Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

— Если женюсь, куда я её зимой дену? Это у русских зимой спячка. У нас — карнавал! Тебя не тянет в Москву?

— Тянет иногда, — отвечаю.

— В Москве мороз зимой минус двадцать, да?

— Все немцы спрашивают, когда узнают, откуда я приехал в Германию, про мороз. Андреас, ты ж бразилец, а не немец. Спроси чего-нибудь другое.

Нам с Хольцем хорошо вдвоём. Он понимает меня, а я его — с полуслова.

— Ладно, — Хольц жмурит глаза под очками. — Около Кремля медведи ходят?

— Да, разумеется.

— Грабят, небось, среди бела дня? Я по ящику видел передачу, — продолжает Хольц.

— Медведи грабят?

— Не-е-т. Полицаи. Русский полицай хуже бандитов, по ящику сказали.

— Это, смотря как пойдёшь и куда зайдёшь, на Красной площади тихо, — я стараюсь говорить убедительно, без иронии. — Туристам дальше и не надо ходить.

— Точно. Как ты правильно сказал! Туристам не надо далеко ходить, куда местные идут. Вроде нас с тобой, таких дураков. Я понял. Значит, в Москве, как в Рио. Я тебе такой случай расскажу. Однажды понесло меня погулять по буфету. В бар зашёл. Думал, с девочкой познакомлюсь, уже вроде наметился. Стою, коктейль свой пью, слышу крики. «Никому не выходить, полиция. Проверка документов». Много их забежало В баре они чего-то искали и проверяли таким образом. Кричат со всех сторон: «Документы!» Тянусь в грудной карман за паспортом, — тут Хольц оторвался от тарелки и принялся не только рассказывать, но и показывать, размахивая вилкой и ножом. — Только вытянул паспорт, удар дубинкой вот сюда вот, и команда: «Руки по швам».

Мой бразильский друг бессильно опустил руки и уронил вилку с ножом на стол. Соседи за другими столиками обернулись.

— Представил? Стою. Вот так стою, не двигаюсь. Они опять за своё: «Документы!» Лезу за паспортом, объясняю, что паспорт в рубахе, вот тут. Получаю удар. И так полчаса. «Документы» — «Руки по швам».

— Как же ты выбрался? — спросил я его.

— Случайно, — Хольц снова принялся за еду. — Уложили всех на пол, ну, я извернулся. Достал немецкий аусвайс, поднял над головой, не шевелюсь. Они глянули, вставай, говорят. И выкинули меня из дверей прямо на улицу. Часы, помнишь, я приносил?

— Дедовы?

— Да. Потерял я там часы.

— Как?

— Я и сам не пойму. Угораздило меня часы в мастерскую отнести. Посмотрели. Сказали, что механизм восстановлению не подлежит. Думаю, ладно, так я и думал. Часы в карман куртки засунул. Так они в кармане и лежали. Потом полицейские же по карманам моим шарили, на землю нас клали… Куртку снимали. Пришёл домой, туда-сюда — нету дедовых часов. Я на следующий день — в бар. Всё обшарил. Пропали…

— Да, жаль. А вот если бы ты по-своему, по-бразильски-португальски не отвечал полиции, а крикнул бы им чего-нибудь по-английски, скажем? — настала моя очередь задать вопрос.

— Вот именно! Я к тому и клоню, ничего бы не сделали, — и мой собеседник поднял кверху указательный палец. — Здесь кому такое расскажи, не поверит же никто. Скажут, а права человека где? А жаловался ли ты в консульство?

— Да, Андреас, хотел тебя спросить, жаловался ты в консульство?

— Ты, что, дурак или не веришь?

Хольц надулся. Я ответил на последний вопрос с целью развеселить моего друга, что я дурак.

В прошлом году Хольц не вернулся. Жаль. Либо неудачно женился, либо не в тот бар зашёл. Я тоже иногда могу с бухты-барахты неправильно жениться. Что-то родственное у нас с Хольцем имеется. Мне теперь немного одиноко. Не с кем даже и в столовую пойти, и тянет на родину. Хольц оказался носителеем заразы.

