Михаил Аранов - Баржа смерти

«Ничего, ничего. И на нашей улице будет праздник», – и эта мысль успокоила майора Седых.

И для дивизионного комиссара Куликова возня с доктором Крамером – лишняя морока. Если бы на карту не поставлена жизнь его непосредственного начальника – армейского комиссара. И приказ Мехлиса разобраться и доложить. А так – одним Крамером больше, другим меньше. Какая разница. Лес рубят – щепки летят… Война есть война.

Дивизионной комиссар Куликов, подписал распоряжение: «За недостаточностью улик, закрыть дело Г. И. Крамера». Подписал – и баста. Кто ж посмеет спорить с товарищем Мехлисом?

«Включить капитана медицинской службы Г. И. Крамера в штат дивизионного госпиталя», – это уже автоматом пошло. Обошлось без дивизионного комиссара Куликова.

Доктор Крамер ещё успел пообщаться с выздоровевшим армейским комиссаром. Тот крепко пожал ему руку. Но спасибо не сказал. Однако, сообщил, что, учитывая прошлые заслуги и нынешние, и при этом эдак хитро посмотрел на Григория, непременно поручит подготовить представление о награждении капитана медицинской службы Григория Исааковича Крамера.

Неделя не прошла. Начался налёт фашисткой авиации. Вместе с санитарами Григорий переносил больных своего инфекционного отделения в бомбоубежище. Во дворе госпиталя разорвалась немецкая бомба. Григорий не знает, жив ли санитар, который нёс с ним носилки. И жив ли больной боец, которого несли на этих носилках. Но, возможно, кровь инфицированного больного попала на раны доктора Крамера. Позже сообщили, что, истекающий кровью доктор Крамер, лежал на растерзанном теле тифозного красноармейца.

А теперь вот надо пойти на барахолку, что на Обводном канале. До сих пор он носит ушанку. Хоть ушанка и офицерская, но со временем истрепалась изрядно. На барахолке продавец шапки уверял, что шапка на кроличьем меху. И Надя решила, что шапка вполне приличная. Показала шапку отцу, и он сказал, что это собачья шкура. Надя чуть не расплакалась. А Грише – всё нипочём. Смеётся. Главное – тепло. И ещё пошутил не очень складно: «Нам с неё не воду пить. И с корявой можно жить». И Сашка, Верин муженёк, ещё добавил, мол, шапка корявая, зато жена красавица. Нашёл время ехидничать.

Эту шапку Гриша всего один день и поносил. С работы возвращался, ещё светло было. Двое таких, расхристанных подошли. Сразу видно – шпана Лиговская. Морды пьяные, у обоих пальто расстегнуты, полы на ветру болтаются. На головах – лондонки. Подходят к Грише.

– На каком рынке захромал, жидовская морда? Ишь, шапку новую напялил. А мы мёрзни на морозе.

И один лондонкой по лицу Грише шмякнул. Гриша на него палкой. Да ноги-то хромые подвернулись. Гриша упал. Шапка его новая покатилась по вытоптанному снегу. Эти, пьянь Лиговская, шапку схватили, пошли спокойно, как ни в чём не бывало. Гриша еле поднялся, кричит вслед им, мол, шапку верните. Народ идет мимо. Никто не обернётся. Не остановит воров. Гриша ковыляет следом, надрывается криком: «Помогите, у меня шапку украли!» А эти в лондонках чуть шаг прибавили. Задницами вертят под распахнутыми пальто, как педерасты какие. Оглядываются, рожи скалят. Вот завернули под арку и дворами сгинули.

Гриша пришёл домой, пальто всё в грязи. Другой бы расстроился, а он смеётся:

«Бог не фраер, правду видит. Мне – орденоносцу собачью шапку носить не к лицу».

Надя сначала сильно огорчилась, а потом расцеловала Гришу. А Гриша всё ещё смеётся, но какая-то мрачная тень проступила на его лице.

