Виталий Науменко - Бедность, или Две девушки из богемы

— А что, ночью никого не подселили? — сквозь сон спросил

Сережа.

— Никого. И этот, как его, порватый, в Тайшете вышел. И на

боковушках никого. Вы до Братска? Падунские Пороги?

— Ну да. Откуда знаете?

— Проводница же билеты проверяла. Меня Алеша зовут. Я тоже

там живу.

— Сережа. Я сейчас, мне нужно в партизаны поиграть, — Се-

режа почувствовал то, что с ним всегда происходит утром в поездах

дальнего следования, схватил полотенце и устремился в туалет. Тот, слава богам, был открыт. Поезд трясло со страшной силой. Сережа

на секунду представил, как все пассажиры подпрыгивают на своих

местах и головы их постукивают о третьи полки, как рельсы.

Наконец он добрался до зеркала, посмотрел на себя и подумал:

«Вот почему меня Женя разлюбила. Это надо видеть!».

Затем меня и читателя ожидает идиллическая сцена: Ненашев и

андрогин доедают лапшу, вавилоны пачек которой за ночь чудесным

образом растаяли, приблизительно обнажив контуры стола.

— А вы кто по профессии, если не секрет? — спросил, при-

ветливо улыбаясь, андрогин.

— Филолог. То есть студент-филолог. Заочник. На пятый курс

перешел.

— А я крановщик, представляете? Никто не верит. Я даже игру

придумал: угадайте, кто я по профессии, все говорят: повар или

цветы разводите. Смешно, да? — Алеша искренне залился смехом.

Этот искренний смех и разбудил в Сереже исповедальность —

перед его лицом так и стояло лицо Жени. И он открылся крановщику

во всем: как его мучает любовь, как часто предают друзья, почему

он едет в Братск, даже не зная, можно ли пробраться в санаторий

«Братское взморье», ибо это закрытая зона, а новый парень Жени —

местный авторитет.

Андрогин надолго задумался.

81

ЭВОЭ

Андрогин надолго задумался.

— Ясно, — сказал, наконец, он, — мы проникнем туда и сделаем

все по классу премиум. Мне поможет свояк, он будет ждать нас на

«Жигулях» на лесной дороге. А в Братске все — авторитеты, так

что его не бойся. Если что, свояк подстрахует.

— На «Жигулях»?

— Без «Жигулей». Даст ему в глаз и всё тут. Крановщики долго

не разговаривают, это люди действия. Теперь держись за меня. Мы

ее вернем.

Заговорщики стали обсуждать план, как тайно проникнуть на

территорию «Братского взморья».

Чтобы не отвлекать внимание читателя на очень теплый при-

ем Сережи в «Падуне» многочисленными родственниками Алеши, среди которых находился и его свояк, уже замешанный в заговоре, перенесемся сразу к месту событий.

Свояк лихачил на «Жигулях» по ночной дороге и не умолкал

ни на минуту:

— Меня спрашивают: «А кто это приехал?» Я говорю: «Сергей

Сергеевич из Иркутска». А они: «Да знаем мы его. Можно подумать, мы тут в Братске никого не знаем».

— Я тут книжку в библиотеке взял. Начитался до невозможности.

Эдуард Асадов. Мощный поэт. Просто у нас один чувак поставил

себе задачу: скупить все поэтические книги мира. И скупил. А мне

жена посоветовала: «Асадова возьми, может, ума прибавится».

— Еще я вот чего подумал: зачем бабы в самогон димедрол до-

бавляют? Кручу руль, а руки трясутся. Хорошо — дорога тут кривая.

Наконец они достигли условного места.

Сережа бежал по территории санатория; впереди за раз-

нообразными кустами в лучах мечтательной луны мелькала

широкая спина андрогина. Охранник сидел в беседке с охот-

ничьим ружьем. Андрогин уверенно подошел к нему. Сережа

спрятался за деревом.

— Есть закурить? — буднично спросил андрогин у охранника.

— Да, наше вам, прости Господи.

82

Они молча курили минуту, Сереже показалось, что час.

— А что, давно заселились? — подозрительно спросил охранник.

— Да только что. Я помощник Евгении Моисёнок. Тут по биз-

несу труба у нас, вы понимаете, в чем дело? И вообще ее заказали.

Местные.

— Опа! А мужик ее только что в супермаркет уехал. За пивом.

Еще спросил меня: «Где тут у вас ближайший супермаркет?».

— Пока это ничего, — гнул свою линию андрогин, делая услов-

ный жест Сереже, — нас же двое здесь, будем посмотреть, а утром

я ее увезу. Номер у нее какой? В мобиле неохота рыться.

— 211.

Сережа рванул к санаторию, вокруг которого собралось невидан-

ное количество четырехколесных консервных банок (так он называл

автотранспорт), и стал выяснять у сонной санаторной девушки на

приеме, где тут какой номер.

Она подробно все объяснила, и только окончательно проснув-

шись, добавила:

— Почему вы интересуетесь? Всё равно без пропуска не пущу.

Идите, подышите свежим воздухом. У нас закрытый санаторий.

«Шоколадка! Вот чего мы не предусмотрели», — подумал Се-

режа. Но ничто не могло поколебать его решимости проникнуть в

комнату Жени.

НЕ ОДЕВАЯСЬ

Чудеса акробатики недоступны литературным описаниям, тем

не менее, именно благодаря им Сережа взобрался на второй этаж.

Женя вышла из душа, окрученная всевозможными полотенцами, как в плохом кино. Увидев Сережу, она нисколько не удивилась, присела в кресло и буднично закурила «More».

— А здесь не продают другие, — зачем-то сказала она.

«Почему у женщин всегда такие длинные сигареты? — непро-

извольно подумал Сережа. –— Или они никуда не торопятся? Убьют

ее, меня, обоих? Свояк не подмога».

83

Ненашев встал на колени и решил начать с Каролины

Павловой:

Везде влачил я, чужд забавам,

Как цепь свою мечту:

И в Альбионе величавом,

И в диком Тимбукту,

В Москве, при колокольном звоне

Отчизну вновь узрев,

В иноплеменном Лиссабоне,

Средь португальских дев…

— А что же ты не средь португальских дев, вали к ним! Или

ты хочешь, чтобы я тебе всё сказала? Всё, что я о тебе думаю? —

равнодушие Жени Моисёнок оказалось показным. Она, как в клетке, заметалась по комнате.

— Да я знаю, чего тебе надо, ты, псих! Тебе мамочка нужна, чтобы сопли вытирать. А я хочу мужика, сильное плечо. Пускай он

будет урод, придурок, сволочь вообще! Но чтобы я была за ним, как

за каменной стеной. А ты что умеешь? Ты даже носки свои пости-

рать не можешь. Да, мне нравится, что ты меня любишь, а то, что я

тебя не люблю и вообще терпеть никогда не могла, тебя не волнует, что ли?.. Да мне вообще по барабану, любят меня или нет, мне надо, чтобы меня содержали, и вся херня!.. Вы все такие… Поматросил и за

борт. Нет уж, помолчи. Сказочек твоих мне не надо. Я не собираюсь

выбирать, кто лучше разговаривает, а кто лучше молчит. Меня не

выбирают. Посмеялись, понудили, ты что-то себе доказал — герой

какой оказался! А я-то на похороны бы и сходила. Грустно всё равно.

Мы, девушки, сентиментальные очень, знаешь об этом?

Она нервически взглянула на часы – что-то дорогое, искрящееся