Итак, мы чужие на празднике новой жизни. Куда податься провинциалу из ФРГ в Москве? Главное в общении с властями, как вы видели, чтобы ничего не выдавало в вас разведчика: ни будёновка, ни автомат на груди, ни чемодан на колёсиках…

Тут-то я и прокололся. Не гуляют прилично одетые люди по Москве пешком с чемоданами на колёсиках. Меня и вычислили представители правопорядка из северо-западного округа. Был бы у меня «Лексус» или «Мерседес», в крайнем случае, никогда бы не подошли. Из одних эстетических соображений не подошли бы: не смотрится милицейская девятка рядом с «Лексусом».

Если же вы пешеход, то, проникнув на чужую территорию, сначала стоит затаиться, действовать тут лучше мелкими вылазками, имея при себе паспорт, он же аусвайс, а в качестве последнего средства — двадцать долларов. Чемодан оставить дома, оторвать колёсики, найти кожаную кепку…

Вот и заветный поворот. Прохожу мимо бара «Бирлога». Бар открылся недавно и располагается в подвале типового двенадцатиэтажного дома.

«Бирлогой» бар назвали в честь немецкого слова «Bier», полслова написано готическим шрифтом, вторая половина кириллицей. Интеграция. Немецкое пиво плюс русские обитатели подвала.

Дохожу до родного подъезда, замираю перед заветной дверью. Да, я дома! Сердце стучит. Ещё бы не стучало: ключа нет, кода я не знаю, кодовый замок раскурочен и не работает, спросить, как войти, не у кого.

Как бы поступил вражеский разведчик? Растерялся бы наверняка. Я не теряюсь. Мой совет, подождать, пока из подъезда кто-нибудь не выйдет. Не под дверью же спать! Потом шмыгнёте в дверь. На то он и кодовый замок, чтоб его регулярно ломали.

Так и действую. Не успел обняться-поцеловаться с отцом и матерью, сразу пристаю со своим вопросом: «Wo ist hier die nachste Kommandantur»? Или по-русски, где ОВИР?

— Так и так, — говорят родители, — порядки уже не те. Вышло вам, немцам, послабление. Нету у нас больше для вашего брата комендатур, теперь вместо комендатуры почта.

— Как, — спрашиваю, — там что, вместо почтальона комендант сидит?

— Нет, почтальон.

— Ага, почтальон. Значит и почтальон… он тоже с нами?

Пришёл на почту. Выглядит всё очень по-домашнему. За амбразурой окошка укрылась толстая женщина и метко бьёт штемпелем по каким-то бумагам, словно давит насекомых. Просовываю в амбразуру красный паспорт с изображением скромного федеративного орла. Почтальонша немецкому паспорту не удивляется. Я уже сориентировался, если почтальон тоже не удивляется, значит, и она наш человек, что-то вроде законспирированного панфиловца.

— По приглашению? — вздыхает почтальонша.

— Турист, — отвечаю, — приехал Москву поглядеть.

— Вы у меня сегодня, трёхсотый турист. Чего тут нашли глядеть? И едут, и едут, Москва не резиновая. Живёте-то у кого?

— У родителей.

— Ага. Все вы у родителей. Адрес принесли или сочинять вместе будем?

Я раскололся, сдал адреса и явки. Пусть. Зато мне достались два замечательных бланка, и из окошка просят их заполнить. В бланках разными каверзными вопросами выспрашивают, кто вы и откуда, зачем приехали и когда, наконец, уедете. Надо писать номер и серию паспорта. (А у немцев нет никаких серий.)

Бланки замечательны ещё и тем, что они огромные, и заполнять их надо с обеих сторон, разницы между бланками нет никакой. Я даже на свет глядел, ни единой буквочки отличия. Это похоже на тест. Подозреваемый не выдержит психологического давления и сам себя выдаст, в одном из бланков напишет несуществующий домашний телефон, а в другом… Тут его и повяжут.