– Гриша, что-нибудь ещё? – с тревогой спросила Надя, – они тебя обозвали нехорошо?

– Попробовали бы. Я бы их убил, – Гриша прячет глаза от жены. Желваки тяжело ходят у него на скулах.

– Всё равно, ты у меня самый лучший, – говорит Надя.

– А что? У тебя были и другие? – Гриша беззаботно улыбается.

– Ну, что ты несёшь! – Надя сердится. Она знает, что сейчас Гриша скажет: «Когда ты сердишься, ты просто прелесть».

– Ну, поморщи ещё лобик, моя прелесть, – слышит Надя. И ей хочется, чтобы Гриша говорил это ещё и ещё.

Надя уже окончила медицинский институт. Работает хирургом в Куйбышевской больнице на Литейном. И Гриша там – ведущий врач инфекционист. Заведующий отделением.

А вот что с шапкой? Гриша человек не гордый, поносит старую ушанку. Это он сам так про себя сказал. В больнице девчонки завидуют Наде. Конечно, не каждая дождалась с войны своего мужчину. А Клавка, врачиха с отделения, где Гриша заведует, такая ядовитая баба, одинокая. Так и сказала: что это твой в драной шапке ходит? Человек уважаемый, а одет – прости Господи.

В следующее воскресение Константин Иванович обещал с Надей и Гришей отправиться на барахолку. Его уж никто не обманет. Гриша смеется, мол, он специалист по тифозным вшам. А специалиста по шапкам лучше, чем тесть – не найти. Купили каракулевую шапку. Теперь Гриша как сворачивает с Невского на Лиговку, каракулевую прячет. Надевает воинскую ушанку. Просто смех и грех. И когда наша доблестная милиция разберётся с Лиговской шпаной? А ведь во дворах на Лиговке и убийства и грабежи бывают. Но у Гриши с Надей вход в дом с Лиговского проспекта. Это поспокойней. А теперь вот надо найти хорошего портного. И Грише костюм справить и пальто. Чтоб Клавка заткнулась. Хотя Гриша уверяет, что своими костюмом и пальто вполне доволен.

Был хороший портной. Он Константину Ивановичу до войны пальто зимнее пошил. Но дом, где жил портной, разрушен во время бомбёжки. И сам портной жив ли? Спросить уже некого.

Да, вот ещё: в году сорок пятом заходил Гриша на Садовую. Адрес – Садовая 12, квартира три надолго впечатан в голову. И память о расстрелянном лейтенанте Боброве жжёт нестерпимой болью. Соседи сказали: вся семья Бобровых погибла в блокаду.

Когда вернулись в Ленинград, Катя пыталась через «Ленсправку» найти адрес Сони Поспеловой. В «Ленсправке» старая тётка велела зайти через неделю, а деньги взяла сразу. Ну, деньги не такие уж и большие, но всё равно жалко, если отдала зря. Господи, когда жила с Костей, о деньгах и не думала. За последнее время в Кате первый раз шевельнулось что-то живое, связанное с мужем.

Зашла в «Ленсправку» через неделю. Тётка свое окошечко не удосужилась открыть. Хрюкнула в щель: «Софья Наумовна Поспелова – такой не значится». А вот сейчас будка «Ленсправки» на Садовой. Прежнюю с Невского – убрали. Девчонка сидит. Быстро полистала свои кондуиты и тут же Сонин адрес выдала. Оказывается Соня живет на Литейном, рядом с Куйбышевской больницей, где дочь с зятем работают.

Катя купила бутылку вина. Мускат «Массандра». Коробку конфет в Елисеевском.

Соня, как увидела в дверях Катю, бросилась к ней на шею. Обнялись, расплакались. Каждая говорит, что уже не надеялась увидеть друг друга живыми. Уселись за стол, и первый вопрос Сони был, почему без Кости. Что с ним? Катя поджала губы как-то нехорошо.