Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Кроме Хуан Яна, всем нравилось слушать треп Ху Цзиньшуя, а Минмэй еще и спросила:

— А ты туда ходил только голову мыть?

— Ну разумеется. Меня эти девушки не интересуют. Да и нет ни одной даже вполовину такой же красивой, как ты.

Минмэй не сводила глаз с Ху Цзиньшуя, словно наслаждаясь тем, как он держался на людях. Хуан Ян не выдержал и заметил:

— Ты разве не говорил, что эта девица возмущалась, что у тебя вся голова в печной золе, и согласилась помыть волосы только за дополнительную плату?

Ху Цзиньшуй замолчал. Сначала он с изумлением глянул на Хуан Яна, а потом его по лицу скользнула улыбка, после чего он медленной походкой приблизился к Хуан Яну и сказал:

— У меня вся башка в золе, она и впрямь не захотела мне мыть волосы. Хуан Ян, я ничем тебя не лучше, зато уж точно сильнее.

С этими словами Ху Цзиньшуй сдернул с него штаны. И без того болтавшиеся на талии, они тут же упали на пол и легли кучей. Ху Цзиньшуй громко хохотнул. Все присутствующие уставились Хуан Яну «туда». Хуан Ян не смотрел на Ху Цзиньшуя и на остальных тоже, он заглянул в глаза только одному человеку — Минмэй, во взгляде которой застыл вопрос. Именно о таком взгляде говорят «убийственный».

Хуан Ян помогал повару Баю, тот считал его трудолюбивым и старательным и заботился о нем: если оставалось что-то вкусное, то Бай давал Хуан Яну с собой. Особенно Хуан Яну нравилась свиная рулька, соленые куриные лапы и жареный во фритюре арахис. Он заворачивал их в промасленную бумагу и приберегал для Минмэй. Минмэй чрезвычайно радовалась всем этим лакомствам, прямо при Хуан Яне хватала жирную рульку и начинала жевать. Хуан Яну даже больше нравилось смотреть, как Минмэй ест, чем есть самому. Минмэй приговаривала:

— Вот бы каждый день такой вкуснотищей питаться…

Хуан Ян отвечал:

— Я научусь всем хитростям и буду тебе каждый день готовить.

— Да толку-то в хитростях? Я ведь готовлю не хуже тебя.

Хуан Ян не нашелся, что ответить. На самом деле Минмэй была права, дома он рульку, может, пару раз ел.

Ху Цзиньшуй работал в котельной, вставать приходилось спозаранку, а ложиться поздно, поэтому другие работники не хотели жить с ним в одной комнате, так что он поселился с Хуан Яном. Ху Цзиньшую нравилось говорить о женщинах. Поскольку гостиница была подведомственной, здесь часто останавливались начальники, а потому с ними появлялись и красивые женщины. Однажды Ху Цзиньшуй заговорил с Хуан Яном не о других женщинах, а о Минмэй:

— Опасаюсь, Хуан Ян, мы тут долго не задержимся. Минмэй такая распутная, боюсь, я ее обрюхачу, а тогда придется возвращаться домой.

Хуан Ян холодно фыркнул:

— Ху Цзиньшуй, про других женщин бреши сколько хочешь, а вот Минмэй оскорблять не смей.

Ху Цзиньшуй не рассердился, а положил руку на плечо Хуан Яну со словами:

— Хуан Ян, я вижу, ты на Минмэй глаз положил, но эта девица обжора и распутница. Тебе к ней не подъехать.

Хуан Яну показалось, что Ху Цзиньшуй говорит об отрицательных сторонах Минмэй так, как говорят о супругах. Он спрыгнул с кровати, принялся размахивать руками:

— Ну-ка заткни пасть, а не то я тебе наваляю!

Хуан Ян впервые произнес такие грубые слова. Ху Цзиньшуй повел себя молодцом, только отмахнулся:

— Не хочешь — не верь, твое дело! Завтра у меня вечерняя смена, и Минмэй наверняка ко мне припрется. Не веришь — приходи сам посмотри.

