Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

То, чем гордился Ху Цзиньшуй, для Хуан Яна стало причиной для самобичевания. Все местные хором твердили, что Хуан Ян похож на мать. В народе мальчик, похожий на мать, считается подающим большие надежды. Однако женственность облика Хуан Яна была слишком очевидной: белая нежная кожа, алые губы, узкие плечи. Самое ужасное — когда пришла пора появиться бороде, у Хуан Яна ни одной волосинки не выросло, даже не проклюнулось. Глядя на поросль на подбородках товарищей, Хуан Ян заволновался. Он услышал, что если почаще проводить по коже бритвой, борода начнет расти. Он украл у матери из корзинки десять юаней, купил бритвенный станок и упаковку лезвий и скоблил лицо до тех пор, пока лезвия не тупились и не ломались. Кожа воспалилась, но борода так и не подумала вырасти.

Ху Цзиньшуй заявил, что у Хуан Яна волосы не растут не только на лице, но и пониже, и когда он говорил об отсутствии волос, его лицо кривилось в злой усмешке. Сказано это было перед всем классом, и некоторые одноклассники возразили, мол, не видел, так и нечего напраслину возводить. Ху Цзиньшуй воодушевился и поманил Хуан Яна рукой. Хуан Ян напрягся и отступил на пару шагов, но Ху Цзиньшуй выпучил глаза и хмыкнул. Такое впечатление, что это властное хмыканье потянуло Хуан Яна, и он, понурив голову, подошел к Ху Цзиньшую, а тот одним ловким движением сдернул с Хуан Яна брюки, обнажив промежность. Поскольку Хуан Ян никогда не носил трусов, теперь его «петушок» подрагивал, и действительно, в паху не было ни одной волосинки. Хохот одноклассников накатывал волнами. Ху Цзиньшуй похлопал Хуан Яна по плечу, словно бы похвалил за то, что они совместными усилиями выполнили какое-то выдающееся задание. «Хуан Ян, ничего страшного, главное, что достоинство отросло, а так мы и без группы прикрытия всех отымеем», — пошутил Ху Цзиньшуй.

Это был не первый раз, когда Ху Цзиньшуй сдергивал с него штаны, и Хуан Ян понимал, что не последний, — это уже стало для него забавой. Когда наконец это кончится? Разве что когда Ху Цзиньшуй сдохнет, подумалось Хуан Яну.

Ху Цзиньшуй разболтал всем еще один секрет: у Хуан Яна одно яичко большое, а второе маленькое. Это правда так. В четырнадцать лет у Хуан Яна воспалилось яичко. Лю Ланьсян отвела его в местный санитарный пункт к врачу. Там работала Пи Ушуан, которая совмещала должность врача и начальника санитарного пункта, а еще она была мамой Ху Цзиньшуя. Если бы тогда Хуан Яну покололи две недели пенициллин, то с воспалением справились бы, однако у Лю Ланьсян не было денег. Лю Ланьсян сидела в кабинете Пи Ушуан и умоляла: «Сделайте сыну противовоспалительные уколы, я потом принесу деньги». Вообще-то Пи Ушуан с Лю Ланьсян открыто не враждовала, однако поговаривали, что ее мужа, главу поселкового народного комитета Ху Даго, с Лю Ланьсян связывают какие-то непонятные взаимоотношения. Но разве же Пи Ушуан не знала, что за фрукт ее супруг?! Она не осмеливалась скандалить с Ху Даго, зато давно таила ненависть к Лю Ланьсян. Пи Ушуан заявила:

— Мы государственное учреждение, а не частная лавочка, в кредит не обслуживаем! Как это у такого взрослого парня вдруг да заболело срамное место?! Небось занимался чем-то постыдным. Тогда и поделом!

