Джефф Зентнер - Змеиный король

И с этими словами Дилл развернулся и пошел прочь.

— У тебя ничего не выйдет, — крикнул отец ему вслед. — Ты потерпишь поражение и падешь. Диллард! Диллард!

Но Дилл даже не оглянулся.

Снаружи, на парковке, ждал доктор Бланкеншип. Багажник его «приуса» был набит покупками из магазина Trader Joe's.

— Привет, Дилл, — сказал он, когда Дилл сел. — Готов ехать?

Дилл кивнул и улыбнулся.

— Да. Слушайте, доктор Бланкеншип, я тут подумал, вас не затруднит через пару месяцев подбросить меня до Мидл Теннесси? Я смотрел, как ходят автобусы, но это будет та еще задачка.

— Еще бы. Без проблем. С радостью помогу тебе там обосноваться.

— Это было бы здорово. Буду вам весьма благодарен.

— Мы даже можем заехать в Нэшвилл по пути, если захочешь проведать отца.

— Нет, спасибо.

Летние дни сливались в одну сплошную череду рабочих смен. В городе у него больше не было ни одного друга, поэтому в свободном времени Дилл не нуждался. Днем он работал у доктора Бланкеншипа, а вечерами подрабатывал на своей старой работе, в магазине Floyd's, отдавая матери столько денег, сколько мог, откладывая часть на учебу. В редкие минуты отдыха он писал песни или разговаривал с Лидией. Они общались каждый день.

Лидия днем была на стажировке, а вечерами работала над расширенной версией Dollywould : Далия и Хлои вложили деньги в запуск нового сайта. Она начала привлекать сторонних авторов и расширила круг освещаемых тем. Новая версия сайта уже вовсю собирала положительные отзывы и могла похвастаться громкими интервью.

Примерно через месяц после отъезда Лидии певица Лэйди увидела у нее в Twitter один из видеороликов Дилла. Она ретвитнула это видео для своих 1,9 миллиона подписчиков. Вот тогда у Диэрли все закрутилось всерьез. Спустя несколько недель менеджер Лэйди позвонила Диллу с предложением: Лэйди хотела записать одну из его песен в своем следующем альбоме. С явной иронией в голосе менеджер сообщила Диллу, что на роялти с этого альбома он сможет купить парочку учебников.

Дилл ждал доктора Бланкеншипа в своей гостиной, в окружении вещей, которые он собирался взять с собой в университет. Два дешевых чемодана, куда он положил всю свою одежду (включая ту, что Лидия прислала ему из Нью-Йорка), комплект постельного белья и полотенце. Рюкзак с ноутбуком. Гитара. Тетради с песнями. Он обвел взглядом свое скромное имущество, удивляясь тому, насколько неожиданный поворот сделала его жизнь.

Прошлым вечером Дилл устроил свою собственную прощальную церемонию на могиле Трэвиса и оставил ему бургер из Krystal.

Следующим вечером должно было состояться его первое выступление, в кафе. Обещали полный зал.

Мать Дилла, одетая в форму горничной, вошла к нему и осмотрелась. Ее лицо помрачнело.

— Я видела, чего Бог хочет для тебя, и хочет Он не этого, — сказала она.

— И чего же Он для меня хочет? — Он намеренно спрятал нотки недовольства, хоть и знал, что ее ответ ему не понравится. Ему не хотелось омрачать свой отъезд.

Каменное лицо матери смягчилось.

— Когда ты был еще младенцем, я держала тебя на руках и смотрела в твое лицо, Святой Дух открыл мне замысел Божий. Твое место здесь. Ты должен усердно трудиться, жить просто. Жить праведной жизнью.

Дилл запустил пальцы в волосы и отвел взгляд.

— Было время, когда я мог поверить в это.

Мать отшатнулась.

— Больше не веришь?

Дилл с минуту смотрел на ковер, сфокусировав взгляд на выцветшем пятне, которое иногда попадалось ему на глаза, когда он играл на гитаре.

— У меня тоже есть одно воспоминание. Когда ты лежала в больнице, в коме, после той аварии. Доктор сказал мне, что ты можешь умереть. Я часами держал тебя за руку, слушая, как пищат аппараты, дыша за тебя, и просил Бога исцелить тебя и когда-нибудь сделать мою жизнь лучше. И он услышал мою просьбу. Он послал мне людей, которые придали мне смелости, которые помогли мне поверить в то, что у меня есть выбор. Теперь я верю в то, что Господь дает людям много дорог, из которых они могут выбирать. Не одну-единственную.

Она подняла брови.

— И ты думаешь, что это — одна из дорог, которые он тебе даровал?

— Да.

Она покачала головой — не для того, чтобы выразить свое неодобрение, а, скорее, для того, чтобы слова Дилла не достигли ее ушей.

— То, что ты считаешь Богом, может оказаться Дьяволом, представшим в образе светлого ангела.

Дилл улыбнулся и с тоской произнес:

— Поверь: те ангелы, с которыми я знаком, непременно рассказали бы мне, если бы они были Дьяволом.

— Это не смешно. — Мать отбросила прядь волос, которая лезла ей в глаза. — Ты изменился.

— Что же во мне изменилось?

— Прежде в тебе было меньше гордыни.

Он посмотрел ей в глаза.

— То, что ты называешь гордыней, я называю смелостью.

Она скрестила руки.

— Все так, как оно есть. И неважно, как мы это называем.

После нерешительной паузы она добавила:

— Я тоже не забыла кое-что. Помню, когда была в коме, увидела прекрасный свет. Он наполнил меня теплом и любовью. И я знала, что могу последовать за ним и оказаться в лучшем месте, где преклоню колени у ног моего Спасителя, и мне больше не будет больно. Но я не пошла. Я вернулась, чтобы позаботиться о тебе. Я выбрала не покидать тебя и мучилась от боли из-за этого выбора. И я не жалею.

Дилл поднялся и встал напротив матери. Он давно уже ее перерос, но сейчас ему казалось, что он буквально возвышается над ней.

— Я не жду, что ты поймешь. Мною движет Дух Божий. Это знамение моей веры. Я сделал это, чтобы спасти себя.

— Мы не спасаем самих себя, — произнесла она с оттенком пренебрежения.

— Я не говорил, что мне не помогали.

— Я делала для тебя все, что могла, Диллард. — Ее голос казался сломленным.

— Я знаю. Но это место и эта жизнь больше не для меня. — Он хотел рассказать ей, как близок был к краю, как ей повезло, что он вообще еще жив. Но не смог. О некоторых вещах ей лучше не знать.

Мать расправила блузку и покачала головой.

— Ты хоть отчасти мной гордишься? — спросил Дилл.

Ты уже знаешь ответ.

— Девочки на работе говорят мне, что я должна гордиться.

— Ну а ты?

Она уставилась в пол и тихо произнесла:

— Я не знаю.

Дилл знал, что от этих слов ему должно было стать больно. Но вместо этого он чувствовал, скорее, остаточную, томительную грусть, исчезающий синяк, только разочарование оттого, что ее ответ был именно таким, какого он и ждал. Нет, не совсем. Ты ждал категоричного « нет ».

Мать взяла ключи, лежавшие рядом с лампой.

— Мне нужно на работу. — Она направилась к двери.

— Мама, — позвал Дилл, еще не зная, что скажет дальше.

Она замерла, одной рукой держась за дверную ручку, другой потирая переносицу. Стояла, склонив голову, не поворачиваясь.