На следующий вечер Хуан Ян никак не мог уснуть, он тайком вылез из кровати и пошел в кочегарку. Дверь в помещение была плотно закрыта. Хуан Ян заглянул внутрь и обвел взглядом котельную, однако там никого не оказалось. Хуан Ян с облегчением выдохнул и пошел прочь, но когда он проходил мимо кухни, до него донесся еле слышный смех. Хуан Ян застыл как вкопанный. Да, там смеялась какая-то женщина. Чтобы защитить кухню от крыс, все окна были наглухо запаяны, для доступа свежего воздуха открывалось лишь одно окошко над плитой. Хуан Ян медленно вскарабкался, лезть пришлось высоко. Отсюда ему было видно все, как на ладони. Ху Цзиньшуй и Минмэй лежали на полу, точнее сказать, на доске. Повар Бай раскатывал тесто на доске величиной со створку двери, и сейчас эта доска служила им кроватью. Оба были обнажены. Ху Цзиньшуй лежал снизу, а в самом низу живота были разложены украденные из буфета орешки и сухая редька. Минмэй сидела на нем сверху и слизывала лакомства, словно собачонка, двигаясь сверху вниз.

В тот вечер опустился сильный туман, и по дороге к себе Хуан Ян вымок с головы до пят. Он улегся на кровать и почувствовал, как ледяное тело потихоньку начало гореть огнем, стало так жарко, что заболела голова. Он встал попить водички, открыл тумбочку и нащупал тот самый нож. Тогда он подумал: «Надо убить Ху Цзиньшуя, иначе я сам сгорю дотла».

Глубокой ночью Ху Цзиньшуй вернулся в комнату и вскоре захрапел. Этот храп ранил Хуан Яна в самое сердце. Он прятал нож за пазухой, и лезвие уже нагрелось о его тело. Хуан Ян окликнул Ху Цзиньшуя, но тот не отозвался. Тогда Хуан Ян медленно встал и подошел к его кровати. Ху Цзиньшуй безмятежно спал и даже не подозревал, что над ним завис нож. Нож опустился стремительно, но только после третьего удара Ху Цзиньшуй завопил от боли. Увы, было уже поздно. Хуан Ян продолжал наносить удары, а кровь извергалась мельчайшими капельками, словно туман…

Кто это плачет? Плач становился все громче и громче, и этот звук разбудил Хуан Яна. В автобусе сгустилась кромешная тьма, у Хуан Яна ушло полминуты, чтобы глаза привыкли к темноте, и наконец он увидел, что полка рядом пустует, Хэ Тянь там не было. Плач доносился с нижней полки. В автобусе все ведут себя странно. Можно кричать до изнеможения и хрипеть: все будут спать мертвецким сном, а автобус продолжит равнодушно двигаться вперед по шоссе, окутанному тусклым лунным светом.

Плачущая девушка боролась из последних сил, но на каждую ее попытку вырваться отвечали пощечиной. Хуан Ян перевесился через край полки, глянул вниз и перепугался так, что сердце зашлось. Какой-то низкорослый толстяк обеими руками прижимал ноги Хэ Тянь, а его тощий напарник наносил ей удары и безудержно щупал. Коротышка заметил голову Хуан Яна, фыркнул и сказал:

— Дурень, если смерть не страшна, то смотри — скоро вдосталь насмотришься!

Хуан Ян втянул голову и лег на спину, тяжело дыша, но через некоторое время дыхание постепенно успокоилось. Внезапно ему в голову пришла мысль: разве стоит чего-то еще бояться в этом мире? Как говорится, за убийство надо заплатить жизнью, так что ему еще повезло дотянуть до сегодняшнего дня. Истина вроде как простая, но его озарило только сейчас. Хуан Ян спрыгнул с верхней полки и приказал хулиганам:

— Ну-ка быстро отпустите ее!

Хуан Ян был недоволен звуком собственного голоса, слишком он получился слабым, недостаточно грозным и суровым. Толстый коротышка хмыкнул: