Эка Курниаван - Красота – это горе

– Недостойны они саванов, не говоря уж о местах на кладбище, – заключил Шоданхо.

К утру бандитов в городе убавилось наполовину – исчезли в мешках, завязанных пластиковым шнуром. Их находили вдоль дорог, в реке, в волнах прибоя, в кустах, в оросительных каналах. Одни тела трепали собаки, над другими вились мухи. До полудня трупы никто не убирал. Народ ликовал: наконец подоспела помощь, прикончили бузотеров, всех до единого! Конечно, никто не забыл расправу над коммунистами и годы засилья призраков. Но если речь о бандитах, пусть лучше станут призраками, чем живыми не дают покоя людям. И трупы оставляли гнить в мешках – черви и стервятники попируют. Но когда стало не продохнуть от смрада гниющих тел, начали понемногу избавляться от трупов, что лежали ближе к жилью, – так и закапывали, в мешках.

Похоронами назвать это было нельзя – так закапывают дерьмо, облегчившись в банановом саду.

Резня продолжалась две ночи, три, четыре, и пять, и шесть, и семь. Операцию провели умело, и с бандитами в Халимунде почти покончили. Но по-прежнему не знал покоя Шоданхо: Мамана Генденга среди мертвых не было.

Всю неделю не возвращался домой Маман Генденг. Майя Деви места себе не находила, особенно когда услышала, что городских бандитов убивают поодиночке вот уже семь ночей, выстрелом в голову или в сердце. Даже не зная, чьих рук это дело, легко догадаться – всем известно, кто носит оружие. И пошла Майя Деви искать Шоданхо.

– Это ты убил моего мужа?

– Еще не убил, – печально вздохнул Шоданхо, – спроси у солдат.

Майя Деви расспросила солдат, почти каждого, и все отвечали точь-в-точь как Шоданхо:

– Еще нет.

Но Майя Деви не верила. Если Шоданхо в свое время сослал Товарища Кливона на остров Буру, то и мужа ее, Мамана Генденга, убить способен. Она надеялась, что ее муж и в самом деле неуязвим, но, видя на улицах горы трупов, продолжала искать – может быть, и Маман Генденг среди них.

И, надев красный платок, чтобы не напекло голову, красавица Майя Деви осматривала мешок за мешком, развязывая веревки, – ее не пугали ни мухи, ни вонь – заглядывала в лица, в каждом ища любимые черты. Мамана Генденга среди них не было, но почти во всех узнала она его верных друзей – наверняка и он тоже погиб. Видно, только бахвалился, что пуля его не берет. Нужно его найти, и если он все-таки погиб – похоронить как полагается.

Подошла она к добровольцам-могильщикам справиться, не хоронили ли ее мужа.

– Судя по запаху, вряд ли.

– А как, по-вашему, должен пахнуть мой муж?

– Раз он главарь, то и смердеть должен хуже всех бандитов вместе взятых.

Майя Деви согласилась и продолжила поиски. Долго подстерегала два трупа, влекомых течением вниз по реке, а когда, выбиваясь из сил, наконец вытащила их на берег, то ни в одном не узнала мужа. Осматривала она и трупы на пляже (всех туристов давно как не бывало). И, потратив день на бесплодные поиски, вернулась домой – может, резня прекратится и муж придет. Желание ее не сбылось, и утром она продолжала искать, снова развязывала мешок за мешком.

Так тянулось и дальше, пока однажды ей не сказали, что видели ее мужа на седьмой день резни – он и Ромео бежали в джунгли. Но знают об этом и солдаты – потому время работает против нее. В надежде, что он еще не убит, Майя Деви в сандалиях на босу ногу и все в том же платке отправилась в джунгли и, спотыкаясь, пустилась вперед по заросшей тропе. Лес этот был заповедным еще с колониальных времен, и водились здесь не только обезьяны и кабаны, но и буйволы, и даже ягуары, но ничего не боялась Майя Деви. Только бы отыскать мужа, живым или мертвым.

Она остановила четверых встречных солдат:

– Вы убили моего мужа?

– На этот раз да, мадам, – сказал их командир, – примите наши соболезнования.

– А где труп?

– Пройдите еще метров сто, там и найдете тело, его уже мухи обсидели. Мы его прибили к дереву манго.

– В мешке?

– В мешке, – кивнул солдат, – лежит там клубочком, как младенец.

– До свидания!

– До свидания!

Майя Деви пошла прямо, как велел ей солдат, и шагов через сто увидела мешок, облепленный мухами. Его уже клевали стервятники, а два аджака тянули за края. Майя Деви разогнала их, развязала мешок – и вот он, ее муж, лежит “клубочком, как младенец”, точно он, хоть лицо и обезображено до неузнаваемости. Ни слезинки не проронила она там, в лесу. С невиданным спокойствием вновь завязала мешок пластиковым шнуром. Взвалить его на спину сил не хватило, и она тащила его волоком до самого кладбища Буди Дхарма, а там попросила похоронить мужа со всеми почестями. И всю дорогу тянулся за мешком шлейф мух, будто хвост кометы.

Мухи разлетелись, лишь когда Камино обмыл тело и умастил благовониями. Труп лежал окоченелый, с двумя пулевыми ранами, на лбу и на груди, – смерть, видимо, была мгновенной. Только увидев раны, Майя Деви дала волю слезам, и Камино, чтобы не растравлять ее горя, поскорей завернул тело в саван. Прочитал над ним молитву вместе с Кинкином, отдававшим последние почести своему несостоявшемуся тестю. Похоронили Мамана Генденга рядом с дочерью, и Майя Деви без малого час простояла на коленях меж двух могил – покинутая, осиротевшая. Она погрузилась в траур, и на третий день явился ей Маман Генденг.

Жизнь уже показала, что Маман Генденг неуязвим. Резни он не боялся. Но, не в силах больше видеть на улицах трупы друзей, сказал он Ромео, верному своему спутнику:

– Надо бежать в джунгли.

Бежали они на седьмой день резни, несколько раз меняли укрытие. Сказать по правде, город преману опостылел. Тошно вспоминать о своей неуязвимости и былой славе, когда друзья лежат мертвые у твоих ног!

– Скоро они станут призраками, а мы, если выживем, будем страдать, видя их муки, – сказал он по пути, вспомнив последние дни Товарища Кливона, как тот терзался, окруженный призраками друзей. Такая жизнь – невыносимая боль, и Маман Генденг хотел избежать такой участи.

– От призраков не скроешься, – сказал Ромео.

– Есть лишь один способ – стать одним из них, как Товарищ Кливон.

– Покончить с собой у меня духу не хватит, – отозвался Ромео.

– Я и сам не хочу, – отвечал Маман Генденг, – ищу другой выход.

Джунгли на мысу привлекли их безлюдьем. Заповедную землю не обрабатывают, крестьян там не встретишь, разве что наткнешься изредка на ленивых лесников. Маман Генденг рассчитывал выиграть время, прежде чем доберутся до них солдаты, – убить его не убьют, но крови попортят изрядно. Надо принять решение.

– Если все друзья мои погибли, то и мне жизнь не мила, – сказал он сокрушенно.

– Не хочу умирать, когда столько людей живут припеваючи, – сухо ответил Ромео.

– Но я и о жене думаю. Сначала дочку похоронила, а теперь и меня.