Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Ленц разоблачает для Грина миф, что нильские крокодилы – самый страшный вид крокодилов, потому что для тех, кто разбирается, страшные устьевые крокодилы из ареала морских вод в миллиард раз страшнее.

Ленц предполагает, что его навязчивая потребность знать время с микротипической точностью – также следствие наказаний его дисфункциональным отчимом в связи с карманными часами и «Рельсами и шпалами». Эта тема выливается в анализ термина «дисфункциональный» и его ревелантностью к разным трактовкам в, скажем, психологии и естественной религии.

Ленц рассказывает, как однажды в Бэк-Бэй на Бойлстон у «Бонвитс» один наглый продавец протезов трепал ему нервы, предлагая ювелирный стеклянный глаз, и всколыхнул его внутренние проблемы, и потом, когда дальше по ряду продавцов протезов второй просто отказывался слышать «нет» в ответ на предложение флакона со слюнозаменителем «Ксеро-Луб», одобренным Стоматологической ассоциацией Америки и с конфабуляцией подписи Дж. Джентла, С. Крунера, Ленц употребил айкидо и разбил тому нос одним ударом, и еще вогнал осколки и фрагменты костей в мозг продавца неудержимым движением основания ладони – маневр, известный под тайным китайским названием, которое переводится как «Древний Двойной Удар», – стер на месте карту слюнного мужика, и так Ленц узнал о смертельности своего какой-тампосле-черного пояса в айкидо и смертельности его рук как оружия, если провоцировать его внутренние проблемы, и рассказывает Грину, как он там же принял обет, сверкая пятками по Бойлстон до остановки метро «Аудиториум», чтобы избежать преследования, дал обет никогда не применять свое смертельно-продвинутое акидо, кроме самых безвыходных ситуаций по защите невинных и/или слабых.

Ленц рассказывает Грину, как однажды был на хеллоуинской вечеринке, где на женщине-гидроцефалке было ожерелье из дохлых чаек.

Ленц делится своим повторяющимся сном, в котором он сидит под тропическим потолочным вентилятором в бамбуковом кресле в шляпе для сафари от «Л. Л. Бин» и держит на коленях плетеный саквояж, и все, это и есть весь повторяющийся сон.

У 400-го квартала Зап. Бикон, под 2202, Ленц демонстрирует Брюсу Грину тайный прием айкидо х2-удара, которым он картанул слюнного торгаша, разбивая движение на составные части в замедленном движении, чтобы поспевал ненаметанный глаз Грина. Он говорит, есть еще один повторяющийся кошмар, про часы, стрелки которых навечно застыли на 18:30, такой жуткий до перепачканных трусов, что он даже не станет нагружать хрупкую психологию Грина развернутым анализом.

Грин, зажигая сигареты для обоих, говорит, что либо не помнит свои сны, либо вообще их не видит.

Ленц поправляет белый парик и усы перед темной витриной аутлета «ИнтерЛейс», странно разминается в стиле тай-чи и сморкается в забитый сток Зап. Бикон по-европейски – по одной ноздре за раз, – выгибаясь, чтобы сохранить лацканы пальто от выбросов.

Грин из тех качков в алкоголичке, которые носят следующую сигу за ухом, отчего применение «Риджид» или других брендов качественных спреев для волос невозможно по той причине, что из-за их остатков на сигарете она может неожиданно вспыхнуть по всей длине. Теперь Ленц излагает Грину историю о том, как на хеллоуинской вечеринке с ожерельем из дохлых чаек был, как говорили, ребенок из Впадины, на вечеринке, в доме южнобостонского ортодонта, который толкал лидокаин дилерам Бинга по поддельным рецептам 233, обычного размера и недикий ребенок, но исключительно без черепа, – лежал на какой-то приподнятой платформе или сцене у камина с бесформенной и обесчерепленной областью головы на подставке и, типа (бр-р), в какой-то специальной пластмассовой коробке без крышки, голова, и с глубоко запавшими глазами на лице с консистенцией, типа, зыбучих песков, лицо, в смысле, и нос у него впал, и рот свисал по обеим бокам бескостного лица, и вообще голова, типа, приняла форму специальной коробки, в которой специально лежала, голова, и казалась почти квадратной по общему периметру, голова, а женщина с ожерельем из голов чаек и другие люди в костюмах употребляли галлюциногены, пили мескаль, подъедали червячков в мескале и где-то в 23:55 водили ритуальные хороводы вокруг коробки и платформы, поклоняясь ребенку, или, как они его называли, просто Ребенку, будто он был только Один.

Грин подсказывает Ленцу время с приблизительно двухминутным интервалом – наверное, раз в квартал – по своим дешевым, зато цифровым часам, если кардинальное жидкокристаллическое табло БББС заслоняет проходящий пейзаж городской ночи.

Ротовые корчи Ленца заметнее всего на дифтонгах со звуком «о».

Ленц раскрывает Грину, что АА/АН помогают, но без б это секта, они с Грином довели себя до такого состояния, что единственный выход из штопора зависимости – вступить в сраную секту и разрешить промывать свою жопу, и просто что первый, кто вручит Ленцу шафрановую рясу или тамбурин, станет очень несчастным кабельеро, он сразу предупреждает.

Ленц заявляет, что помнит некоторые случаи, которые, как он говорит, происходили с ним в угробе.

Ленц говорит, что выпускники Эннета, которые частенько возвращаются, занимают место в гостиной и сравнивают ужастики про религиозные секты, в которые вступали в попытках бросить наркотики и алкоголь, конечно, не без некоего шарма наивности, но, по сути, наивны. Ленц раскладывает по полочкам, что рясы, массовые свадьбы, бритье голов, брошюровка в аэропортах, продажа цветов на средних полосах, отказ от имущества, обед бодрствования и женитьба на тех, на ком скажут, чтобы потом ни разу не видеть того, на ком ты женился, – цветочки в вопросе критериев странных сект. Ленц рассказывает Грину, что знает таких, кто слышал такое, отчего у Грина мозг вытечет из ушниц.

Во время обеда Хэл Инканденца лежал на своей кровати в ярком солнечном свете из окна, сложив руки на груди, и к нему сунул голову Джим Трельч и спросил, что Хэл делает, и Хэл ответил, что фотосинтезирует, и молчал, пока Трельч не ушел.

Затем, спустя 41 вдох, на место, где была голова Трельча, сунулась голова Майкла Пемулиса.

– Ты уже обедал?

Хэл надул живот и похлопал по нему, не сводя глаз с потолка.

– Зверь настиг добычу, насытился и теперь отдыхает в тени баобаба.

– Понял.

– Присматривая за преданным прайдом.

– Понял я.

200 вдохов спустя приоткрытую дверь пошире открыл Джон («Н. Р.») Уэйн, засунул голову целиком и так стоял, с головой внутри. Он молчал, и Хэл молчал, а через некоторое время голова Уэйна плавно втянулась обратно.

Под фонарем на Фаньол-ст. за Зап. Бикон Рэнди Ленц делится чем-то крайне деликатным и личным и закидывает голову, чтобы показать Брюсу Грину, где раньше у него была носовая перегородка.