, monsieur [186] — Как вы себя чувствуете, месье? / — Хорошо. Ничего серьезного. Спасибо, Франсуаза! До свидания. / — До свидания, месье ( фр .). .

Шейла сделала сэндвичи с пряной ветчиной, помыла посуду и поставила последнюю часть симфонии № 3 Бетховена. Потом вытянулась на диванчике и стала читать Скотту подробную биографию композитора, пока тот сидел в большом кресле, склонившись над «Эламни Уикли». В два должен был прийти доктор, чтобы снять кардиограмму. В футбольной команде намечались изменения, и Скотт в волнении пробежал статью, ища глазами, кого же объявили лучшим игроком всех времен. Еще в Ньюмане он видел, как Хоби Бейкер [187] Хобарт Бейкер (1892–1918) — непрофессиональный американский футболист и хоккеист, выступавший за команду Принстона. Разбился на военном самолете уже после получения приказа возвращаться домой, что породило версию о самоубийстве. забил мяч с рук в последние секунды игры с Йелем, такое не забывают. Непобедимая команда того года вошла в историю. Трое погибнут в окопах, Бейкер — в авиакатастрофе. Скотт думал о них как о мужчинах, но, конечно, все они были еще мальчишками.

Чтобы проверить память, он взял карандаш и стал записывать на полях имена всех одиннадцати игроков основного состава. Прескотт в центре, Холлуэй и Стэнтон — защитники, Диц и кто-то еще — полузащитники. Покусывая губу, Скотт перечислял имена. Симфония дошла до кульминации, Шейла кивала в такт тяжелым аккордам, напоминавшим грохот бомбардировки, только вдохновленным другой войной. Почему Бетховен преклонялся перед Наполеоном? Надо будет спросить Шейлу.

Игла поднялась, тонарм вернулся на место и защелкнулся, воцарилась тишина. Шейла с улыбкой огляделась. Скотт улыбнулся в ответ.