Николя Барро - Париж — всегда хорошая идея

Глядя на открытое личико мальчика, по простодушному выражению которого легко читались все душевные движения, Розали испытала что-то похожее на зависть.

Уильям Моррис подбежал к тому месту, где она сидела, и Розали снова взяла его на поводок. Собачка села на землю и, свесив язык, глядела на нее преданными глазами. Рассеянно поглаживая мягкую шерстку, Розали продолжала следить за корабликом.

Всю ли правду она сказала Рене? Действительно ли она только потому так заинтересовалась этой историей, которая притягивает ее как магнит, что ей выпало стать иллюстратором этой книги и ее заботит репутация Макса Марше? Правду ли рассказал Роберт Шерман? Обнаружат ли они в этой рукописи что-нибудь такое, что доказывало бы правдивость его слов? Возможно ли, будучи честным, сказать неправду?

А как насчет Макса, который так яростно настаивает на своем авторстве? Что, если он все-таки солгал?

Во время ужина в «Марли» Роберт совершенно справедливо обратил внимание на то, что этот автор за последние шестнадцать лет не издал ни одной новой книги. Может быть, у него иссякли идеи? Не мог ли Марше позаимствовать сюжет старой сказки, сочиненной кем-то другим?

И кому на самом деле посвящена эта книга?

Все выходные Розали пыталась дозвониться до Макса, чтобы задать ему этот важный вопрос. Но он не брал трубку. Она так и не дозвонилась до него ни по стационарному, ни по мобильному телефону. На мобильнике она оставила ему сообщение с просьбой перезвонить, подчеркнув даже, что это спешно, но он так и не позвонил.

Наступил понедельник, и она уже несколько раз пыталась связаться с Ле-Везине, каждый раз дожидаясь, пока протяжный сигнал вызова не сменится нервным пиканьем отбоя. Марше даже не включил автоответчик, как делал обыкновенно, уходя из дома.

Писатель словно сквозь землю провалился, и Розали стало не по себе. Ей даже захотелось самой отправиться в Ле-Везине, чтобы узнать, все ли там в порядке. Но как раз сегодня она назначила встречу трем кандидаткам на место помощницы, которые откликнулись на ее объявление.

Макс Марше уже много лет безвыездно жил в Ле-Везине и если бы собирался куда-то поехать, то, наверно, упомянул бы об этом. Розали вспомнила их последний телефонный разговор несколько дней назад, неприятные вопросы, которые она задавала Максу, и как резко и сердито Макс отвечал под конец.

Может быть, он на нее обиделся и потому не подходит теперь к телефону? Или может быть, обвинения американца, о которых она ему рассказала, имеют какое-то отношение к его исчезновению?

Она подняла с земли круглый камешек и, нагнувшись, запустила его низко над водой. Камешек пробил серебристую зеркальную гладь, оставив на ней точечный след, от которого стали расходиться концентрические круги, пока легкая рябь не докатилась до края пруда. «Причина и следствие», — подумала вдруг Розали.

Каждая ложь имеет последствия, от нее исходят волнистые круги. И когда-нибудь вызванное ею волнение доплескивается до берегов, даже если ложь была так мала, как этот камешек.

Тревога, охватившая Розали, не проходила весь день, она передалась даже Уильяму Моррису, он крутился у нее под ногами, так что она все время на него натыкалась, и в конце концов Розали изгнала его из лавки в квартиру.

Сначала она сходила за покупками, уладила кое-какие бумажные дела, а затем провела собеседование с хорошенькой, непрестанно жующей резинку мадемуазель Жири, потом с отъявленной мизантропкой мадам Фаврие, ни разу не улыбнувшейся за все время их беседы и успевшей пожаловаться на ужасный народ в метро, и наконец с душевной мадам Морель. Принять решение оказалось нетрудно. Розали остановила свой выбор на Клодине Морель, которая с первого взгляда вызвала у нее симпатию. Довольно плотного сложения женщина пятидесяти с небольшим лет, брюнетка с короткой стрижкой, красивыми крупными руками, которые до локтей были усыпаны веснушками. У мадам Морель были уже почти взрослые дети, и раньше она работала в маленьком книжном магазине, который давно закрылся. Клодина Морель искала такую работу, при которой она была бы занята три раза в неделю во вторую половину дня. Они договорились, что она приступит к работе в «Луне-Луне» со следующей недели.

После ее ухода Розали сделала еще несколько тщетных попыток позвонить Максу. Она уже подумывала, не позвонить ли Жан-Клоду Монсиньяку. Может быть, ему что-то известно о местонахождении его автора. Она уже было достала визитную карточку издателя, как вдруг поняла: ее поиски Макса Марше могут породить неприятные вопросы, правдивый ответ на которые способен представить писателя в нехорошем свете. Нет, это была плохая идея, не надо втягивать в это дело лишних людей. Сначала она сама должна побеседовать с Максом. Он ее друг, а дружба обязывает. Помедлив немного, она отложила визитную карточку.

В этот вечер у Розали три раза звонил телефон, и каждый раз она, хватаясь за трубку, ожидала услышать голос Макса Марше. Но писатель упорно хранил молчание.

В первый раз это оказался Роберт Шерман, который хотел сообщить ей, что рукопись уже в пути и завтра, вероятно, прибудет в Париж. Второй звонок был от Рене, который огорченным тоном предупредил ее, что сегодня вечером, кажется, не успеет прийти, так как должен срочно подыскать себе подмену на время отсутствия, а это дело небыстрое:

— Увидимся завтра, cherie! Завтра у меня как раз занятие на площади Сен-Сюльпис, и после него я успею к тебе заскочить.

Когда телефон зазвонил в третий раз, на Розали уже была белая хлопчатобумажная ночная сорочка. Было около десяти часов, и ее квартирка наверху так нагрелась за день, что было нечем дышать.

Розали открыла нараспашку все окна, а сама вылезла на крышу, чтобы выкурить там сигарету на своей любимой террасе. «Если это мама…» — вздохнула она, затушив сигарету и залезая в окно. Ее матушка обычно звонила в это время, поскольку целый день бывала так занята, что не могла выкроить для этого ни минутки.

— Да? — сказала Розали, сняв трубу, и стала ждать ответа.

Но это была не ее матушка, а Макс Марше. Странным, осипшим голосом он попросил извинения, что так поздно ее беспокоит.

То, что он рассказал, было так ужасно, что она с перепугу даже села на кровать.

— Боже мой! — еле выговорила она. — Какой ужас! Да, да… Конечно, я приеду. Буду завтра с утра.

После этой беседы, продлившейся всего несколько минут, Розали еще некоторое время сидела на кровати, ожидая, пока успокоится сердце, и только тогда достала свою синюю записную книжку.

Самое худшее в этот день:

Только что позвонил Макс. С ним произошел несчастный случай, и он уже три дня лежит в больнице.

Перелом шейки бедра. Операция. Оказывается, он упал со стремянки и несколько часов беспомощно пролежал на полу, прежде чем его нечаянно обнаружил садовник. Ну скажите, разве можно в его возрасте лазить на стремянку и собирать черешню? Врач говорит, что ему еще очень повезло.