Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

— Звучит, да, печально, — кивнул Майлз.

— Я не очень-то верю во все это, — признался Хорас. — Кровь. Родство. Ну и что?

— Дом там, где нас, когда бы ни пришли, не могут не принять, — процитировал Майлз Фроста [7] Роберт Фрост (1874–1963) — классик американской поэзии, цитируется строка из поэмы «Смерть работника» (пер. С. Степанова). .

Газетчик отпер машину, устроился за рулем, подумал секунду и ответил цитатой из того же поэта:

— Сосед хорош, когда забор хороший [8] Роберт Фрост, «Починка стены» (пер. М. Зенкевича). .

Майлз рассмеялся, пожелал спокойной ночи и двинул к своей «джетте». Он уже садился в машину, когда Хорас спустил стекло со стороны пассажирского сиденья и окликнул его:

— Кстати, о тех, кого мы не можем не принять. Приглядывай за новеньким, которого ты нанял.

— Ладно, — согласился Майлз. — Не скажешь почему?

Хорас помолчал, раздумывая.

— Не сейчас, — решил он и добавил: — Врагу не пожелаю работать журналистом.

Осенью, когда Майлз Роби перешел в предпоследний класс, его отец, разбогатев на летних малярных работах, купил подержанный «меркури кугар» с расчетом на то, что Майлз скоро дорастет до водительских прав. Ко Дню благодарения, однако, Макс трижды попался на превышении скорости и задавил кошку. Майлз был с ним в тот раз и видел, в отличие от Макса, как животное шмыгнуло под колеса, а затем обернулся — кошка лихорадочно крутилась вокруг собственной головы, расплющенной задним колесом «кугара».

— Что это, черт возьми, было? — поинтересовался Макс спустя несколько секунд после того, как почувствовал толчок. Он подался вперед, держа одну руку на руле, а другой тыча зажигалкой в кончик сигареты.

— Кошка, — вздохнул Майлз, расстроенный тем, что вовремя не заметил животное, не предупредил отца и не спас кошачью жизнь. Когда он ездил вместе с отцом, Майлз чувствовал глубокое родство со всякой живностью, не умевшей бегать быстрее, чем Макс вел машину, то есть, поскольку в штате Мэн не водились гепарды, со всеми живыми душами на свете.

Его отец неукоснительно следовал принципу не сворачивать, чтобы объехать препятствие. Если, к примеру, они ехали по шоссе позади фуры и у фуры лопнула шина, отчего на полосу выбросило большой вогнутый кусок покрышки, Макс давил ее колесам, утверждая, что объезжать было бы куда опаснее, и Майлз по недостатку опыта ему верил. Хотя и подозревал, что Максу просто нравится расплющивать все на своем пути, а потом любоваться достигнутым эффектом. Однажды, годом ранее, путешествуя в автомобиле, купленном Максом до «кугара», они наткнулись на картонную коробку, стоявшую прямо посреди узкой деревенской дороги. Впереди никого не было, позади тоже, а значит, им хватало времени, чтобы притормозить и сделать полукруг, не трогая коробку, — более того, случись с Максом нехарактерный для него приступ гражданской совестливости, он мог бы остановиться, выйти из машины и оттащить коробку с дороги, — и Майлз был поражен, когда отец прибавил скорости. Майлз изготовился к чему-то вроде взрыва, но коробка — к счастью, пустая — сдулась под машиной, зацепилась за полуось и примерно сотню ярдов тарахтела как бешеная, прежде чем отвалилась, а затем истрепанная, редуцированная до двухмерности, вылетела в кювет.

— Что, если бы в коробке лежали камни? — спросил Майлз.

— Зачем коробке с камнями стоять посреди дороги? — вопросом на вопрос ответил Макс, включая зажигалку на приборной доске и вынимая сигарету из нагрудного кармана.

«Поджидать идиота, который наехал бы на нее на скорости шестьдесят миль в час», — вертелось на языке у Майлза, но вместо этого он сказал:

— Если бы в ней были камни, мы оба могли мы погибнуть.

— И как бы ты поступил на моем месте? — поразмыслив, осведомился Макс.

Майлз чувствовал подковырку в этом невинном вопросе, но в свои пятнадцать он еще пребывал в уверенности, что сумеет выиграть при любой раздаче:

— Я бы остановился посмотреть, что в коробке, прежде чем наезжать на нее.

— Ну да, — кивнул Макс. — А что, если бы она была набита гремучими змеями? Тогда, открыв ее, ты бы погиб.

Майлз не зря общался с отцом, пусть и с большими перерывами.

— Зачем коробке со змеями стоять посреди дороги?

— Поджидать какого-нибудь дуралея вроде тебя, чтобы он остановился и заглянул внутрь, — ответил Макс, и Майлз страшно пожалел, что минутой ранее придержал язык.

Некоторое время они ехали молча, пока Макс не произнес тоном человека, которому тоже ведомы сожаления, хотя и в довольно абстрактной форме:

— Твоя мать растит тебя в страхе перед всем, что есть в этом чертовом мире. Ты ведь это понимаешь, да?

Майлз предпочел не отвечать.

— Что, если бы в коробке был динамит? — спросил он, давая понять, что дискуссия будет более конструктивной, если примет форму игры и в ней не будет фигурировать его мать.

Макс принял условия, и всю дорогу домой они играли в эту игру, наполняя коробку самыми разными воображаемыми вещами, от пастилы до крокодилов, и домой приехали, надорвав животы от смеха.

Но при наличии трех штрафов за превышение скорости и задавленной кошки судья, которому Макс пытался объяснить причины спешки (кошка в разбирательстве так и не всплыла), не смеялся. И не столько три первых превышения скорости уязвили судью, сколько два последующих, совершенных Максом накануне судебного заседания, в чем судья усмотрел выраженную неспособность к обучению. Максу пришлось сдать водительские права прямо в зале суда, а затем ему велели добираться домой пешком.

Лишенный законных прав, Макс, однако, сперва поехал в магазин стройматериалов, стоявший на шоссе, где приобрел картонную табличку «Продается» и прицепил ее к лобовому стеклу «кугара». Затем вернулся в город, припарковался прямо у здания суда и потопал домой, где застал сына на кухне за чтением. Обычно Макс Роби предоставлял жене заниматься нравственным воспитанием детей, но, учитывая последние события, ему не хотелось упускать случая преподать сыну важный урок. Он сел за кухонный стол напротив Майлза:

— Отложи книгу на минутку.

Майлз, читавший «Приключения Гекльберри Финна» для дальнейшего обсуждения на уроке английского, как раз дошел до того места, когда Гека похищает его папашка, и у Майлза слегка закружилась голова, когда, подняв голову от книги, он увидел перед собой собственного ухмыляющегося отца. В ту пору у Макса еще были целы все зубы, за вычетом двух, выбитых тем летом, когда Майлз с матерью ездили на Мартас-Винъярд.

— Вот что тебе нужно запомнить насчет копов и юристов и никогда не забывать, — сказал Макс. — Худшее, что они могут с тобой сделать, еще не самое плохое, что может быть. — Он выдержал паузу, чтобы сын переварил эту в муках обретенную мудрость. — Им нравится думать, будто они взяли тебя за яйца, но они ошибаются.