Лю Ланьсян и в обычных ситуациях не слишком умела красиво говорить, а тут, услышав язвительное замечание Пи Ушуан, и вовсе стушевалась, рассердилась и потащила сына за руку прочь из санитарного пункта. Без противовоспалительных уколов Хуан Ян кричал от боли, зажимая руками пах, а у матери от его криков сердце разрывалось. Лю Ланьсян говорила: «Я бы лучше умерла, чтоб только не слышать твоих криков, я уже достаточно пожила».

Мать весь день талдычила, что хочет умереть, и до того прониклась этой идеей, что посреди ночи откинула одеяло Хуан Яна и заявила:

— Сынок, а давай вместе отправимся к папке?

Глаза Лю Ланьсян блестели, как два блуждающих огонька. Хуан Ян испугался и сжался в комочек:

— Мам, я не хочу умирать, я не хочу умирать…

Лю Ланьсян сказала:

— Не бойся, там, думаю, неплохо, раз уж твой папка ушел и не вернулся, бросил нас с тобой.

Хуан Ян испугался еще больше, он соскочил с кровати и плюхнулся на колени перед матерью:

— Я не хочу умирать и не хочу, чтобы ты умерла.

Лю Ланьсян оцепенела, потом вздохнула, потрепала сына по макушке и спокойно вернулась в свою постель.

Хуан Ян лежал в кровати и боялся уснуть, он тайком следил за матерью в страхе, что она не оставила мысли отправиться вслед за мужем. В тот момент Хуан Ян особенно скучал по своему отцу Хуан Цао. Если бы он не умер, они жили бы иначе. Во время сильного пожара в гроте Бай-няо в Поюэ всех кадровых работников отправили тушить пламя. Хуан Цао был всего лишь дворником при поселковом комитете, но тоже увязался с остальными. Пожар распространялся по ветру, и тут вдруг ветер резко поменял направление, и Хуан Цао, оказавшийся среди кустов и стогов полевой травы, сгорел заживо. Когда Хуан Цао удалось вытащить из огня, он уже полностью обуглился. Лю Ланьсян рыдала, обнимая то, что осталось от мужа, и только несколько дней спустя разжала руки и позволила родственникам заняться похоронами. Хуан Яну было всего восемь. Ему на голову намотали белую траурную повязку, и мальчик громко ревел, разевая рот, в котором отсутствовали передние молочные резцы.

Хуан Цао не был устроен на работу официально, поэтому поселковый комитет выплатил за его смерть символическое пособие. Лю Ланьсян же считала, что муж пожертвовал собой во благо страны и для всеобщей пользы, поэтому снова и снова обращалась к председателю поселкового комитета с просьбой решить вопрос о пенсии. Председатель поселкового комитета слыл большим мастером по соблазнению женщин, а Лю Ланьсян в его глазах была легкой добычей. Увидев, что она еще и довольно-таки симпатичная, Ху Даго уложил ее прямо в кабинете, а потом, даже рук не помыв, выписал бумагу о выплате ей от поселкового комитета ежемесячного пособия по потере кормильца в сумме двадцать девять юаней. Но Лю Ланьсян предписывалось получать его подпись, только после этого ей выдавали деньги. Каждый месяц Лю Ланьсян с этой бумагой шла в поселковый комитет, а потом сидела на заднем дворе на пороге дома и снова и снова нашептывала, обращаясь к солнцу: «Чтоб ты, Ху Даго, без потомства остался…»

Хуан Ян выпрыгнул из машины, и колени у него подогнулись. Он подвернул штанины и обнаружил, что на ступнях вздулись волдыри. Он скинул промокшие кроссовки: на подошвах образовался толстый слой белесой отмершей кожи. Это от долгого сидения в машине, результат того, что ноги не касаются земли. Лицо Хуан Яна стало еще пухлее, чем раньше, и это опять же результат недосыпа и недоедания. Хуан Ян шлепнулся на землю, растер подошвы, потянул шею и осмотрелся. Здесь не было гор, местные жители общались на каком-то птичьем наречии и передвигались очень быстро. Что это за место? Хуан Ян подумал: раз уж я не знаю, где оказался, полиция тем более не догадается, где я.