Карел Мисарж - Окраина

— Я буду ему напоминать…

Хрустит под ногами снег на улице. Франтишек с братом словно покачиваются в сетях огней. Светятся окна домов, светятся елочные украшения, светят уличные фонари…

— А все потому, что явились мы не в сочельник!

Брат не понял.

— Потому что на второй день рождества с колядками не ходят!

— Ах да! — засмеялся брат. — Так и есть, ха-ха!

И он запел:

Хруст снега прекратился — братья остановились, посмотрели друг на друга. И, вдруг расхохотавшись, повторили хором:

Домой ехали в отличном настроении.

Однако мать не разделила их шутливости; она сердито отрезала:

— Главное, спекулировать не забыл, хоть и рабочий!

Младший брат, сидя у печки-бидона, на которой проступили раскаленные буквы «MOLKEREI», бросил:

— Ловкий человек нигде не пропадет…

А средний, которому, как видно, не удастся закончить обучение в Праге, дополнил:

— А работящие руки любому режиму нужны…

Но мать не слышит их поддразнивания. Ее поглощают другие заботы. В печке гудит пламя. Все молча уставились на бывший молочный бидон. Потом мать кладет руку на плечо отца:

— Хотела бы я знать, что мы теперь, вдвоем-то, будем с этой стройкой делать?

После не слишком удачного визита в дом, который караулит безобразный голубь, Франтишек перестал строить иллюзии насчет девицы с раскосыми глазами. Он перестал верить в чудодейственную силу подаренных цветов, перестал верить в чудодейственную силу инженерского диплома. Цветы может дарить каждый, а инженеров, что ни год, сотнями выпускают институты.

Постепенно Франтишек доходит до мысли, что его вклад в будущую семейную жизнь — иной альтернативы он никогда не допускал — не представляет собой ничего выдающегося; какой есть, такой и есть, и ничего тут особенного нет.

Встречаются они теперь мало; но если принять в соображение каникулы и ту партию, которую Франтишек отзванивает в общем хоре молотков о кирпичи, да вдобавок последний год в институте, то не следует еще делать никаких заключений из того факта, что встречи с девицей стали редки. Так же как и из того, что теперь их встречи больше посвящены учебным делам. Осведомив друг друга о том, как прошли экзамены или зачеты, сколько прочитано учебной литературы и сколько, наоборот, еще не прочитано, оба, разом вздохнув, расходятся.

Оба утомлены стереотипными разговорами, но у них достаточно чувства юмора, чтобы развлекаться, открывая законы стереотипа. Вот с законом инерции, подчиняясь которому они звонят друг другу и ездят гулять на окраины Праги, дело обстоит труднее. Они боятся неодушевленных предметов. Боятся, что, если на другом конце провода не отзовется близкий, знакомый голос, телефон потеряет смысл и будет передавать одни дурные вести. Они страшатся маленьких пустых окошек, за которыми могут оказаться пустые кухни, голые комнаты. Кафе, переполненные чужими людьми, наводят на них ужас. И причина всему этому та, что ведь телефон-то изобрели специально для того, чтобы связывать Франтишка и девушку с раскосыми глазами, и новые районы, где дома украшены орнаментом, строят только для того, чтоб в один прекрасный день эти двое нашли среди однообразной череды свой дом.

Но никто не снимает с них бремя — принять решение на все последующие дни, недели, месяцы и годы. Вот в чем трудность. Поэтому они придерживаются общепринятых правил общения, а Франтишек старается объяснить неудачу своего тогдашнего позднего визита наименее болезненным для себя образом.

Насколько позволяет подготовка к завершению учебы, Франтишек ведет со своим приятелем долгие беседы о том, что было, чего не было и как бы должно было быть. Оба осторожно обходят тему, которая вскоре станет испытанием их многолетней дружбы. Для Франтишка еще не отпала возможность остаться работать в институте, осуществив недостижимую мечту всех студентов — жить в столице. От ночной болтовни о будущей жизни в пограничье до окончательного решения, которое будет означать потерю редчайшего шанса, — путь, усеянный камнями преткновения и изобилующий нежданными крутыми поворотами. Куда проще посиживать за широкими окнами кафе «Бельведер» и вести разговор, разматывающийся ниоткуда и никуда, о капризах девушки с раскосыми глазами. Как будто в разговорах можно определить отношения между двумя людьми, решить их судьбу. Ведь приятель — впрочем, как и сам Франтишек — говорит только то, что желательно услышать его партнеру по круглому мраморному столику кафе. И если все же в отношениях между Франтишком и медичкой с раскосыми глазами наступает решающая перемена, то причиной тому была вовсе не болтовня в кафе, а нечто коренящееся в прошлом обоих проблематичных влюбленных. Да и разговор-то, тот, последний, был совершенно банальный. Франтишек просто старался понять, почему его выставили тогда из дома любимой девушки. Конечно, друзья употребляют не такое сильное выражение, нет, нет, напротив, приятель высказывается осторожно:

— Переночевать у кого-нибудь в маленьком городишке — значит взять на себя определенные обязательства. Пойдут разговоры, люди сделают выводы — в сущности, вывод только один…

Франтишек, полагая, что объяснение приятеля будет не очень-то для него приятным, нетерпеливо перебивает:

— Какой же именно?

— А такой — что дело-то серьезное. Что ты, к примеру, женишься на ней и все такое. Я, правда, не знаю, какие у них там, в провинции, нравы, но думаю — что-нибудь вроде этого. Представь-ка себе обратное!

— То есть чтоб она переночевала у нас? — Франтишек невольно рассмеялся. — До недавних пор ей пришлось бы спать на полу. И если б она согласилась, в Жидовом дворе никому не было бы до этого дела. У нас там работают скотницами мать и дочь, обе незамужние. А в гости к ним на неделю, на месяц приезжают отец с сыном. Пожалуй, в Жидовом дворе даже обрадовались бы: значит, я еще не вовсе чужаком стал…

Приятель сдался. Разговор зашел в дебри, ему недоступные. А у Франтишка вдруг родилась мысль, которая совсем в ином, более благоприятном для него свете объяснила то унизительное ночное возвращение от девушки. Он даже удивился — как это раньше не пришло ему в голову!

— Я требовал от нее большего, чем готов был сделать сам!

На это открытие приятель реагирует молчанием, и Франтишек пускается в сумбурное повествование о невыполненных обещаниях, которые он неосмотрительно надавал девушке, расписывая совместную жизнь в пограничном городе, где так бурно растет химический комбинат.

— Я обещал ей прогулку к францисканскому монастырю, воскресный обед — и не сделал ничего!