Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

При этой мысли Хуан Ян замедлил шаг, ему не хотелось никуда торопиться. Он купил карту, нашел на ней родной городок и обвел кружком. Кружок олицетворял Поюэ. Хуан Яну все равно, куда идти, лишь бы держаться подальше от него.

Хуан Ян стал подрабатывать чернорабочим: иногда носильщиком на вокзале, иногда грузчиком на пассажирской станции. Ему нравилось трудиться в этих местах — можно было заработать деньги и сразу же исчезнуть. Когда приходили наниматели, Хуан Ян протискивался в первые ряды таких же, как он, чернорабочих, без конца подпрыгивал на месте и кричал что есть мочи: «Меня наймите! Меня!» Однако работодатели не спешили нанимать Хуан Яна, они выбирали из толпы высоких, мускулистых парней. Но Хуан Яну хватало и того, что упускали другие. В работе Хуан Ян не щадил сил. Если приходилось пахать под палящим солнцем, то остальные прикрывали голову шапками, а Хуан Ян шапку не надевал, а частенько еще и раздевался до пояса. Он надеялся, что под солнцем лицо загорит, а белые телеса превратятся в покрытые темной кожей мышцы. Сначала было тяжело, обгоревшая кожа слезала пластами, но новая была такой же белой, как и раньше. Однако перед его упорством кожа сдалась, не захотела больше мучиться и постепенно потемнела.

Обычно Хуан Ян водился с другими местными разнорабочими. Они жили в незаконно сооруженных бараках на окраине города по двадцать человек. Ночью здесь воняло по́том, немытыми ногами, раздавался громкий храп, в бараке становилось очень жарко. Хуан Яну даже сны перестали сниться. Зато в таких местах было безопасно, поскольку всех жильцов объединяло одно желание — заработать. Никто не допытывался, откуда ты и как тебя зовут.

Несколько раз ему попадался старик по имени Чжун Бо. Во время перерыва он частенько угощал Хуан Яна сигаретами. Хуан Ян закуривал, делал две-три затяжки, во рту тут же скапливался тяжелый сигаретный вкус. Хотя Хуан Ян и не понимал, в чем суть курения, он упорно учился. Чжун Бо нравилось говорить с ним о житейской мудрости. Основными темами были: не надо открывать бабам свое сердце, не надо завидовать городским, не надо думать, что ты особенный, и так далее. Хуан Яна наиболее интересовала тема «не надо думать, что ты особенный», созвучная нынешней его ситуации. Чжун Бо рассказывал: «Когда я был молод, проходил как-то раз мимо пруда, где выращивали рыбу, и некоторые рыбки то и дело выпрыгивали из воды. Так я и возомнил, что я необычный. А когда я поднимался в горы, меня обдувал свежий ветерок, и я еще больше утвердился в собственной незаурядности, решил, что бог смотрит на меня как на избранного, и мне предстоят великие дела. Глазом не успел моргнуть, как минуло несколько десятков лет, и только тут я обнаружил, что в моей жизни не произошло ничего из ряда вон выходящего, и я с головы до пят простой смертный».

Хуан Ян верил сказанному Чжун Бо и его мировосприятию, но его мучили сомнения, и он спросил у Чжун Бо:

— А если какой-то человек совершил убийство, у него еще есть возможность стать простым смертным?

Чжун Бо без лишних раздумий отрезал:

— Нет! Как может убийца стать простым смертным? Пусть даже у него заурядная внешность, но вот душа не такая, как у обычного человека…

Когда Чжун Бо произносил эти слова, он выглядел как тот, кто постиг суть жизни. Однако увидев, что приближается очередной работодатель, он тут же выкинул сигарету и со скоростью, какой и молодые позавидуют, рванул вперед. Хуан Яну жалко было выбрасывать сигарету, он сделал еще пару затяжек, а Чжун Бо уже ушел за работодателем. Хуан Ян подумал, что надо не просто полюбить эти грубые сигареты, но и стать таким, как Чжун Бо.

