Тейлор Рейд - Настоящая любовь

– Ты всегда была рассудительной, – говорит Джесс. – Всегда останавливала нас в шаге от того, куда не следовало заходить.

– Да, а ты всегда придавал мне смелости, позволяя делать то, что я хочу, – говорю я. – Не уверена, что мне хватило бы духу сделать и половину того, что я сделала, если бы ты не верил в меня, не провоцировал меня.

Мы говорим о нашей свадьбе – о церемонии возле маяка, о нашей маленькой шалости здесь, о приеме неподалеку отсюда. Я говорю Джессу, что мои воспоминания об этом дне не омрачены тем, что случилось потом. Что, когда я думаю об этом, они по-прежнему приносят мне только радость. Что я благодарна за это, независимо от того, чем все закончилось.

Джесс говорит, что не знает, согласен ли он со мной. Он говорит, что воспоминания об этом дне навевают на него грусть, что в сравнении с будущим они кажутся до боли наивными, что ему жаль того Джесса, не знавшего, что ждет его впереди. Для него тот день, когда он полетел на вертолете, – напоминание о том, что он мог бы не потерять. Но потом он говорит о надежде на то, что однажды сможет отнестись ко всему так же, как и я.

– Если мне когда-нибудь удастся согласиться с твоей точкой зрения, – говорит Джесс, – я обещаю, что найду тебя, и мы поговорим.

– Мне бы очень хотелось этого, – говорю я. – Мне всегда хотелось знать, как у тебя дела.

– Да, было бы неплохо, если бы я всегда мог легко отыскать тебя.

– Да, – говорю я, – я не собираюсь никуда уезжать.

Пламя затухает, и Джесс идет к камину, шевелит кочергой дрова, дует на них. Он поворачивается ко мне, камин, где теперь ровно горит пламя, снова загудел.

– Как ты думаешь, ты когда-нибудь поехала бы учиться в Лос-Анджелес, если бы не я? – спрашивает он.

– Возможно, – говорю я. – А может, и нет. Я знаю, что не была бы там так счастлива без тебя. И без тебя я также не стала бы слушать курс по туристической литературе. И я определенно не провела бы целый год в Сиднее или много месяцев в Европе, если бы со мной не было тебя. Думаю, я многого никогда не совершила бы – хорошего, плохого, прекрасного, трагического, как ни назови. Думаю, мне на многое не хватило бы храбрости, если бы не ты.

– Иногда я размышляю о том, уступил ли бы я уговорам родителей, подталкивавших меня к продолжению тренировок, если бы не встретил тебя, – говорит он. – Ты была первым человеком, которому было наплевать, хороший ли я пловец. Первым человеком, полюбившим меня таким, как есть. Это… это изменило мою жизнь. Правда.

Повернувшись, он пристально смотрит на меня.

– Во многом благодаря тебе я понял, зачем я живу, кто я, – говорит он.

– О, Джесс, – говорю я с такой нежностью и любовью, что у меня сердце кровью обливается, – это меня не было бы без тебя.

Тогда Джесс целует меня.

Вроде бы поцелуй как поцелуй. Но раньше он никогда так не целовал меня. В нем грусть, и любовь, и тоска, и страх, и покой.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, я понимаю, что я слегка опьянела, а Джесс, возможно, просто пьян. Бутылка пуста, и когда я опускаю свой бокал, то случайно опрокидываю ее. За глухим звуком безошибочно увлекающей за собой все подряд и ударяющейся об пол бутылки белого вина не слышится грохота, как бывает порой. С чувством благодарности я поднимаю неразбившуюся бутылку и стаканы.

Думаю, что пора перейти на безалкогольные напитки.

Я приношу нам воду в стаканах и напоминаю ему о книге.

– Ты правда хочешь, чтобы мы почитали вместе? – спрашивает он.

– Все или ничего.

Джесс соглашается и приносит с дивана пледы и подушки. Мы ложимся на пол, поближе к огню. Я открываю книгу, которую заранее положила рядом с собой.

– Приключения Кола Крейна, совершенные им не по своей воле, – начинаю я.

Иногда по утрам в воскресенье я читаю в детских группах, в своем магазине. Я стала увереннее, читаю на разные голоса и стараюсь оживить повествование. Но сейчас я не делаю ничего подобного. Сейчас это я сама. Я читаю книгу любимому человеку.

К сожалению, это очень скучная книга, до смешного скучная. Женщин здесь называют дамами. Мужчины пьют виски и неудачно каламбурят. С трудом прочитав пять страниц, я передаю ее Джессу.

– Тебе придется прочитать это. Я не могу, – говорю я.

– Нет, – говорит он, – давай. Я ждал несколько лет, чтобы услышать твой голос.

Итак, я продолжаю читать дальше. К тому моменту, когда мне начинает резать глаза от огня, я, против своего желания, увлекаюсь тем, что происходит в усадьбе, и с удивлением для себя обнаруживаю, что хочу, чтобы Кол Крейн наконец поцеловал Дафну Монро.

Джесс соглашается прочитать вторую половину, а я, закрыв глаза, кладу голову ему на колени.

Он читает тихим и спокойным голосом. Я слушаю рассказ о превратностях судьбы, слушаю, как слетают с его губ слова.

Когда проходит около часа, как он читает, я сажусь и, взяв книгу из его рук, кладу ее на пол.

Я знаю, что я собираюсь сделать. Я знаю, что это последний раз, когда я делаю это. Я знаю, что я хочу, чтобы это запомнилось. Долгие годы у меня не было возможности попрощаться с ним. Теперь, когда она у меня есть, я знаю, что я хочу сделать именно это.

Поэтому я целую его так, как целуют людей, когда что-то начинается. Я через голову стягиваю с себя рубашку. Расстегиваю ширинку на джинсах Джесса. Я льну к нему всем телом. В последний раз я почувствую его тепло, в последний раз я посмотрю на него, когда он окажется подо мной, обхватив меня руками за талию. В последний раз я скажу, что люблю его, опуская ему на живот свои бедра и касаясь его груди.

Он всегда смотрит только на меня. Я вижу, как его взгляд скользит по моему телу, наблюдая за мной, принимая меня всю целиком, стараясь запечатлеть в памяти.

Я ощущаю его взгляд. По-настоящему ощущаю. Он лелеет меня и доставляет мне наслаждение.

Никогда никому не позволяйте говорить, что самая романтическая пора любви – это ее начало. Самая романтическая пора – это когда вы знаете, что все должно закончиться.

Не знаю, осознавала ли я когда-нибудь себя в подобный момент так, как осознаю в это само мгновение, когда занимаюсь любовью с мужчиной, которого когда-то считала родственной душой, который, как я теперь знаю, создан для кого-то другого и для чего-то другого, создан для того, чтобы построить свою жизнь где-то еще.

Его глаза никогда не казались мне такими пленительными. Его тело подо мной никогда не казалось таким надежным. Я провожу ладонью по шрамам на его теле, сплетаю пальцы своей левой руки с пальцами его правой руки. Я хочу, чтобы он понял, как он прекрасен для меня.

Когда все закончено, я чувствую себя очень утомленной и до слез потрясенной. Я снова пристраиваюсь у него под мышкой и вручаю ему книгу.

– Готов? – спрашиваю я. – Почитай еще чуть-чуть.