Время от времени Хуан Ян роскошествовал и позволял себе ночь пожить в гостинице, ведь там можно было принять горячую ванну, выстирать одежду и сладко выспаться. Тогда-то ему снова, как по расписанию, снился тот самый сон: лезвие блестит холодным блеском, раз удар, два удар, три… всего девять… Нож порхает как бабочка. Ху Цзиньшуй быстро скатывается с кровати, в его массивном теле пламенеют девять ножевых ран…

Когда ему приснился этот сон в первый раз, Хуан Ян пробудился в холодном поту. Он не понимал, почему произошедшее без каких-либо изменений разыгрывается во сне. Он достал нож, спрятанный под подушкой, и внимательно рассмотрел: клинок был белоснежным, а ближе к ручке тянулась маленькая бороздка, в которую набилась какая-то грязь. Хуан Ян считал, что эта грязь — кровь и душа Ху Цзиньшуя. На нож налипла душа Ху Цзиньшуя, а еще той ночью его душа выскользнула и проникла прямо в мозг Хуан Яна. По его спине побежал холодок, он помчался на мост, чтобы выкинуть нож. Мост был высоким, стоило только разжать руку, и нож упал бы в бездонную реку. Хуан Ян, глядя на желтую поверхность воды, начал разжимать пальцы по одному, но в последний момент передумал, протянул вторую руку, поймал нож в воздухе, прямо за лезвие, оно вошло в кожу, и кровь вскоре залила ладонь. Хуан Ян сказал: «Ху Цзиньшуй, ты и впрямь спрятался внутри, да еще цапнул меня. Я тебя не стану выкидывать, а то один мотаюсь по свету, избавлюсь от тебя, кто ж мне компанию составит?» С тех пор Хуан Ян не боялся снов, которые появлялись из ножа.

Ему очень часто снился этот сон, и Хуан Ян перестал считать его сновидением, а стал воспринимать как кинофильм. На каждом новом показе Хуан Ян обнаруживал детали, которых раньше не замечал. Например, однажды он услышал, как Ху Цзиньшуй выкрикнул его имя, а в другой раз он рассмотрел, что в момент последнего удара нога Ху Цзиньшуя дернулась с такой силой, что большой палец пробил дыру в циновке.

На какое-то время Хуан Ян задержался в городе, который можно назвать железнодорожным узлом. Через него проходило много составов, курсирующих с севера на юг и обратно. Хуан Ян с легкостью зарабатывал деньги и не торопился уезжать. Однажды вокруг доски объявлений на вокзале собралась целая толпа народу, и любопытствующие продолжали стекаться со всех сторон. Работавшие вместе с Хуан Яном грузчики, невзирая на гнев работодателя, побросали свои ноши и тоже побежали поглазеть на объявление. Хуан Ян не справился с любопытством и помчался следом за другими. Стоило пробиться в толпу, как он услышал, как кто-то говорил: мол, паренек на вид такой культурный, так и не скажешь, что убийца. Кто-то зачитал содержание объявления: полиция разыскивает преступника, обещана награда в сто тысяч. Толпа зацокала языками и стала напирать сильнее, как будто тот, кто сорвет бумажку, и получит сто тысяч. Стоящий перед Хуан Яном грузчик заявил: «Ежели этот убийца объявится среди нас, так я его мигом опознаю!»

Хотя Хуан Ян еще не видел объявления, он уже почувствовал, что дело плохо. Сердце екнуло, икры напряглись, потом ноги стали как ватные, и напиравшая вперед толпа буквально выдавила его наружу. Все пытались оказаться поближе, и только Хуан Ян пятился в противоположном направлении. По площади пронесся порыв ветра, а может, и не было никакого ветра, просто выбравшемуся из толпы Хуан Яну так показалось. Он подумал: беда все равно пришла, бегал-бегал он, а смертоносная бумажка нагнала его, словно у нее выросли ноги.